На моем лице не дрогнул ни один мускул.

— Никогда даже за миллион лет.

— Миллион — это долгий срок.

— А еще это большие деньги, если Вы хотите, чтобы Вас привлекли к суду за сексуальные домогательства.

Он ухмыльнулся.

— У меня отличный юрисконсульт. Вам ни за что не выиграть.

— Мне не нужно выигрывать, чтобы сказать Вам оставить меня в покое.

— Сходите со мной на свидание, и, возможно, я удовлетворю Вашу просьбу.

— Какую часть фразы «оставьте меня в покое» Вы не расслышали? Свидание противоречит желанию никогда Вас больше не видеть.

Мистер Эверетт разгладил свою шелковую серую рубашку.

— Я сам решаю, что слушать, а что нет, — произнес он, хищно прищурив глаза. — И я решил, что Ваш отец прав. Вы в моем вкусе. А я в Вашем. Вполне нормально, если мы узнаем, что замыслила природа.

Я не могла.

Просто не могла справиться с этим безумием.

— Если мы узнаем, что замыслила природа, да? — я потянулась и выхватила из его расслабленных пальцев все еще полный бокал. — Вот что задумала природа.

Я вылила содержимое стакана на его сексуально зачесанные назад волосы, а затем наклонилась, оказавшись с ним лицом к лицу. — Еще хоть раз ко мне подойдете, и я чиркну спичкой и посмотрю, как сочетаются спиртное и огонь.

Не заботясь ни об отце, ни о Стиве, ни о Греге, ни даже о проклятом мистере Эверетте, я расправила плечи и вылетела из ресторана.

Глава тринадцатая

Основной выброс моего гнева пришелся на компьютер.

Бедная клавиатура повредилась в тех местах, где это технически было невозможно.

После посещения «Плакучей ивы» я была так взвинчена, что мои внутренности превратились в какого-то рычащего монстра с большими зубами. Мне казалось, что он живет у меня внутри и вот-вот вырвется на свободу.

«Опять, наверное, начиталась романов про оборотней».

Но все же, я всю ночь не могла расслабиться, и весь последующий день бесилась от наглости мистера Эверетта.

С другой стороны, что там могло меня разозлить? Он был обычным авантюристом, и мой отец стал его жертвой. Всё обошлось. Я разгадала его уловку и уберегла отца от мошенника.

Так почему же я никак не могу унять бушующий в крови гнев?

Потому что он единственный мужчина, который смог вывести меня из себя?

Единственный, кто показал мне, что на самом деле скрывается под чопорными платьями и картинной учтивостью трудоголика?

Что во мне есть страсть.

Глубина.

Потребности?

Нет, этого не может быть.

Мужчины были той частью населения Земли, в котором я не нуждалась. Даже «Бэлль Элль» могла бы спокойно существовать без мужчин. Показатели продаж женской одежды были в двести раз выше, чем в мужском отделе. По сути, на следующем деловом совещании мне следовало бы упразднить все мужские линии и притвориться, что мир оказал себе услугу и ликвидировал всех, у кого есть пенис.

Ты несешь какую-то чушь.

Слава Богу, этого не случится, потому что тебе будет не хватать твоего отца.

Думать об отце в одном контексте со словом «пенис» было отвратительно.

Но думать в том же контексте о мистере Эверетте…

Не менее отвратительно.

Я сжала в пальцах ручку. Это все папина вина — тот же самый отец решил во что бы то ни стало выдать меня замуж до моего следующего Дня рождения.

Часы у меня на столе показывали почти 5 вечера. Я продержалась весь день и направила свой гнев на то, чтобы расправиться со списком дел. Я никогда еще не освобождалась так рано, и впервые пожалела, что у меня больше нет дел, поскольку мне не хотелось идти домой.

Бедная Сейдж зарядилась моей нервной энергией и не дремала в лучах вечернего солнца, а расхаживала по кабинету. И мне в пятый раз за сегодня хотелось есть — я сжигала калории быстрее, чем успевала их восполнить.

В дверь постучали.

Я подняла глаза.

— Да?

— Элль? — в дверном проеме показалась голова Флёр. — Ваш отец хочет поговорить с Вами, прежде чем пойдет спать.

Я замерла.

— О чем?

Он устроил мне еще одно провальное свидание?

Флёр нахмурилась.

— Хм, не знаю. Он — Ваша семья…Может, просто хотел пожелать спокойной ночи?

Я отбросила ручку и провела рукой по волосам.

— Конечно, глупо с моей стороны. Ты права. Пусть заходит.

Она одарила меня милой улыбкой и отступила, пропуская отца ко мне в кабинет. Его взгляд, как всегда, упал на китайские обои с журавлями и рисовыми полями. Четыре сезона назад мы опробовали эту линию декора в отделе посуды, и она стала настоящим хитом. Часть материала я использовала у себя в кабинете, чтобы лично убедиться, что он стилен и долговечен.

— Как прошел твой день? — спросил отец и, обойдя стол, поцеловал меня в голову.

— Хорошо, — вздохнула я. — Я сделала все, что запланировала.

— Это здорово, — усмехнулся он, но улыбка не коснулась его глаз.

Между нами в воздухе повисли его извинения, большие и сладкие как пастила, и совершенно очевидные для нас обоих.

— Выкладывай, папа, — я выключила ноутбук и закрыла ежедневник. — В чем дело?

— Я очень сожалею о вчерашнем вечере, Пуговка Бэлль. Я ошибся. Ты оказалась права. Он — заносчивый осел.

Я подавила смех.

— Осел, тут я с тобой согласна.

Отец понурил плечи и уперся бедром в мой стеклянный стол.

— Я больше не буду этого делать, и обещаю, что мы со Стивом перестанем насильно сводить вас с Грегом. Знаю, что ты от всего этого не в восторге, и с моей стороны неправильно вмешиваться, — он взял мою авторучку с бирюзовыми чернилами — единственную фривольность, которую я себе позволяла, вопреки черно-белой цветовой гамме «Белль-Элль». — Мне пора перестать лезть в дела природы и позволить тебе самой найти свою настоящую любовь.

Я тихо застонала.

— Не начинай про то, что задумала природа.

В голову хлынули воспоминания о вылитом на голову мистера Эверетта алкоголе — награда за похожее выражение.

Думал ли он обо мне, когда смывал с себя все это в душе? Проклинал ли меня, когда отсылал в химчистку свой костюм?

Это послужит ему уроком.

Отец вскинул брови, но благоразумно промолчал. Стоящая у меня на столе лампа мягким светом озаряла седые пряди, серебрившиеся в его волосах, словно рождественские гирлянды.

— У тебя кто-нибудь есть? Хоть кто-то?

Я встала, схватила сумочку и, наклонившись, вытащила из корзинки Сейдж. Она вскарабкалась по моей руке и, словно мохнатая сосиска, устроилась у меня на плечах.

— Нет. Никого. И тебе придется смириться с тем, что, возможно, никогда и не будет, — я похлопала его по плечу. — Я счастлива. Мне не нужен мужчина, чтобы оправдать мое существование.

«Кроме того, я еще так молода».

Он вел себя так, как будто я уже летела в бездонную бездну старости.

Его глаза погрустнели.

— Элль, если бы ты знала, что такое любовь, то так бы не говорила.

— Я знаю, что такое любовь. От тебя, мамы и Сейдж, — я направилась к двери и, выключая торшеры, заметила, что они придают кабинету домашнюю атмосферу. — Обещай мне, что перестанешь вмешиваться, и я приглашу тебя на ужин, чтобы загладить вчерашний казус.

Отец шагнул ко мне, печаль опять сменилась радостью.

— При одном условии.

Я театрально вздохнула и потянулась, чтобы почесать Сейдж шею.

— При каком условии?

Папа подошел и положил руки мне на плечи. Сейдж стукнула его лапой, но он не обратил на это никакого внимания.

— Просто пообещай мне, что, когда появится достойный мужчина, ты дашь ему шанс. Что не станешь рубить с плеча и, если он докажет, что и впрямь стоит того, чтобы за него держаться, никогда его не отпустишь.

Мое сердце ушло в пятки, я широко улыбнулась, пытаясь скрыть вызванную им боль.

— Я кое-что исправлю и соглашусь. Если появится такой мужчина. Если это чудо произойдет, я дам ему шанс, и не стану давить его, как клопа.