Сегодня у шестнадцатилетней Берлины волнительный день – она впервые пойдёт к гинекологу. Об этой интимной теме не принято говорить, но я заверю вас, что подробностей здесь не будет.

Двенадцатое мая. Берлина надела блузку, широкую юбку, чёрные туфельки, сверху накинула коричневое пальто, а на шею повесила нежно-розовый лёгкий платок. Мать решила не сопровождать уже «взрослую девочку» вопреки просьбам дочери.

Дорога была не заурядной. Но это только потому, что девушка шла по ней впервые.

Просидев в очереди сравнительно недолго, Берлина вошла в прохладный белый кабинет, где её встретил доктор Графс. Пока он опрашивал испуганную девушку, та поглядывала в окно, обрамлённое розовыми жалюзи в виде маленьких тканевых штор, опускающихся с помощью верёвочки-позумента бежевого цвета.

- Куда вы смотрите? – неожиданно спросил врач.

- В окно, просто вид красивый.

Гинеколог обернулся и, не найдя ничего прекрасного в сером небе, продолжил разговор с пациенткой.

- Теперь идите, раздевайтесь и ложитесь вот сюда, - показал рукой врач.

Берлина выполнила указания, после чего Графс начал осмотр.

- Всё нормально развивается, - заключил он, - А теперь не хотите ли вы чая?

Берлина была ошарашена подобным предложением, но согласилась. Врач принёс кружку напитка. Это был чёрный чай с какими-то травяными добавками. Девушке понравился неожиданный подарок, и она испила его до конца.

- Спасибо, - поблагодарила она врача, ставя кружку на стол.

Пока доктор заполнял документы, девушку начало клонить в сон.

- Наверное, у вас понизилось давление. Это нормально для вашего возраста. Можете прилечь на кушетку.

Берлина последовала совету и быстро уснула.

***

Неизвестно, сколько прошло времени, когда девушка очнулась от тяжёлого сна. Было темно, и она не понимала, где находится.

- Ты больше не вернёшься домой, - раздался голос из темноты.

- Почему? – встревоженно промолвила Берлина, узнав доносящийся голос.

- Потому что тебя больше нет.

Школьница ничего не понимала.

- Но я ведь жива?

- Да, но это сложно назвать жизнью.

На глазах Берлины выступили слёзы.

- Это не поможет. Думаешь, ты первая?

Во мраке слышались только отчётливые шаги.

- Меня будут искать, - осознав происходящее, сквозь плачь ответила Берлина.

- Безуспешно, - отрезал мужчина.

Он удалился, оставив девушку в тишине, заперев глухую дверь.

***

Тем временем мама Берлины начала беспокоиться. На телефон девушка не отвечала, подруги не знали, где она. В поликлинике её не видели. Взволнованная женщина позвонила в полицию, где ей сообщили, что начнут искать Берлину с того момента, как мать напишет заявление о пропаже дочери.

Женщина быстро приехала в участок. Она следовала инструкциям правоохранителей, и это единственное, на что была её надежда.

***

Шли дни, а Берлина так и не объявилась. Мать не находила себе места, вечно пребывая в мучительном ожидании. Внезапно раздался звонок.

- Алло?

- Здравствуйте, это полиция. В лесополосе вчера вечером было обнаружено тело предположительно девушки, которой было меньше двадцати лет. Вы должны явится на опознание.

У женщины заболело сердце, но она всё же приехала в морг.

Сердце её неистово колотилось, что даже сознание переставало функционировать. На столе лежала избитая бледная девушка с тёмными волосами. Взглянув на неё, мать поняла, что это не её ребёнок. Это было облегчение и, вместе с тем, горе, потому что женщина понимала, что, если это не её ребёнок, то где же на самом деле её дочь?

***

Спустя полгода полиция всё же нашла виновного, некоего мистера Н. Это был алкоголик с, очевидно, затуманенным рассудком. После допроса его быстро отправили в следственный изолятор. Протрезвев, мужчина начал открещиваться от предъявляемых ему обвинений.

- Да, я украл водку, но я никого не убивал, - утверждал, чуть ли не плача, алкоголик.

Сотрудников полиции тоже можно было понять: им нужно было скорее закрыть дело, чтобы не вызывать беспокойство жителей, да и повышение было не лишним. И кто поверит алкоголику? Ведь именно в такой среде рождается преступность. Начался суд.

***

Прошло три года. В тюрьме уже сидел не виновный в этом преступлении человек, в то время как Берлина была жива и уже растила двух дочерей от ненавистного ей мужчины, который избивал и унижал её, но самое страшное, чего она была лишена, так это жизни в социуме. За этот период она успела приспособиться. Не этой жизни она хотела и не об этой мечтала, но с ней молодая женщина смирилась. Она была тиха, робка, покорна – мечта любого абьюзера. И только её маленькие дочери иногда слышали, как по ночам их юная мать плачет об утерянной жизни.

Несмотря на неопытность, Берлина смогла стать хорошей матерью своим детям, прочитав множество книг. И в эти моменты мама Берлины даже не подозревала, что она уже бабушка.

Хоть Берлина и старалась дать своим детям лучшее, она понимала, что дальше подвала их не пустят.

***

Так, монотонно, без особых новостей, минуло пятнадцать лет. За это время Берлина не раз думала о самоубийстве, но понимала, что тогда её детям будет ещё хуже, чем сейчас. Она ненавидела Графса за всё то, что он сделал с ней и её жизнью.

У Берлины уже родилось двенадцать детей. Все роды принимал Графс. Некоторые младенцы умерли сразу. Новорождённые мальчики были отданы в другие семьи. Девочки же оставались в «семье». Как только им исполнялось восемь лет, отец насиловал их. Больше всего Берлина ненавидела врача именно за это. Она уже не пыталась бежать, тем более, что всё ей попытки пресекались быстро, а наказание за ними следовало мучительное и жестокое.

В умах же её маленьких и подрастающих дочерей ещё теплилась надежда на спасение. Хотя они не видели мира, рассказы матери разжигали в них интерес, а фантазия рисовала добрый и красивый мир без злости, боли и страданий. Конечно, в сравнении с их буднями, весь остальной мир действительно был лучезарен. Но лишь в сравнении.

***

Доктор вновь приоткрыл дверь. Никто уже не реагировал на его присутствие, что задевало самолюбие мужчины. Только маленькая Евлалия подбежала к его ногам и заладила:

- Папа-папа, а можно мне ещё ту штучку на палочке с белым сиропом?!

Графс опустил голову и спросил:

- Ты про чернослив и курагу на зубочистке, которые макают в шоколадную глазурь?

- Да-да! Это так вкусно!

- Нет, это только по праздникам.

- Но почему?!

- Сладости только по праздникам.

Евлалия принялась плакать, но Графсу было всё равно.

Пока девочка отвлекала «отца», девочка постарше – Танаисия – с мыслью «папочке наперекор, мамочке во благо» выбежала за дверь и закрыла её за собой. Графс, ошарашенный, закричал с применением обсценной лексики. Девочка не знала, что за дверью находится ещё одна, и от неё нужен ключ. Она боялась вернуться, потому что понимала, что будет с ней, если она встретиться с отцом.

По другую сторону же мужчина злостно колотил по двери. Тогда к нему снова подошла Евлалия и начала канючить:

- Папа, папочка, - и дёргать его за штанину.

- Отстань, мелкая дрянь.

Девочка снова расплакалась. Берлина оторвала малышку от Графса, взяла её на руки и отнесла к кровати. Тогда она заметила, что в своей маленькой руке девочка сжимала такой же крохотный ключик.

- Где это взяла? – шёпотом спросила дочку Берлина.

Евлалия плакала.

- У папы? – снова тихо спросила женщина.

Девочка кивнула. И так Берлина поняла, что сейчас в её руках, хотя де-факто в руках Евлалии.

- Да успокой же ты эту мелкую дуру! – кричал насильник.

- Я стараюсь, - кротко промолвила Берлина.

- Незаметно!

Берлина взяла ключ из ладони дочери и еле слышно подозвала к себе Виви, свою старшую дочь.

Виви была также послушна, как и мать, и «доставалось» ей, если не больше, то на уровне с матерью. Ей было семнадцать лет, но она была слабохарактерна и беспомощна.