Обитателям обезьяньей пещерной колонии, как и обитателям муравьиной, приходится постоянно заботиться о добывании и доставке средств к существованию, в первую очередь, естественно, пищи („кушать хочется всегда“). Для ее доставки приходится выделять пару конечностей, освобождая ее от функции ходьбы и превращая из передней в верхнюю, благо, некоторая способность к передвижению на оставшихся свободными конечностях у обезьян предсуществует {не так давно в одной семье сумели воспитать даже прямоходячего (!) шимпанзе}. А уж развить ее в настоящее прямохождение – дело эволюционного отбора; добывание, доставка, хранение и переработка пищи, осуществляемые сообща, необходимо требуют сложной и все более тонкой координации действий между участниками, которая не может быть осуществлена без соответствующей системы коммуникативной информационной связи, вследствие чего в условиях недостаточной освещенности (пещера-то окон не имеет! – до окон, лучины и свеч, не говоря уже об электрических светильниках, еще ох как далеко!) необходимо формируется звуковая речь – традиционного языка жестов, поз, мимики и простейших звуковых сигналов оказывается недостаточно.

Пищевые остатки, остающиеся на месте потребления (и обитания!), – шкуры, кости, остатки полых органов – желудка, мочевого пузыря и т.д. – приводят к постепенному расширению сферы их применения: шкурой можно при случае защититься от холода, в пузыре запасти воду; раздробив кости, получить не только желанную добавку к пище – костный мозг, – но и в качестве побочного продукта острые осколки костей и применяемых для их дробления камней – потенциальные орудия последующей деятельности – охоты и труда.

Применение же получающихся при этом осколков камней для все более целенаправленного дробления костей (и камней) знаменует переход к производству так называемых „орудий второго порядка“. А именно здесь, как считается, и пролегает та грань, которая отделяет человека от всего остального животного мира.

Обезьяна начинает не просто потреблять готовые жизненные средства естественного происхождения, а предварительно подвергать их хотя бы самым минимальным примитивным, а затем все более и более целенаправленным и изощренным преобразованиям. Именно это и является исходным пунктом человеческой трудовой деятельности. {Собственно, уже предварительное добывание и доставка жизненных средств являются первыми самыми примитивными формами труда, имеющими место не только у муравьев и человека, но, скажем, и у птиц и зверей при выкармливании потомства. Но только у человека результат этого труда стал средством труда последующего – орудием. И именно „пещерный“ образ жизни, вынуждающий „до последнего“ использовать пищевые ресурсы, является решающим условием и причиной той разительной трансформации, которую претерпевает у человека его жизнедеятельность. Таким образом, под трудом необходимо подразумевать деятельность по преобразованию исходных материалов в пригодные для последующего потребления жизненные ресурсы. И никакое иное толкование этой фундаментальной экономической категории недопустимо (конечно, каждый волен толковать любой термин как угодно, но при ином толковании этого термина мечты об адекватном понимании экономических явлений можно оставить если не навсегда, то очень и очень надолго)}.

В результате степень воздействия такой обезьяны на внешнее окружение начинает неуклонно возрастать. Обезьяна {шимпанзе (?)} становится на путь превращения в качественно новое существо – человека.

Ясно, что в этих условиях успех выживания и размножения выпадает на долю лучше передвигающихся на двух конечностях, лучше оперирующих освобожденной от функции передвижения парой конечностей, лучше перерабатывающих добытые жизненные средства, лучше владеющих приемами системы звуковой коммуникативной информационной связи – обезьяны сравнительно быстро эволюционируют, формируя вид животных качественно нового типа – обезьяну преобразующую (simia transformans), трудящуюся (laborans) – человека (hominem). {Биологический вопрос о том, какая именно обезьяна таким путем стала на путь превращения в человека, другими словами, определение ее конкретной биологической родо-видовой принадлежности, необходимо оставить соответствующим специалистам – он слишком специфичен и требует большого объема специальных знаний; к тому же трудности чисто технического характера на пути конкретного решения этого вопроса слишком велики (и даже для соответствующих специалистов), а посему вряд ли его удастся достаточно однозначно решить по крайней мере в обозримом будущем. Для наших же целей вполне достаточно решения вопроса в принципе – детали интересны лишь тогда, когда они противоречат самому принципу или когда из них вытекает альтернативный принцип. Однако имеющиеся на сегодня данные свидетельствуют с наибольшей вероятностью в пользу современного шимпанзе, точнее, его практически идентичного предка.}

Особо необходимо остановиться на прямохождении – одном из важнейших отличительных признаков человека.

Не слишком задумываясь над причинами его формирования, привычно считают, что обусловлено оно стремлением к получению возможности максимального обзора. Однако, если бы это было так, то, скажем, некоторые типично степные жители (суслики, сурикаты и т.д.), для которых это действительно важно, имели бы прямохождение не хуже человека. А мы знаем, что у них вертикальное положение туловища, дающее максимальный обзор, – явление временное – они принимают его время от времени. У человека же такое положение туловища является постоянным. И длиннейшая шея жирафа, дающая максимальнейший обзор, как известно, сформирована под влиянием совершенно иных причин.

С другой стороны, компонентом человеческого прямохождения является двуногость. А эта последняя, кроме человека, присуща еще и целому классу животных – птицам. Ясно, что у них двуногость связана с невозможностью использования специализированных передних конечностей – крыльев – для передвижения по поверхности земли. А для полета во всех его фазах необходимо сохранение горизонтального или близкого к нему положения туловища. Именно поэтому птицы двуноги, но не прямоходячи (единственное широко известное исключение – некоторые виды пингвин – не опровергает, а подтверждает это положение – во-первых, в воздухе пингвины не летают, а посему сохранение горизонтального положения тела на суше им не требуется, во-вторых, им (скажем, Королевским пингвинам) присущ особый механизм „насиживания“ яиц и птенцов, для которого требуется именно прямоходячесть).

Следовательно, вертикальное положение тела человека обусловлено именно функцией передних конечностей – переносом, – для которого именно оно оказывается кинематически оптимальным.

Поскольку присвоение происходит в конкурентных столкновениях (уступать-то никто не хочет – уступка ведёт к неизбежной гибели!), очевидно, качество и количество его объектов, т.е. что и в каком количестве может быть присвоено (и реально присваивается), находится в довольно тесной зависимости от вооруженности, а это последняя, как и вообще все свойства живого, довольно жестко диктуется внешним окружением, конкретными особенностями внешней среды.

Условия обитания всех высших животных, исключая человека, изменяются достаточно медленно (катастрофические изменения вроде знаменитого падения метеорита около 70 миллионов лет назад ведут к массовому, если не тотальному, вымиранию), вследствие чего все их свойства, в том числе и вооруженность (естественная, дополняемая, скажем, у обезьян примитивным оперированием простейшими естественными орудиями), находятся практически на одном и том же уровне и если и изменяются, то достаточно медленно и незначительно через механизм сравнительно неторопливой биологической эволюции посредством дифференцированного успеха выживания и размножения (естественный отбор).

В противоположность этому люди, даже на самых ранних этапах своего становления, систематически используют ранее присвоенное и соответствующим образом преобразованное в процессах последующего присвоения, преобразования и использования, неуклонно увеличивая свою вооруженность. Рано или поздно преобразованию начинает подвергаться сама среда обитания человека, в первую очередь его жилище – на первых порах пещера.