– Где ты так долго была?

Рассказала ей. У меня уже почти всё в порядке, трясти меня перестало, и даже вполне хорошее настроение. Смирилась с потерей, слава Богу, что все живы. Это главное.

В это время звонит мой муж и говорит:

– Извини, люди ошиблись, наш дом цел!

Кто-то по ошибке прислал ему весточку. Но ведь чей-то дом разбомбили. И кто-то также кричит и плачет, как недавно рыдала я.

Но я уже бутылку открыла, не стали откладывать и выпили за «царствие небесное» Порошенко. Вот когда во всё это окунёшься, только тогда прочувствуешь, что такое война.

Каждый видит её по-своему. Вот, возьмите меня, я вижу по-своему. Например, когда был Алексей Мозговой, при нём был порядок, и мы были, более-менее спокойны за свою жизнь. Но для нас всех эта ситуация по-разному выглядит.

Один человек, который живёт в Белгородской области, в 2014-м году повёз на Донбасс свой мёд. Пасечник, пчеловод. Он повёз мёд как гуманитарную помощь. Вот у него свой взгляд.

Я с ним разговаривала, как с вами.

У меня были дела, и я была в то время там. Я видела командиров, но я не видела ни мародёрства, ни беспорядка. Может быть, у меня «розовые очки» были на тот момент. А у этого мужчины взгляд совсем другой. Он сказал:

– Никогда больше туда не поеду! Я видел грубость, кордоны, проверки, и моего друга там арестовали.

– Так ведь война, как без кордонов и проверок? И нужно же было узнать, всё же, за что твоего друга арестовали? – недоумевала моя собеседница.

Если не относиться строго и не соблюдать порядок, то можно столько всего просмотреть, и такую беду поймать! За это время я тоже изменилась, у меня даже изменился тон разговора, – проговорила Елена.

– Ты командуешь, почему ты разговариваешь, как командир? – часто делает мне замечания моя дочь.

Что-то во мне изменилось. Я буквально вчера написала пост в своей группе: как хочется много всего успеть, как хочется много всего сделать!

Мне хотелось много раз бросить все это, я человек самодостаточный, и скучать мне бы не пришлось. Но той пенсии, что у нас выплачивают, очень мало, пять тысяч шестьсот рублей – вся моя пенсия.

Не сводим концы с концами. И я, собравшись с силами, вновь занимаюсь работой. Мы помогаем людям, чтобы им жилось хоть чуточку легче. И создаём праздник, дарим радость среди непростого настоящего, укрепляя веру в мирное будущее.

Первомайск – город в Луганской Народной Республике. До войны, до обстрелов города, до авиаударов он был промышленным гигантом. Красивый, уютный, процветающий город.

С 2014 года его регулярно обстреливают, хотя в черте города нет никаких военных сооружений и солдат.

Улицы с полуразрушенными домами, город был в руинах.

Разбитые в хлам дороги, особенно пригород. Там не только сравняли с землёй дома, повсюду огромные воронки от взрывов снарядов, от бесконечных обстрелов со стороны ВСУ и нацбатов.

В городе частые перебои с водой, газом, электроэнергией, отоплением и нет возможности купить продукты и медикаменты. И среди всего этого живут люди. Семьи, женщины, дети, старики.

Ополченцы практически постоянно находились в окопах, на линии соприкосновения, и в редкие выходные отдыхать не приходится. Нужно было спасать из-под завалов людей, хоронить погибших, восстанавливать инфраструктуру города. В последние 2–3 года немного полегче мирному населению, по крайней мере, не нужно круглосуточно сидеть в подвалах и погребах. Но нормальной такую жизнь нельзя назвать. Обстрелов города стало меньше, но в окопах всё также гибнут люди. Здесь обстрелы не прекращаются ни на день.

И летит плач над Донбассом…

Как выживали, и как живут сейчас жители города Первомайска?

Елена берёт интервью, я, автор книги, прослушиваю и просматриваю записи и пишу. Наша цель донести правдивую информацию до читателей.

Мы попросили семью с малыми детьми рассказать о жизни среди этой войны. Семья жила здесь и до войны, и во время активных боевых действий и живут сейчас, все эти страшные восемь лет.

– Ирина, здравствуйте!

– Обращайтесь ко мне на «ты», мне так проще, – попросила она. Проходите в комнату, будем пить чай.

– Рома, – обратилась она к мужу, – помоги мне накрыть стол.

Роман, молодой мужчина, не по возрасту степенный, с тихим голосом и очень добрым характером.

– Дети, несите чайный сервиз. Николай, Елена, располагайтесь пожалуйста, – предложила гостям Ирина. – А я здесь вот сяду, мне так будет удобно выходить, никого не беспокоя. Сейчас принесу сладости, – хлопотала хозяйка дома, красивая женщина с открытым лицом и мягкой улыбкой.

– Рома, тарелочки расставь. Дети, садимся за стол, захватите салфетки! А мы ещё вот такой тортик, по дороге к вам, купили, – улыбнулась Елена.

– Какой красивый! – восхищались дети.

– Торты от этой фирмы очень вкусны, – отметила Ирина.

– Я всегда беру только в этом магазине, – проговорила Елена.

Разрезали и разложили по тарелкам торт, налили в чайные чашки ароматный чай.

Какое-то время за столом было тихо. Ирина обратилась к Елене и Николаю:

– Рассказывайте, как надумали к нам в гости заехать?

Елена, улыбнувшись, спросила:

– Ира, что бы ты сказала если бы к тебе приехал человек и сказал: «Я пишу книгу и хотела бы написать о тебе и твоей семье». Что бы ты рассказала для этой книги? Вот сейчас у тебя есть такая возможность.

У меня просто мороз по коже, потому что я понимаю какой я трудный вопрос тебе задала. Так одним рассказом твою жизнь за восемь лет не опишешь, – словно извинилась пред хозяйкой дома Елена.

– Вы пришли в удачное время. У нас сегодня вся семья в сборе и, получается, у меня есть группа поддержки, – смеётся Ирина. – Будем пить чай с тортом и разговаривать…

– Даже не знаю с чего начать. Начну с главного.

Очень бы хотелось, чтобы закончилась эта братоубийственная война и истребление русскоязычного населения силами ВСУ. Чтобы и у наших детей были бы детство и юность, мирная жизнь.

Обезумевшие от горя родители оплакивают своих погибших детей, а сколько осталось детей-сирот и инвалидов, безмерно слёз и боли от этой проклятой войны!

Мы всегда жили здесь. И всю войну тоже. Уезжали лишь на два месяца на море, с 21 июля 2014 года: я, двое детей и моя мама, когда в городе ещё было тихо, и все было хорошо. А 22 июля уже полетел самолёт, бомбить наш Первомайск. А вернулись мы 29 сентября.

Мы уехали в Бердянск, в Украину, боялись за маленьких детей, но поняли, что мы там абсолютно никому не нужны, а здесь – родные стены, и как бы там ни было, есть хотя бы свой угол. Мы жили в подвале, но мы жили в своём подвале.

А в Бердянске нас шпыняли. Вспомнились наши походы в магазин, местный супермаркет, да и не только в магазин. Очень трудно было собраться, настроиться и выйти из дома. Это ужасное чувство, словно ты прокажённая. Рассматривают в упор, не скрывая неприятные, с усмешкой, взгляды. Многие указывают пальцем в нашу сторону и кричат:

– Смотрите, беженцы, беженцы идут!

Мы не выдержали давления.

И это ещё они не знали, что мы приехали с этой стороны.

Возможно, нам нужно было быть посмелее и понаглее. Но мы – беженцы, а в чужой монастырь со своим уставом не ходят, как известно.

Мы идём в супермаркет и набираем еды, много пакетов, продукты на десять человек, живущих в доме. Мы брали пакет картошки, пакет крупы….

Наверное, это смотрится непривычно для них. Денег катастрофически не хватало, возможности работать не было, помогать никто не помогал. Нужно было оформить на новорождённого ребёнка пособие.

Решить проблемы не удавалось. Бюрократия жуткая, куда не обратишься. Все сбережения, которые у нас были, мы там проели. Оставался единственный выход – вернуться домой.

Да, там война, и очень страшно за детей. Но это наша Родина, и здесь наши дома. Мы были даже не в Крыму, а рядом, в Бердянске.

Рвались домой всем сердцем и мыслями. Но, когда приехали, это был, конечно, сплошной шок! Мы уезжали из одного города, а приехали в руины!