Поднос был забыт, посетители тоже, судя по всему даже булочки на кухне остались без присмотра, так сильно повеяло ароматом готового теста.

Казалось весь мир замер на мгновение, пока всё же что-то на лице дедушки не дрогнуло, и он не заговорил:

– Уилли?

– Здравствуй, Томас…

1961

На следующее утро за завтраком прислуживала лишь одна Минни. Отсутствие Джессики почти никак не обсуждалось. Только на краткое удивление Кетрин, где Джессика, последовал такой же краткий ответ:

– Ей пришлось уволиться, чтобы присматривать за младшими братьями.

Томас чувствовал ложь в каждом слове своих родителей, но так и не посмел спросить у них о том тайном разговоре, который случился вчера утром в кабинете отца. Его родители были не из тех, кто выносит на общее обсуждение какие-то не слишком приличные истории, которые хоть и косвенно, но касаются их семьи.

Спустя ещё несколько дней встал вопрос о том, кого нанять на место Джессики. Мельбурнам требовалась приятная работница, без вредных привычек, услужливая и честная. Как всегда. Всё лучшее для лучших.

Как же это раздражало Тома, но так уж было заведено. Им, словно королевской чете, были необходимы несколько слуг, скорее, чтобы польстить своему самолюбию и кошельку нежели для действительно чего-то важного.

Миссис Керри как-то забежала в гостиную вечером, когда мистер Мельбурн пролистывал свою любимую спортивную колонку в газете, миссис Мельбурн читала какую-то книгу у окна, а Кетрин, Томас и Уилли играли в карты за журнальным столиком, устроившись на полу и поджав под себя ноги.

– Извините, мистер и миссис Мельбурн, – робко начала кухарка.

– Да, Миранда? – Отец поднял голову от газеты.

– Я тут подумала, что пора бы Минни в помощницы кого-то нанять. Она девушка работящая, но всё же со всем не управится.

– Отличная идея, миссис Керри. – Похвалила её мать, откладывая книгу. – Есть кто-то на примете?

Было довольно непривычно наблюдать, как миссис Керри неловко жмётся у дверей и теребит передник. Словно провинившаяся школьница.

– На самом деле я хотела предложить кое-кого… – кухарка вновь запнулась, – это моя племянница, её зовут Роуз, и она только недавно приехала в Мэдисон. Её родители… погибли, – на этом слове её голос дёрнулся, будто за ним скрывалось что-то более серьёзное, – поэтому она и её братья теперь живут у меня, пока не встанут на ноги…

– Какой ужас, Миранда, – театрально ахнула миссис Мельбурн.

– Действительно очень печально, – вставила Кетрин, уже искренне, – примите наши соболезнования, миссис Керри.

– Спасибо, моя дорогая. Так вот им не помешала бы лишняя копеечка. Она девушка трудолюбивая и руки у неё золотые. Она умеет делать всё по дому, уверяю вас, она справиться… она…

– Хватит, Миранда, – добродушно улыбнулся отец, глядя на неё поверх газеты, – мы уже поняли, что у тебя замечательная племянница. Что ж, приводи её завтра и покажи дом. Может она ещё сама испугается объёма работы и сбежит…

– Что вы, мистер Мельбурн, – махнула рукой и раскраснелась миссис Керри. – Она будет счастлива работать в таком чудесном доме.

– Как была счастлива Джессика, – зачем-то решил вставить Томас.

На секунду воцарилась тишина. Отец и мать еле заметно переглянулись вместе с миссис Керри, будто тайные заговорщики. Уилли и Кетрин же абсолютно ничего не заметили.

– Конечно, дорогой Том, – произнесла Миранда, расплываясь в тёплой улыбке. – Любая будет счастлива работать у Мельбурнов.

Да уж это точно, подумал Томас, пока его родители таяли от неприкрытой лести кухарки.

Как же несправедлив был мир. Томас лежал без сна и раздумывал, в который раз прокручивая наболевшие вопросы в голове. Эти бедные мужчины и женщины обязаны трудиться до седьмого пота, стирать руки и ноги до мозолей и крови, целыми днями прислуживать каким-то белым богатеям, только чтобы купить себе кусок хлеба на ужин. Многие из них были и вовсе без работы из-за цвета кожи.

С каких пор причина для того, чтобы отказать в найме на работу, кроется в коже, а не в навыках и способностях. Многие из знакомых Томаса были намного умнее его «белых» товарищей, воспитаннее и человечнее.

Пару раз Томас ездил с отцом и Уилли в загородный клуб, чтобы провести время с приятелями отца и бывшими сослуживцами. Такие встречи скорее напоминали сборище стареющих и толстеющих самолюбов, жующих сигары и захлёбывающихся шотландским виски. Интересно, что они запивали. Закуски с икрой или свою неполноценность? Их разговоры с якобы серьёзных политических и экономических вопросов, словно алкоголь из дорогих бутылок, стремительно перетекали в обсуждения своих достоинств и размеров кошельков. Отец часто присутствовал на таких застольях, участвовал в отвратительных обсуждениях особняков, темнокожего населения и женских прелестей, но по дороге домой всегда менялся. Он никогда не говорил напрямую, но лицо выдавало его. Гарри младшему также были ненавистны эти сборища богатых подонков, но положение обязывало притворяться одним из них. Если ты не с ними, значит ты никто.

Мельбурны не могли быть никем.

За это Томас и любил, и ненавидел отца одновременно. Он ценил то, что папа не превратился в одного из сыплющего деньгами и оскорблениями воротилу, не позволял себе даже в этой компании и слово дурного сказать о женщинах, а тем более о своей жене, хотя, видит Бог, каждый из его друзей пускался в описание своей благоверной, выставляя её не в самом наилучшем свете. Мистер Мельбурн всегда говорил спасибо и пожалуйста, неважно, был это чиновник или обычный дворецкий, оставлял щедрые чаевые и не скупился на улыбки обслуживающему персоналу. Может за это его все любили и считала великим человеком?

Но напускная дымка из примитивной лжи, за которой он всё же пытался спрятать своё благородство и доброе сердце, присутствуя на подобных клубных встречах, вгоняло Томаса в приступы молчаливой ярости. Зачем строить из себя кого-то другого? С детства отец учил быть самим собой, а сам лицемерно следует за толпой толстосумов и элиты Мэдисона.

Так обстояла жизнь здесь, в городке Алабамы.

Каждый при рождении вытаскивал билет, но не каждый – счастливый.

На следующее утро миссис Керри привела свою племянницу, чтобы показать ей дом, а её показать хозяевам.

Том услышал голоса внизу и решил спуститься, чтобы взглянуть на родственницу Миранды, которая займёт место несчастной, непонятно за что уволенной, Джессики.

Спускаясь по лестнице, Томас приглаживал свои курчавые светлые волосы, которые никогда не лежали так же идеально, как у Уилли. Ни в чём он не был так же идеален, как Уилли.

– Ну а вот здесь столовая, – слышался снизу голос миссис Керри, которая, видимо показывала племяннице дом. – В твои обязанности будет входит содержать здесь всё в чистоте, во время трапез подавать хозяевам всё, что им захочется…

Мимо проскользнула Кетрин, надкусывая яблоко, и направляясь в свою комнату.

– А она очень миленькая, – добродушно улыбнулась она Томасу, мимолётно чмокнув в щёку.

Томас скорчил гримасу и двинулся в столовую.

Родители были тоже здесь и молча присутствовали при экскурсии миссис Керри.

– О, Томас, проходи, – улыбнулась миссис Мельбурн, рукой подзывая сына.

Новенькая горничная стояла к нему спиной, но он уже успел отметить, с какой осанкой и достоинством она держится. Прямая спина, изящный силуэт. Волосы собраны на затылке в красивую причёску. Красное платье в мелкие белые цветочки было дешёвым, но сидело на тоненькой фигурке девушки просто отменно.

– Доброе… – начал было Томас, но тут девушка повернулась.

– Утро… – гораздо тише закончил он.

Эти глаза. Они просто сбили всё дыхание. Томас готов был только понадеяться, что не выглядел, как рыба, оставшаяся без воды и открывающая рот, в попытке хлебнуть хоть каплю спасительной влаги.

Племянница улыбнулась ему едва заметной улыбкой. Уголки её спелых губ едва лишь дёрнулись, но сердце Тома уже во всю ходило ходуном. В последний раз оно так билось, когда он сорвался с обрыва и упал в реку в пятилетнем возрасте, а Уилли вытянул его на берег, хотя был не шибко взрослым.