А потом произошла история, придумать которую не решился бы даже детективщик с самой разнузданной фантазией: Кент завербовал руководителя зондеркоманды "Красная капелла" Хайнца Паннвица и еще двоих сотрудников гестапо. Кент играл на страхе Паннвица: после побега из-под ареста Леопольда Треппера - парижского резидента "Красной капеллы" высокопоставленному гестаповцу грозила отправка на Восточный фронт. В том, что война подходит к концу и его в лучшем случае ждет тюрьма, он тоже не сомневался. И пошел на сотрудничество с Кентом, то есть с советской разведкой.

В феврале 1945 года Кент в последний раз виделся с Маргарет Барча и со своим маленьким сыном Мишелем. Он был уверен, что вскоре, после окончания войны, они будут вместе жить в Ленинграде.

Кент вернулся в Москву в мае 1945-го и привез с собой завербованных немцев.

- Мы возвращались в Москву, и мне казалось, что самолет ползет, а не летит. Какая она, послевоенная столица, что стало с моим Ленинградом после блокады? Я семь лет не был дома. Я ничего не знал о родителях, я отвык быть Толей Гуревичем. Я семь лет не говорил на родном языке.

Через Красную площадь - в Воркуту

- Я уже мечтал, как пройдусь по Москве и Ленинграду, наконец увижу родителей. И вот мы выходим из самолета, спускаемся по трапу, и к каждому из нас быстрым шагом подходят офицеры НКВД и, вежливо поздоровавшись, сажают каждого в отдельную машину. Я попросил сопровождавшего меня: "Давайте проедем через Красную площадь". Он сухо ответил: "Вы что, не видите, куда мы приехали?" Мы прибыли почему-то в НКВД, на Лубянку, а не в ГРУ. Выйдя из машины, я увидел надпись: "Прием арестованных". Дальше все было как в тумане - резкая команда: "Руки назад!" и лязганье закрывавшихся дверей. А потом меня привели в кабинет начальника особого отдела НКВД генерала Абакумова, одновременно возглавлявшего и СМЕРШ. Моим делом особо внимательно не занимались, следователи не утруждали себя выстраиванием логических цепочек доказательств моей "вины".

Следствие длилось 16 месяцев. За все это время Анатолию Гуревичу не предъявили ни одного протокола с показаниями против него Паннвица и других привезенных им немцев. Он требовал очной ставки с ними, но безрезультатно. Пытался настаивать на возможности встретиться с прокурором. Тоже безуспешно. Суда, конечно, не было. Бывшего "агента номер один" особое совещание приговорило как изменника Родины к 20 годам заключения по 58-й статье. Как гражданское лицо. О том, что он кадровый сотрудник ГРУ, не вспомнили. В товарном вагоне - "телятнике" - Анатолия Гуревича этапировали в Воркуту.

Его выпустили только в 1955 году по указу "Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Отечественной войны 1941-1945 гг.".

- Я по-прежнему был "предателем" в глазах своей страны, всего лишь удачливым зэком - это отравило радость освобождения. Вернулся в Ленинград, наконец увидел маму. Отец, не перенесший моего ареста, долго болел и умер, так и не дожив до моего освобождения. Мама рассказывала, что он не верил, что его Толя - предатель... Не знаю, как бы я смог жить дальше после всего, если бы не встретил Лидочку.

Быстроглазая и изящная Лида Круглова была моложе своего будущего мужа на 13 лет. Девушка из интеллигентной ленинградской семьи, инженер, спокойная и домашняя, она не побоялась связать судьбу с недавним зэком, имевшим "невнятное" прошлое и не снятую 58-ю статью, значение которой было известно каждому. Родители Лиды к ее решению стать женой "врага народа" отнеслись как к неизбежности. О том, что ее муж - разведчик, Лидия узнала 30 лет спустя.

- Я как-то сразу поверила, что он очень хороший человек, рассказывает Лидия Васильевна. - Не поддаться его обаянию было невозможно. Я, конечно, знала, что за его спиной лагеря, но уже тогда понимала: в нашей стране могут посадить невинного. Я интуитивно чувствовала, что остроумие, веселость - только внешние черты его натуры, что рядом со мной очень надежный человек, настоящий мужчина. Я не ошиблась. Вы знаете, почему он выжил? Он смог не озлобиться.

Анатолий и Лида считали дни до свадьбы. За семь дней до бракосочетания Гуревича арестовали вновь. Его "преступление" подпадало под указ Верховного Совета СССР, гласящий, что амнистия не распространяется на лиц, участвовавших в нацистских карательных действиях. Так Гуревичу, опять же заочно, инкриминировали еще и участие в фашистских карательных действиях. А де-факто "посадка" была ответом органов на письмо с просьбой о пересмотре дела.

- В какой-то момент у меня возникло ощущение, что справедливости я не дождусь. Я не знал, что с моей любимой, ведь и ее могли арестовать, могли запугать, и она могла решить не связывать свою судьбу с моей. Но Лидочка разом отмела все мои тревоги, приехав ко мне в лагерь, в Мордовию. Она ждала меня, и этим я жил.

Анатолий Маркович вышел из лагеря в 1960 году - срок скостили с 20 до 15 лет, и он был освобожден условно-досрочно. Они поженились и вот уже 43 года вместе.

Родина на всю жизнь

Честное имя государство вернуло ему лишь 45 лет спустя после того, как оклеветало. Реабилитация пришла 9 августа 1991 года. Первыми о ней сообщили "Известия": "В ряд легендарных советских разведчиков, таких, как Рихард Зорге, Николай Кузнецов, Рудольф Абель, вернулось еще одно имя - Анатолия Марковича Гуревича... 8 августа заместитель Генерального прокурора СССР, Главный военный прокурор - генерал-лейтенант юстиции Анатолий Катусев вручил Анатолию Гуревичу справку о реабилитации". В постановлении о реабилитации говорится: "За измену Родине Гуревич постановлением особого совещания при МГБ СССР от 18 января 1947 года к уголовной ответственности привлечен не обоснованно. В соответствии с пунктом 1 Указа Президента СССР "О восстановлении всех прав жертв политических репрессий 20-50 гг." от 13 августа 1990 года Гуревича Анатолия Марковича считать реабилитированным".

- Однажды в нашей квартире раздался телефонный звонок, междугородний. Это было в конце ноября 1990 года. Мужской голос по-французски попросил к телефону господина Гуревича. Я сказал, что это я. И услышал: "Папа, наконец-то я нашел тебя!". Это был мой и Маргарет сын Мишель, живущий в Испании. Маргарет, оказывается, выжила и до своей смерти в 1985 году искала меня, обращаясь во все советские посольства. А мне наши "каналы" сообщали, что они погибли во время бомбежек в самом конце войны. Я обрел сына 45 лет спустя. Мне даже как-то до конца не верилось, что все это - правда. Но когда Мишель приехал ко мне в Ленинград, все сомнения рассеялись: он как две капли воды похож на меня. С тех пор мы ежегодно встречаемся, часто переписываемся и перезваниваемся. Моя жена искренне привязалась к нему.