– На нас всегда влияет что-то нечаянное, случайное и в то же время предопределённое, – говорит Вера, будто невзначай касаясь меня коленом.

– Да, я ещё далёк от своей цели. Столько всего неизвестно…

Девушки кивают. Мы выпиваем, какое-то время молчим.

– Паша, у тебя же нет подружки? – вдруг спрашивает Катя.

– Ты имеешь право быть одиноким, если можешь позволить себе одиночество. Я могу позволить. И это здорово бережёт нервы, продлевает жизнь, – отвечаю я.

– Поспорила бы, – говорит Катя.

– И что, ты никогда не жил с девушкой? – поднимая бровь, спрашивает Вера.

– Больше пары дней нет. Не доходило.

– Или с парнем? – не слыша Веру, смеётся Катя.

– И ты туда же?

Я рассказал им о недавнем инциденте на группе.

Мы долго смеялись, допивали шампанское.

За окном темнело. Густые тучи нависли над Могильском.

– Ой, я, наверное, пойду, – посмотрев на часы говорит Вера.

– Ты ж пьяна, подруга, поехали ко мне или… – Катя смотрит на меня. – Ладно, он всё равно придёт пьяней тебя.

Вера что-то ответила, мы вроде попрощались, может, даже договорились ещё раз собраться. Смутно помню.

Я проснулся от касания чужой кожи. Тёплой, нежной. Дёрнулся, подскочил, сел на кровати. Рядом лежала Катя. Её выточенное тело. Кожа с матовым блеском. Линии спины, грудь. Она была голая. За окном светало. Я тихо пробрался в туалет. Слегка мутило. Залпом залил в себя кружку воды. Лёг обратно.

Я рассматривал Катю вблизи. Каждый миллиметр лица и тела, даже детально увеличенный, был идеален, как и общая картина. Да, она была картиной. Словно бы величайшее творение, натурщица для художника.

Катя открыла глаза.

– Ты так смотришь, будто проснулся с Моникой Беллучи.

– Лучше.

Катя обнимает меня одной рукой.

– Ещё только пять, – объявляю я.

Мы просто лежим, рассматривая друг друга.

– Ты много не думай обо мне, хорошо? У меня нет времени на отношения. Как я понимаю, у тебя тоже. Так что…

– Ты замужем?

– Это никогда не важно.

Хороший слоган для жизни. Эпикурейство? Ни о чём не думай, наслаждайся жизнью.

– В смысле, – требуя уточнения её философии, спрашиваю я.

– Без смысла. Если захочешь, увидимся через недельку.

Сейчас она владела ситуацией, она владела мной. Она могла делать всё, что ей захочется. Она могла повелевать и подчинять. Но я подумал, что такие женщины больше всех нуждаются в любви, и, возможно, от этого коротнуло болью в левом виске.

Она чмокнула меня в губы, встала, подобрала с пола прозрачные трусики, пошла в ванную.

– Ты похожа на богиню, – вслед сказал я, но тихо, словно боясь, что услышит.

Через минуту я не выдержал и пошёл за ней в душ.

Катя ушла около семи. Я заварил зелёный чай. За окном во всю кипела жизнь. Железные коробки везли невыспавшихся людей на рабочие места.

Неожиданно в кухню вошла Вера.

– Ты что, никогда не закрываешь? – в руках девушка держала тарелку с горой дымящихся сырников. – Мне показалось это прям то, что нужно с утра. Тебе же понравилось в прошлый раз?

– А рассол к ним не полагается? – хрипло пытаюсь шутить я.

Вера осмотрелась.

– Ты один?

– Ну да, Катя только что уехала.

– Значит… А, понятно.

– Что?

– Ничего. Приятного аппетита.

В комнате повисла неловкая тишина.

– Ну, я побежала, хорошего дня.

Вера выскочила за дверь. Мне осталось пожать плечами. По-прежнему мутило. Я вылил чай в раковину и насыпал две ложки растворимого кофе, снова подогрел чайник, добавил сахар и молоко.

События последних дней выбили из наезженной колеи, но многолетняя структура жизни, её фундамент пока не были затронуты. Нужно работать.

Я вышел из дома. Прохладное пасмурное предосеннее утро. На улице дышалось легко. Самое то для велосипедной зарядки, но физкультура в этот день ограничивалась прогулкой до остановки.

Я ещё раз навестил Серёжу. Странно после вчерашнего смотреть на него и рассказывать, как жизнь идёт своим чередом.

Осмотрел троих поступивших. Выписал двух.

– Паша, Гаманько-то совсем плох, – говорит Тамара.

– Да знаю я! – чуть громче, чем нужно, отвечаю я, проливая воду из чайника на стол. – Прости, я понимаю, но не знаю, чем мы можем помочь.

Тамара подходит и гладит по спине.

– Ты что-нибудь придумаешь…

Мне на секунду показалось, что Тома хотела добавить «сынок».

– Спасибо.

– Так, ну-ка расскажи мне, ты наконец девушку нашёл?

– Ну, Тома, – от неё ничего не ускользнёт.

– Ладно, ладно, захочешь – расскажешь. Ты же знаешь, если нужен совет, обращайся. Но я одно скажу: никогда не бойся ошибиться. Ни в любви, ни в работе. До завтра.

– До завтра, Тамара Сергеевна.

Вечером позвонила сестра.

– Привет братишка. Звоню напомнить, что завтра у сестрички день рождения, знаю, ты не запоминаешь такие мелочи. Ты приедешь?

– Отец будет?

– Куда он денется, он же у нас живёт. Ты опять за своё? Вы так и не поговорили?

– Нет.

– Он тебя давно простил.

– Я так не думаю. Давай я тебе перезвоню, – сказал я резко, заметив Веру, которая снова без стука вошла в квартиру. На этот раз с кастрюлей.

– Ты решила меня откормить? Я не голоден, – соврал я.

Сквозь серую, на тонких бретельках майку Веры просвечивали соски. Во рту пересохло.

– Аппетит приходит во время еды, – выставляя тарелки на стол, говорит Вера.

– Ты не обязана…

– Всё-всё, давай ешь.

Я уселся.

– Как день прошёл? – буднично спрашивает она.

Я не привык так часто обсуждать свои дни с кем бы то ни было.

– Бывало и лучше.

– Что так?

Я жевал. Вера делала себе кофе, вполне освоившись на моей кухне.

– Помнишь, я рассказывал про Серёжу?

– Угу.

– Видно придётся немного зарядить его мозг. Слышала про электро-судорожную терапию?

Вера кивнула.

– Наверное, если радикальные решения – единственный выход, не стоит себя винить, что не нашёл другого.

– Может, ты и права. Ну а твои радикальные решения? Ты собираешься разводиться?

– Нужно уладить кое-какие вопросы.

– Может сходим в кино? Там сейчас «Орёл» идёт, слышала? Не читала книгу? Говорят, неплохо, – я решил перевести тему.

– А ты ещё и такие книги успеваешь читать?

– Бывает захожу в книжный, беру, что попадётся.

– Читала. Заинтересовалась описанием. Бросила на тридцатой странице. Думаю, фильм также переоценён. В наше время слишком легко покупается пиар. И сплошь вторичное искусство принимается как манна небесная. Помню, как прочитала восхвалённую «Найдите меня за плинтусом» и со злости отправила сразу же в мусорное ведро. С тех пор насторожен.

Вера медленно отпивала из чашки с дымящимся кофе.

– Забавно. Было время, я очень много читал. На каком-то этапе это лучшее, что ты можешь делать в жизни. Кстати, большинство хорошо написанных книг интересны с точки зрения психологии и психиатрии. В общем-то, в том числе из-за книг мне, кажется, теперь необязательно общаться с нормальными людьми, чтобы знать их мотивы, поступки, я всё знаю наперёд, все они уже прописаны классиками.

– Зануда, – хихикнула Вера. – Ты всё рассматриваешь с точки зрения психологии и психиатрии? Раскладываешь по полочкам, по классификациям? Думаешь, что знаешь людей? Тогда расскажи про меня? К кому ты меня относишь? К неудачницам? Несостоявшимся жёнам и мамам? К растрёпанным домохозяйкам? – Вера, прищурясь, улыбнулась. – А если я сейчас сделаю так?

Она наклонилась и поцеловала меня. Губы пухлые, чувственные. От неё пахнет горячим кофе, смешанным с её странным ароматом леса и корицы. Вера кладёт руку мне на бедро, трёт ладонью. А потом резко отрывается и как ни в чём не бывало продолжает: – Так что, ты можешь меня классифицировать?

Я сглотнул с усилием.

– В тебе определённо есть глубина, которую стоит исследовать.

– Хорошо. Пойду, скоро увидимся, – будто пожалев о своём поступке, проговорила Вера.