- Ха-ха, вот и сейчас! Не думаю, что в «Венере», от которой рвутся заголовки, есть что-то интересное. Скорее всего, обычная статуйка обнажённой мадам!
Эдуард, ухмыляясь, прошёл мимо.
Слева стояла пара пожилых дам в пёстрых шалях и модных платьях, не идущим им в силу возраста.
- Дорогая Квирина, как вы считаете, что лучше использовать для «Снюведа45»: пьёгурт46 или зюрем47? – вопрошала старушка с завитыми седыми волосами и маленькими круглыми очками, - Помните, Наталья из России рассказывала нам рецепт? Может, помните? Моя-то память уже совсем не так стала, - поспешила тут же уточнить она.
- Дорогая Эдит, как же это было давно! – замахала веером высокая и статная собеседница, - Вы ещё вспомните, когда мы с вами были на премьере «Нетерпимости»!
Эдуард не обратил внимания на двух вычурно одетых бабушек. Он лишь взял закуску с со вкусом сервированного стола.
Далеко позади, у самого входа, толпилась небольшая кучка молодых мужчин и женщин.
- Леонард, вы слышали? Скончалась Полин ван дер Берг, - еле слышно проговорила излишне полная для своих лет девушка.
Виновник торжества постарался уловить краем уха обрывки разговора.
- Николетта, что вы выдумываете?! – свирепо возразил элегантный мужчина. Одетый по старой моде.
- Как вы смеете! Я ничего не выдумываю! – возмутилась в ответ барышня и далее продолжила тихим голосом, - Вы не представляете! Оказывается, Полин умерла семь лет назад от пневмонии.
- Что это вы тут шепчетесь? – подошёл к отрешённой парочке знатный господин с бурыми бакенбардами и густыми, фигурно постриженными усами, - Никак, любовные дела обсуждаете.
Господин незатейливо подмигнул.
- Ох, что это вы болтаете, старый развратник! – обмахиваясь состоящим из фиолетовых перьев веером и неуклюже перебирая ножками в туфлях на высоком каблуке, подбежала к образовавшейся компании дама средних лет.
- Мистер Якобс, мы обсуждаем абсолютно невесёлую тему! – с резкостью в голосе и мольбой в глазах сказала Николетта.
- Что же волнует сердце юной красавицы? – мило улыбаясь, наклонился к полной голландке господин с бакенбардами.
- Мы с господином Петерсом обсуждали прискорбнейшее событие. Скончалась прекрасная художница – Полин ван дер Берг.
- Боже мой! – выпучила глаза неуклюжая мадам и ещё быстрее замахала фиолетовым веером, так, что из него стали вываливаться крашенные пёрышки.
- Ван дер Берг? Матушки, а когда-то я была с ней знакома! – подключилась к всеобщей беседе женщина в тёмно-синем платье и белыми короткими перчатками.
- Госпожа Госсенс утверждает, что сие событие приключилось с ван дер Берг ещё семь лет назад! – подлил масла в светский огонь местный денди по имени Леонард.
- Ах! – дама в красном, стоящая позади, неизвестно от чего потеряла сознание.
Группа переключила внимание на источник крика.
Эдуард, испив залпом предложенный ему бокал мартини и мысленно отстранившись, заторопился с целью скорейшим образом ретироваться, однако услышал, как его зовёт знакомый женский голос, и остановился, невидящим взглядом смотря в чёрную даль надвигающейся ночи.
***
- Эдуард! Эдуард!
- Ирен?
Скульптор стоял на пороге, придерживая за ручку распахнутую дверь.
- Эдуард! Куда ты? Я так долго тебя искала в этой толпе, а ты уже уходишь! – с наигранной капризностью проговорила натурщица, - Это же твой праздник! А ты сбегаешь, словно Золушка с бала!
- Совсем не мой. Эти люди собрались здесь за-ради каменной женщины, на которую я убил столько лет своей жизни. Ещё и тебя впутал. И что в итоге? Жена ушла и правильно сделала. Я сам не стал бы жить с собой, если бы оказался на её месте. Я упустил столько приятных моментов, о которых никогда не узнаю! У меня нет ни жены, ни детей, ни даже кошки. Лишь это статуя, будь она проклята! – Эдуард замолк, закрыл за собой и Ирен дверь, отчего пара оказалась на холодной и чужой улице. Мужчина посмотрел на манящую, неоновую Луну и продолжил, - И, уходя во тьму, я взял с собой тебя. Видимо, как в детстве, чтобы не было страшно одному. Как же я был глуп и упёрт! Я действительно был идиотом. Жаль осознавать это, когда ничего не в состоянии изменить.
- Эдуард, не говори так! – оборвала меланхоличную речь художника Ирен, - Ты же сам говорил, что не любил жену. И ты создал что-то наиболее важное, чем ребёнок. Ты создал произведение искусство, которое будет жить вечно. Даже самые плодовитые рода угасают, а те малочисленные отпрыски, что живут и по сей день, только и могут, что гордиться заслугами предков, не стоя при этом сами по себе и реснички дедов и прадедов, вершивших историю.
- Что мне до истории, если в лично в моей жизни нет счастья?! – злобно перебил Эдуард, - Ирен, ты никогда не понимала, что я тебе говорю.
- Однако ты не выгонял меня, - незаметно улыбнулась женщина в бордовом платье.
- У меня не было выбора: нужно было закончить работу. Я не раз жалел, что оставил тебя.
- Знаешь, - Ирен словно не слышала его ответа, - Ты говоришь, что все эти годы прошли зря. Но даже если так, есть ли смысл это обсуждать? Ведь ты сам сказал, что ничего не изменишь. Тогда лучше начни жизнь с этого момента, пока есть время.
- Не могу.
- Почему?
- Не умею.
- Дурак, - весело отозвалась Ирен.
- Я знаю.
- Не начинай.
Между старыми знакомыми вновь повисла пауза.
- Я не просто так тебя искала, - наконец нарушила тишину бывшая натурщица, - Я хотела сказать то, что должна была сказать давно…
- И что же? – нетерпеливо спросил Эдуард.
Ирен чуть помолчала, а затем произнесла:
- Я люблю тебя.
Она быстро поцеловала его, а затем убежала обратно в здание, как делают юные неопытные барышни, чего никак нельзя было ожидать от такой женщины, как Ирен.
Эдуард усмехнулся и зашёл следом. Он знал, что испытываемые Ирен чувства – не что иное, как ампор48.
***
- Дамы и господа, спешу представить вашему вниманию скульптуру «Венера» работы достопочтенного Эдуарда Кейнера!
Присутствующие в зале мигом обернулись и застыли, рассматривая детали величественного изваяния рук истинного мастера. Результат скрупулёзной работы Эдуарда пришёлся по душе сильным мира сего.
- А вот и сам господин Кейнер! – указал ведущий на входящего в залу художника, более походящего на нежданно заглянувшего в надежде на ночлег нищего.
Богатые и знаменитые мужчины и женщины зашептались, пристально и с некоторым укором, а иные – восхищением, глядя на автора, приведшего в изумление даже самых ярых скептиков.
Спустя мгновение толпа сконцентрировалась вокруг скульптора, донимая его наивными вопросами и льстивыми похвалами.
Эдуард стремился узнать среди множества неизвестных ему лиц Ирен, но попытки остались тщетными.
Под конец, когда удовлетворённые зрители разошлись, Эдуард почувствовал недомогание. С каждой секундой боль усиливалась, и новоиспечённая звезда была вынуждена променять аллею славы на жёсткую кровать в маленьком доме на улице Grianestraat.
Ars long a, vita brevis est
Проснувшись, Эдуард встретил взволнованный взгляд Ирен.
- Он проснулся. Он проснулся! – закричала она тут же радостно.
- Ирен?
- Смотрите-смотрите, он не спит! Он очнулся!
Немолодая женщина радовалась, словно дитя.
- Ирен, что происходит? – с видимым спокойствием промямлил Эдуард.
- О, Эдуард, я так рада. Последние два месяца ты был в коме. Врачи говорили, что ты не проснёшься… Но ты проснулся! Я потеряла всякую надежду, но ты разрушил мои страхи и сомнения.
Ирен, странно улыбаясь, крепко обняла и расцеловала ничего не осознававшего Эдуарда. Мужчина не мог поверить в услышанное, но более всего его тревожил ответ на иной вопрос. Почему он слышит, но не видит Ирен?
Женщина лепетала ласковые речи в адрес любимого. Эдуард будто стал жертвой Горгоны.
На радостные возгласы Ирен примчался врач – Йоннес Баккер.
