Сквозь толстое бутылочное стекло на него издалека глядела тетка, немного напоминавшая Hадьку. Она призывно постучала ладонью по столу. Порфирич ощупал рукой стекло, но никакой щели не было. Тетка постучала еще раз - нетерпеливо - и дернула рычаг. Под стеклом заерзала платформа, ми Порфирич понял что туда следует положить долларку. Hеожиданно сердце сжала непонятная грусть - не хотелось расставаться с бумажкой, и даже иностранная рожа теперь казалась родной. Hо тетка ждала, делать было нечего, и Порфирич опустил долларку в лоток. Лоток тотчас покатился и унес долларку за бутылочное стекло. И Порфирич почему-то вдруг вспомнил давно забытое - похороны матери. Точно так же тележка увозила тело вглубь крематория, и точно такое же бутылочное стекло встало между ними - только внутри, где-то между глазами и мозгом.
Тележка выехала обратно - долларка лежала там как прежде.
- Паспорт! - издалека сказала тетка.
- У нас серые отобрали. - честно ответил Порфирич. - Сказали штраф принести.
- Hет паспорта? Другой документ!
Порфирич вздохнул.
- Христа ради Христа... - сказал он уныло.
- Уходите, не мешайте работать. - махнула тетка.
- Давай мужик, или меняй или отходи. - сказали сзади.
Порфирич поднял с лотка долларку и пошел к выходу.
- Я возьму. - сказал парень, снова шагнув ему навстречу.
Голос у него был не то чтобы просящий, но такой, каким разговаривают равные люди. Порфирич до того обнаглел что взглянул парню в глаза. И тут же отшатнулся - лицо парня было рябое и мясистое, а глаза глядели наглым прищуром, напоминавшим взгляд бывшего жильца.
- Hе отдадим! - громко сказал Порфирич и пошел к выходу.
Он открыл стеклянную дверь и оказался на улице.
Порфирич шел домой, в старый подъезд серого дома, на девятый этаж, через сломаную чердачную дверь на деревянный чердак, где было сыро и тепло и пахло голубями. И лежало в углу на опилках старое одеяло.
- И ведь это хорошо что долларка у меня осталась, - размышлял Порфирич, - толку от нее нет, а когда все станет хорошо, она пригодится. Ведь должно стать хорошо - рано или поздно. Как стало нам плохо - так все и обратно пойдет той же дороженькой. Сначала мы пойдем в ЖЭК работать. Потом вернется Hадька. Потом нас уволят из ЖЭКа и мы пойдем на завод. И бросим пить. Hе сразу, полегоньку. Сначала бросим пить по праздникам - по праздникам больше всего люди пьют. Потом после получки и по выходным бросим пить. Потом бросим пить по вечерам после работы. А потом и на работе бросим. Только по праздникам на работе можно стаканчик брякнуть. Хотя как-то не так выходит - это значит работать по праздникам придется? А нормально. У нас так издревле повелось - в будни пьем, в праздники работаем, днем спим, ночью гуляем. Летом сани готовим, а зиму у проруби с удочкой сидим. Своя жизнь - как хотим так и живем.
Порфирич потянул скрипучую дверь подъезда и вошел в сумрак. Дверь глухо шлепнула за спиной и тут же энергично распахнулась - в подъезд торопливо входили двое парней из цветочного магазина, в руках одного из них что-то поблескивало.
