– Сорок четыре… – Голос Макбрайда звучал выше обычного, а ведь тело еще не трогали.

– Простите? – Кадволладер накрыл ладонью висящий над столом микрофон.

– Ему было сорок четыре года, сэр. Так сказано в его досье. – Макбрайд помахал распечаткой.

– Странно, по нему этого не скажешь. Трейси, мы тело не перепутали?

Ассистентка сверилась с бумагами, проверила бирку на ноге мертвеца, подошла к стеллажам холодильника, открыла один, другой, заглянула внутрь.

– Нет, – отозвалась она наконец. – Джонатан Около, доставлен вчера ночью. Личность установлена по отпечаткам пальцев в миграционном досье.

– Удивительно, – протянул Кадволладер, разглядывая труп. – Если ему сорок четыре, даже думать не хочется, как он жил. Ладно, давайте продолжим. – Он внимательно осмотрел тело. – Руки грубые, ногти коротко острижены. Пара недавних шрамов, занозы в ладонях и в пальцах. Занимался физическим трудом, хотя, судя по его состоянию, вряд ли от него было много проку. – Эксперт занялся головой покойника, порылся пинцетом в редеющих седых кудряшках. – Дайте пробирку для образцов, Трейси. Если не ошибаюсь, это штукатурка. У него вся голова в ней.

Констебль делал торопливые записи в блокноте. Маклин улыбнулся: все сказанное здесь распечатают и передадут в участок до конца дня, но от такого энтузиазма вреда не будет. К тому же Макбрайду невредно отвлечься от того, что сейчас начнется.

Опытный патологоанатом вскрыл тело с особым изяществом. Более искусных действий Маклину не приходилось видеть. Ловкие движения Кадволладера и его спокойная болтовня с ассистенткой делала наблюдение за процессом более сносным. И все же инспектор порадовался, когда прозекторы стали зашивать разрезы. Значит, скоро можно будет уйти.

– Так каков твой вердикт, Ангус? Сумеешь его спасти?

Эксперт оценил шутку, но мгновенная улыбка тотчас сменилась озабоченной миной.

– Я удивляюсь, как он дожил до убийства Смайта, не говоря уж о самоубийстве, – сказал Кадволладер.

– Как это понимать?

– У него обширная эмфизема, острый цирроз печени, поражены почки. Совершенно непонятно, как могло биться сердце с таким количеством рубцовых изменений сердечной мышцы. Судя по всему, он еле держался на ногах.

– По-твоему, он не убивал Смайта? – Спину инспектора тронул холодный озноб.

– Наверняка убил. У него вся одежда в крови Смайта, под ногтями следы той же крови, а нож идеально отвечает разрезу на горле. Джонатан Около – именно тот, кто вам нужен.

– Может, у него был сообщник? – Маклин ощутил томительное сосание под ложечкой. Он знал, что не заслужит популярности этим предположением, но и отказаться от него не мог.

– Ты у нас детектив, Тони, тебе лучше знать.

Адвокатская контора «Карстайрс и Веддел» занимала один из георгианских особняков, протянувшихся на целый квартал в западной части города. Более современные юридические фирмы перебрались на Лотиан-роуд или еще дальше, на Кокбурн-стрит, а это маленькая компания устояла перед переменами. Еще недавно все старые семейные фирмы Эдинбурга – адвокаты и биржевые маклеры, банкиры и торговцы дорогими товарами – располагались в величественных особняках на западе Эдинбурга. Теперь их сменили ресторанчики в полуподвалах, бутики, фитнес-клубы и дорогие квартиры. Времена меняются, но город приспосабливается к переменам.

Инспектор пришел часом раньше назначенного времени, но секретарь сказала, что проблемы это не представляет, и провела Маклина в элегантную приемную, увешанную портретами суровых мужчин. Вдоль стен расположились удобные кожаные кресла. Обстановка больше напоминала джентльменский клуб, чем офис. После знойных улиц здесь веяло прохладой.

– Инспектор, рад снова видеть вас.

Маклин повернулся на голос. Седовласый мужчина приветственно протянул руку, глядя сквозь очки в тонкой металлической оправе.

– Мистер Карстайрс, мы с вами встречались? – уточнил инспектор.

Человек показался ему смутно знакомым. Возможно, присутствовал в суде, где Маклин выступал свидетелем. Может, адвокат даже подвергал его перекрестному допросу.

– Как же не встречались! Правда, с тех пор немало лет прошло. Эстер давала великолепные приемы, но они прекратились, когда вы поступили в университет. Я так и не понял почему.

Маклин припомнил череду пожилых людей, постоянно бывавших в бабушкином доме. Но ведь и бабушка была старой, так что удивляться не приходилось. Джонатан Карстайрс теперь тоже состарился, но тогда был слишком молод для бабушкиного общества.

– Эстер всегда предпочитала одиночество, мистер Карстайрс, но настаивала на том, чтобы я завел широкий круг знакомств. Когда я переехал в Ньюингтон, она перестала приглашать гостей.

Карстайрс покивал, словно прекрасно понимал такой образ действий.

– Прошу вас, зовите меня Джонас. – Он элегантно достал из кармашка часы, открыл крышку и взглянул на циферблат. – Вы не хотите пообедать, инспектор? Неподалеку открылось новое заведение. По слухам, там отлично кормят.

Маклин представил горы неразобранных бумаг на столе и девушку, умершую так давно, что несколько часов для нее ничего не значили. Ворчун Боб занимался ограблениями, Макбрайд собирал всю доступную информацию по Джонатану Около. Инспектор бы только путался у них под ногами.

– Предложение мне нравится, Джонас. Только, раз уж я не на службе, не называйте меня инспектором.

В таких заведениях Маклин обычно не бывал. Ресторанчик в подвале оказался шумным, его заполняли довольные посетители, неторопливо поглощавшие ланч. Карстайрса и Маклина провели к столику в нише, с окошком, выходящим на углубление в мостовой. Подняв глаза к небу, инспектор увидел юбку проходившей мимо женщины и поспешно уткнулся в меню.

– Говорят, здесь отлично готовят рыбу, – заметил Карстайрс. – Семга сейчас очень хороша.

Маклин заказал семгу, справился с искушением попросить к ней жареную картошку и ограничился минеральной водой с газом. Воду подали в синей каплеобразной бутылке с этикеткой на валлийском.

– В старину аптекари держали в синих бутылках яды. Чтобы не выпить по ошибке. – Маклин налил себе стакан и предложил воду адвокату.

– Ну, в Эдинбурге отравителей хватало – да вы, конечно, знаете. Вы были в Плейфарском патологическом музее?

– Пару лет назад Кадволладер устроил мне экскурсию. Я тогда еще был сержантом.

– Как же, помню Ангуса… У него есть отвратительная привычка уходить из театра посреди спектакля. Наверно, служебные дела.

Они потолковали о работе в полиции, о юридических проблемах, вспомнили общих друзей и знакомых. Когда принесли заказ, Маклин немного огорчился, потому что семга оказалась пошированной, а не обжаренной в кляре. Не то чтобы он не ценил хорошую кухню, просто у него редко находилось на нее время. Инспектор не сумел припомнить, когда в последний раз бывал в подобном ресторане.

– Вы не женаты, Тони?

Невинный вопрос вызвал неловкое молчание, потому что инспектор все-таки вспомнил, когда в последний раз посетил подобное заведение. Его спутница в тот раз была намного моложе, симпатичнее и совершенно не готова к судьбоносному вопросу, который Маклин все не решался задать.

– Нет, – ответил инспектор, чувствуя, что голос звучит сухо.

– Встречаетесь с кем-нибудь?

– Нет.

– Печально… Молодому человеку вроде вас нужна женская забота. Эстер наверняка хотела бы…

– Была у меня девушка. Несколько лет назад. Мы были помолвлены. Она… она умерла.

Маклин как сейчас видел ее лицо: закрытые глаза, гладкая алебастровая кожа, посиневшие губы, длинные черные волосы полощутся в ледяных медлительных водах Лита.

– Простите, я не знал.

Голос Карстайрса ворвался в воспоминания, и Маклин почему-то понял, что старый адвокат лжет. В Эдинбурге об этой истории знали все.

– Вы сказали, что хотели встретиться по поводу завещания бабушки, – напомнил Маклин, меняя тему.

– Да, совершенно верно. Но мне захотелось сначала возродить давние семейные связи. Эстер оставила все вам. Впрочем, это неудивительно – больше у нее никого не было.