Плохо быть такой мелкой и тощей. Все кому не лень тебя с места на место переставляют.

А полицейский тем временем уверенно распахнул дверь…

Чтобы тут же получить по лбу лыжами, посыпавшимися на него из кладовки!

Я боязливо заглянула в нее –  похоже, лыжами она была заставлена вся, целиком. Впрочем, после того, как очередная лыжина поехала, она зацепила стоявший на антресолях ящик, тот перевернулся в полете –  и нас осыпало марками.

– Й-я же говорила, –  икнула я. –  Лыжи вот… марки.

– Ага, –  мрачно ответил участковый, выбираясь из-под завала. –  Марки.

Интересно, это он на самом деле в глубине души поверил мне, еще не открыв дверь, или… или это я так отчаянно хотела, чтобы там оказалась кладовка?

Ладно. С этим будем разбираться потом. Пока что у меня есть проблемы понасущнее.

– А вы проходите-проходите, –  тараторила я, уже радушно показывая дорогу в кухню. Ну а куда еще? Нормальной гостиной я так пока и не нашла. Может, потому что и не искала? –  Вот, присаживайтесь. Так вот, зачем, я говорю, вы мне нужны…

– Гражданочка, –  прервал меня участковый, не спеша присаживаться. Вместо этого он встал в дверном проеме, сложив руки на груди. –  Вы бы хоть представились уже наконец, что ли.

– Лариса Меруханова, –  с готовностью сообщила я.

– А по батюшке?

И этот туда же!

– Михайловна, –  я вздохнула. –  Может, вы знаете, тут раньше Меруханова Анастасия жила. Моя родственница. Она умерла, а я теперь наследница.

– А соседи вот говорят, что они вас тут сроду не видели.

– Так я тут и не бывала!

– Что же это вы –  совсем пожилую родственницу не навещали?

– Так я же ее и не знала! Просто, нотариус говорит, у нее других родственников вообще не осталось, вот она и завещала все мне.

– Ну хорошо… допустим. Так вы мне все-таки предъявите документы? И на дом, и свои личные. А потом и объясните, зачем через окна лазали, соседей смущали.

– Обязательно! Так вот. Приехала я, значит, дом смотреть, и пошла в туалет.

– Очень занимательно!

– Да подождите! Так вот, заперла я там дверь…

– От кого, простите?

– Ну… по привычке. Так-то я в общаге живу, там, знаете, еще не те привычки заведешь. Так вот. Дверь, значит, заперла, а тут она взяла и заклинила! То есть замок заклинил. И никак! Вообще никак, понимаете. Такое дурацкое положение, заперта в собственном туалете. Ну и вот… пришлось выбираться, как получилось.

– Хм… ну допустим. А документы на дом?

– Так документы там и остались!

– В туалете?

– В туалете!

У участкового слегка задергался глаз.

– То есть вы ходили в туалет с документами.

– Ну конечно!

– А зачем?

– А на всякий случай! –  брякнула я. –  Вдруг пригодятся…

– А паспорт?

– Так и паспорт!

– Вы рассчитывали там его кому-то предъявлять?!

– Ой, знаете, в наше время где только не приходится предъявлять паспорт!

Неизвестно, сколько это могло бы продолжаться, но терпение у участкового Сидоровичева оказалось все-таки не безграничным.

– Меруханова! Прекратите паясничать! –  рявкнул он наконец, сурово сдвинув брови.

Ну я и… прекратила.

– Дяденька полицейский, –  я на всякий случай шмыгнула носом и сделала самые печальные на свете глаза. С мужчинами обычно срабатывает. Да и с женщинами, которые постарше, тоже. У меня вид-то такой, несерьезный, меня часто вообще за старшеклассницу принимают. Вечно приходится доказывать, что взрослая уже и вообще студентка. Но иногда это даже полезно. –  Ну я же правда –  дверь! То есть я не дверь, я наследница, а дверь –  того… заклинило. Я же дом смотреть приехала, и везде с сумкой ходила, и теперь все там осталось, а тут дверь. И документы там все! За дверью. И телефон! Вот, хотите, вы мне на телефон позвоните, и сразу услышите его оттуда, из-за двери, только это на второй этаж нужно подняться, хотя можно и из прихожей, он у меня громкий, а дверь…

– Меруханова! –  глаз у участкового уже дергался вполне отчетливо. Но, кажется, в то, что я вряд ли профессионал-грабитель, он поверил. Слегка потряс головой, как будто пытаясь вытряхнуть из нее треск, и тяжко вздохнул. –  Отвертка хоть у вас есть?

– Так нет, конечно, –  тут же оживилась я и с готовностью внесла рацпредложение, –  а у соседа наверняка есть.

– Ага. У соседа, значит… И что мы с вами, на ваш взгляд, ему скажем?

– Правду же! Я вообще всегда чистую правду говорю, знаете. Что нам нужно взломать дверь. И что мы с вами уже обо всем договорились…

Участковый со стоном схватился за голову.

– Ну ладно, не хотите к соседу, и не надо, –  я была сама покладистость. –  Только здесь я не знаю, где… о! Как же мне сразу в голову не пришло –  можно же ножом попробовать!

Я метнулась к посудному шкафчику –  их расположение более или менее запомнила –  и извлекла оттуда искомое. Обернулась, уже сияя улыбкой и держа по ножу наизготовку в каждой руке.

– Меруханова, –  как-то тоскливо сказал полицейский, –  положите холодное оружие на стол. Вот так, молодец. И даже не прикасайтесь при мне к острым предметам, очень вас прошу. Ладно… показывайте, где у вас тут… дверь.

Остро хотелось радостно ответить “Везде!” – сдержать порыв удалось лишь волевым усилием.

Вся операция по вскрытию замка уборной с помощью ножа заняла минут пять примерно. Собственно, я наверняка и сама бы с этим справилась –  делов-то, поддеть защелку! –  если бы сразу сообразила спуститься на кухню за ножом вместо того, чтобы зачем-то искать ножницы в “гостиничной” спальне. Определенно, все эти приключения плохо действуют на мои мыслительные способности.

В любом случае, никогда не стоит разубеждать мужчин, что без них здесь бы никак не справились, это я вам точно говорю. Это такая общежитская мудрость. Девочки в своей комнате на самом деле отлично самостоятельно забивают гвозди, выкручивают, где надо, шурупы и вкручивают лампочки, а под кроватью у них наверняка найдется ящик с отвертками и пассатижами. Но если забредет в девичью светелку какой ни на есть мужчинка, у всех девочек сразу лапки и очень важно смотреть на мужчинку с благоговением. Не то он будет чахнуть и чувствовать себя ущемленным, никому не нужным и бесполезным.

Поэтому я рассыпалась в восторгах и благодарностях участковому Сидоровичеву, поаплодировала ему и даже попрыгала немного на одной ноге (правда, это уже не от счастья и восхищения, а потому что на второй прыгать было больно).

Осторожно заглянув в место своего недавнего заточения, я увидела санузел в точно таком виде, в каком его оставила: с рассыпанными по всему полу флакончиками и стенными шкафчиками, один из которых лежал в ванне, а второй рухнул через бортик на кафель и даже слегка треснул при этом.

Участковый впечатленно покачал головой.

– Вы пытались пробить стены лбом и они тряслись? –  предположил он.

– Тогда у меня на лбу была бы шишка! –  оскорбленно опровергла я. Что за гнусные инсинуации, в самом деле! –  А… а вы не могли бы минуточку подержать дверь? А то я боюсь заходить, вдруг она снова захлопнется!

Участковый хмыкнул насмешливо, но дверь придержал. Ну конечно, я же ему не объясню, что если дверь таки захлопнется, меня вообще не спасет то, что по эту сторону двери стоит он! Изнутри-то дверь ведет не сюда, а к змею. Такое вообще ни одному нормальному человеку не объяснишь, пожалуй.

Туда и обратно я прошмыгнула молниеносно и вернулась с победой –  то есть держа в одной руке кроссовки, а в другой свою сумку, которой торжественно и потрясла перед носом участкового.

– Вот! Я же говорила! Пойдемте вниз, я вам все документы по порядку покажу… и чаю заварю заодно. Себе. Вам тоже, если хотите, но мне очень надо чаю. И умыться.

– Так… –  участковый недоуменно оглянулся на оставленную ванну, как бы намекая, что умыться было бы рациональнее всего именно там.

– Не-не, я лучше на кухне… мне там как-то спокойнее, знаете. А вы как раз внимательно, не торопясь, все документы изучите и в моей личности удостоверитесь. Вот.