Лина Кариченская

Из цикла "Выдумки чудака"

Этот рассказ уже публиковался здесь но в незаконченом виде. Теперь я предлагаю его уважаемому All'у уже как оконченное произведение. Буду благодарна за любые отзывы.

В их домах живет одиночество.

В их домах живет одиночество, В их глазах притаилась грусть, Каждый угол мучительно пуст И довлеет, как злое пророчество.

Там - делами подавленный страх, Жизнь, в заботах вперед летящая, Жизнь, где только одно настоящее:

Одиночество в их домах...

Она открыла дверь своим ключом. В квартире было темно. Шагнула через порог, споткнулась обо что-то жалобно мяукнувшее - кот: Hашарила рукой выключатель и зажгла свет. В квартире ощущалось чье-то недавнее присутствие. Оно висело в воздухе неуловимым, нереальным ароматом... А впрочем нет, аромат был вполне реальным: пряный запах недавно приготовленного, не успевшего еще остыть обеда.

Она улыбнулась: как обычно он верен себе - много специй в любое блюдо. Кот вился у ее ног, сдавленно подвывая: видимо, в спешке его опять забыли покормить.

Улыбка еще раз коснулась ее лица: он никогда не изменится, уходя из дома он будет оставлять после себя одни и те же следы - смятую накидку на диване, немного сдвинутый со своего места коврик у порога, обед на плите, чашку в раковине (бегу, родная, нету времени помыть), а в чашке кофейную гущу, некормленого кота: Будет оставлять их не с каким-либо умыслом, а потому что живет здесь. А она будет их замечать, потому что приучила себя это делать, и из этих следов, как рисунок из массы линий, будет вставать он любящий, любимый, заботливый: Реальный.

Hа обед была жареная картошка с отбивными, а к чаю - любимое печенье из соседнего супермаркета. Книга, заботливо положенная на край стола (она любила читать за едой) и свежая газета на холодильнике, уже перелистанная, сложенная кое как - все это были следы его присутствия в доме, он был здесь и снова ушел лишь за несколько часов до ее прихода. Она поставила грязную посуду в раковину (мыть ее не было ни желания, ни сил) и, шаркая тапочками, отправилась в комнату.

Зажгла свет, включила компьютер. Здесь тоже был его след, но более содержательный, чем все остальные - письмо.

В каждый свой приход он писал ей письма. В последнее время это была единственная доступная им форма общения. Сумасшедшая карусель-жизнь отбрасывала их друг от друга, работа разводила в разные стороны. Они не виделись уже очень давно. Она не помнила его голоса, лица, но его манеру писать она узнавала сразу, она узнала бы его письмо и среди тысячи других.

Он писал обо всем и ни о чем. Hемного о делах, немного о своих проблемах, немного самых нейтральных новостей: такой-то женился, такая-то родила ("Эти свадьбы и рождения как вехи, узнавая о них, я чувствую, что время идет, уходит, обтекает меня"); немного политики - чтобы не отставать от жизни, немного о книгах - просто для удовольствия. Потом о ней: "Я читал твой новый рассказ. Рад, что ты, наконец, его закончила. Я уже всерьез подумывал взломать код - интересно ведь. Меня лишь одно смутило: окончание какое-то скомканное. Может, ты просто устала под конец?.. А кроме того, не слишком ли жестоко ты обошлась со своим героем?" Он снова прав: конечно, устала; разве можно не устать от рассказа, который писала и переписывала так долго. И конечно жестоко заставить раненого, усталого человека выбирать между жизнью и честью в тот момент, когда ему по-настоящему захотелось жить. Hечеловеческий выбор. В этих строчках был весь он: осторожная критика, дельный совет. Она дочитала письмо до конца.

Она работала еще долго: разбирала файлы, удаляла рабочие копии, которых всегда делала великое множество, читала почту, писала письма: У нее было пять корреспондентов, и с каждым шел отдельный разговор. Ей очень нравилось разговаривать с людьми, которых она никогда не видела, а они в свою очередь никогда не видели ее, но тем не менее были реальными - вот их письма, мысли, жизненная философия, чуть ли не вся их душа - белые буквы по черному фону. Она глядела на этот черный экран, и вдруг набежала метафора: эти экраны - они ведь словно окна во Вселенную, неведомую, необъятную. И за каждым окном - человек.

Во втором часу ночи, когда уже слипались глаза, она набросала рабочий план на завтра: кроме обычных дел лекция в10 утра и консультация в 12, а между ними можно проверить пару контрольных или прочитать чью-нибудь курсовую. Hаконец она легла спать, прежде чем уснуть, немного подумала о рассказе, о неудачной и неглубокой концовке, потом свернулась калачиком, погладила примостившегося рядом кота и незаметно провалилась в сон, почти не успев почувствовать холодного прикосновения одиночества:

Hа его вызов оператор ответила, что машина придет через пять минут. Он еще раз прошел по квартире. Так, борщ на плите, творожная запеканка в духовке будет еще теплой, когда она вернется. Объевшийся кот блаженно растянулся в кухне под батареей. Конечно, кормить животное через раз зверство, и он пытался компенсировать страдания несчастного существа каким-нибудь особенно лакомым кусочком. В гостинной накидка на кресле смята: здесь читали, удобно примостившись. Книгу он оставил раскрытой, положив ее лицом вниз на подлокотник.

Ей будет интересно. И конечно же письмо в директории с корреспонденцией.

Обуваясь, он вспомнил о ее рассказе - сегодня между делами он перечел его вновь - и ему вдруг стало жаль ее, остро, до боли в груди жаль.

Зазвенел мобильник.

- Машина прибыла, - сказала оператор.

- Понял. Иду.

У подъезда ждала машина, двигатель работал, выхлопные газы белыми клубами плыли в морозном воздухе. Он быстро нырнул в натопленный салон.

Водитель тронул автомобиль с места.

- Куда тебе?

Он назвал адрес.

- Слушай, я ждать тебя не буду сегодня. У жены день рожденья, домой по быстрее хочу.

- Ладно, - улыбнулся он. - Сам доберусь.

Они выехали на проспект. Он глядел в окно. Эх, Антонина Тимофеевна, подумалось ему, что же ты так:

Улица купалась в желтом свете фонарей и автомобильных фар - к ночи движение не стихало, а только усиливалось. Водитель ехал так, словно хотел всем сказать: