–Ба, мой дедушка тоже убит на войне?

– Он пропал без вести.

– Это как?

– Вот так …

–И что его нельзя отыскать?

–Не знаю.

– А почему ты его не искала?

– Как же, искала, да что толку. Кому только я не писала…

– Ба, а может он у немцев остался, и ему не разрешают писать?

– Да не мели ты! – возмутилась бабушка, – он у немцев не успел побыть. Как ушёл, так сразу и пропал. Тогда многие пропали…

– А мой папка тоже воевал?

–Конечно, а как же иначе?

–А тётка Валя Баранова говорит, что он в тылу отсиживался.

–Пусть не брешет! Он снаряды подвозил на передовую. Да ты сама у него можешь спросить, чего меня пытаешь.

– Я спрашивала, а он сказал, что вырасту, всё и узнаю.

– Не слушай никого. Твои родственники всё воевали, в героях ходили. Вон тётки твоей Ани муж – Иван, тот блокаду Ленинграда прошёл, контужен был. Не хорошая она – не слушай её…

– Да я её и не слушаю, я ведь к Нинке хожу, а не к ней. Ты в клуб пойдёшь? Концерт будет…

– Какой мне концерт, корова в любой момент отелиться может. Нет, мне идти никак нельзя. Сходите, потом мне расскажете. Иди, не трави душу.

Нюта почувствовала себя виноватой, что у бабушки испортилось настроение. Странные они, эти взрослые, не поймешь, в какой момент их можно спросить, в какой нельзя. Думала, что бабушка обрадуется, что Нюта интересуется судьбой деда, а она вдруг рассердилась…

Немного погрустив, она зашла за подругой, и они побежали в клуб.

В селе чтили ветеранов Великой Отечественной войны, поминали погибших, чествовали отличившихся в работе. В клубе народу – яблоку негде упасть. Кто пошустрей – захватили лучшие места, остальные стояли у стен, толпились в открытых дверях. Из района приехали артисты и все с нетерпением ждали их выступления. После торжественной части – награждения. Счастливчики выходили на сцену нарядно одетые, смущенные, гордые.

Май щедр на праздники может оттого, что впереди горячая трудовая гонка. Но то дела взрослых, а у ребят впереди долгожданные каникулы. Вот это настоящий праздник!

Каникулы! Ура!

«Весна, весна на улице, весенние деньки,

Как птицы заливаются трамвайные звонки…»

Нюта вприпрыжку бежала из школы. Интересно, какой он, трамвай, на самом деле? Вот бы посмотреть, а ещё лучше прокатиться. Она размахивала почти пустым портфелем. С завтрашнего дня у них каникулы, и все учебники сдали учительнице. В портфеле остался только дневник, табель успеваемости, ручка и карандаши. Самым ценным в портфеле это табель успеваемости, потому что в нём только пятерки…

«Ля-ля-ля, ля-ля-ля», портфель взлетал над головой. «Ах, как сегодня хорошо на улице!» Солнышко греет тепло и ласково. Даже дорога по проулку почти просохла. Она сегодня в школу ходила в ботиночках, а резиновые сапоги спрятала подальше в надежде, что больше не пригодятся. В школе все были нарядные: в белых фартуках, с огромными бантами девочки и в белых рубашках и черных курточках мальчики. Они радовались своим нарядам и каникулам. Даже их учительница Надежда Петровна всё время улыбалась, хотя вообще она очень строгая и серьезная.

Нюта остановилась и ещё раз полюбовалась своим чудесным белым фартуком с кружавчиками. Она оглянулась по сторонам в надежде, что кто-нибудь тоже увидит эту красоту. Но на улице было пустынно.

– С какой радости поём? – из ворот дома вышел Колька. – Наверняка каникулам радуешься?

– А ты не радуешься?

– А мне как-то всё равно, ты же знаешь, как я в школу хожу.

«Вот и плохо», – подумала Нюта.

– Что собрался делать?

– А догадайся! Ты же у нас умная, на пятерки учишься.

Он сел на лавку и стал вертеть палку в руках.

«Вот вредный вечно настроение старается испортить».

– Тебе что, ответить трудно? – И она отвернулась от него.

Поняв, что теряет зрителя, Колька поспешно ответил.

– Городки думаю ставить. А то мы в этом году только в клёпики гуляли, про городки совсем забыли. А они развивают глазомер и твёрдость руки.

Нюта с удивлением посмотрела на Кольку. Так складно говорит, удивление какое-то… Она посмотрела в сторону горки, что у самого кладбища, где они всегда по весне играли в городки. Надо же, она совсем забыла, зато Колька вот не забыл.

– А ты что вправду сегодня в школу не ходил? Сегодня же табель успеваемости выдавали.

– Чего ты вечно выспрашиваешь, – огрызнулся он, – не твое это дело, ты что, учительница, я тебе отчитываться должен?

– Да я просто так спросила. Нужно мне больно. А когда мы в городки играть будем? – Нюта старалась перевести разговор в безопасное русло.

– Кто это мы?

«Господи, как же трудно с ним разговаривать, и когда он уже подобреет?»

Колька вытянул руку, в которой держал палку, и совсем как её отец, прищурившись, смотрел, ровная она или нет.

– Мне одну биту осталось сделать, старую, весь сарай перерыл, так и не нашёл, а эта какая- то неровная, может пойти ещё разок поискать. Случайно не знаешь, какое кино сегодня в клубе крутить будут?

Нюта покачала головой.

– Ну, да. Откуда тебе знать, у тебя только оценки да наряды на уме.

Нюта молча пошла к своему дому. Ей надоел Колька со своим ехидством.

– А вот и Нинка идёт, она всё знает, – услышала она радостный Колькин возглас.

Нюта обернулась и увидела Нинку. Та медленно брела, опустив голову, вид у неё был очень грустный.

«Тройка в четверти есть.» – безошибочно определила Нюта. – Влетит от отца». И ей стало жаль подругу.

– Эй, Фомка, – позвал Нинку Козак, – ты не знаешь, какой фильм сегодня крутят?

Иногда дети на улице называли друг друга по имени своих отцов. Нинкиного отца звали Фома, а её Фомкой, Нютиного отца звали Игнат, естественно, она становилась Игнатихой. Колькин отец тоже Коля, потому все звали его Козак – по фамилии.

– Знаю, и что с того? Тебя всё равно на кино не пустят, детям до шестнадцати…

– Подумаешь, – не сдался Колька, – захочу, пройду, велики дела.

– Давай, – отпарировала Нинка, – а мы посмотрим! Ты только хвалишься, а сам не можешь даже рассказать, про что кино. Врёшь и думаешь, мы тебе верим.

– Да не умею я рассказывать, – растерялся Колька под непривычным напором Нинки. – Да и что там интересного, лижутся только, аж противно, – и он презрительно сплюнул в сторону. – Другое дело про войну… А ты чего злая?

– Злая, злая, – пробурчала Нинка, – не будешь тут злой. Тройку выставили в табель по рисованию.

– Я тоже не умею рисовать, – поддержал её Колька. – Не переживай, не всем же быть художниками, – кивнул он в сторону Нюты.

– Я что виновата, – обиделась Нюта…

– Кто тебя виноватит, просто к слову сказал. – И пальто застегни, опять заболеешь. И так гулять не с кем, а тут городки на подходе. Уже все твой новый фартук заметили.

– А что, красивый…

– Ладно, расходимся, – прервала спор подруга. – Завтра на кино сходим, если отпустят, тройка всё- таки…

Нюта вздохнула и открыла калитку.

Ей хотелось поскорее показать бабушке свой табель, и ещё ей хотелось, чтобы она её похвалила. Бабушкина похвала для Нюты была самой лучшей, потому что она знала, что бабулечка ею всегда гордится и ставит в пример. Она открыла портфель и, достав табель, любовно посмотрела на него.

Здравствуй лето!

– Нютка, выходи гулять!

Это моя подруга Нинка зовёт меня. Я стою в углу, размазывая по лицу слезы и сопли.

– Опять оглашенная – ругается бабушка. – Отец не велел тебя пускать. Чего вот тебя черти понесли на чердак? Что ты там потеряла?

– Мы-ы-ы-ы в пря-а –а- т ки гу-ля-ли, – всхлипываю и заикаюсь я.

– Вам что, другого места не нашлось?

Я отрицательно мотаю головой.

– Горе мне с вами, – сокрушается бабушка, и в её голосе появляются жалостливые нотки.

Я реву ещё сильней.

– Нютка, выходи-и-и-и!

– Пьфу, ты, негода! – бабушка подходит к окну. – Чего орёшь на весь проулок? В углу она стоит, отец наказал!