После нескольких секунд паузы раздался мужской сиплый голос:

— Они нашли тело Самлиной. Не знаю пока, признали тело родные или нет. Но учти, я тебя покрываю только в том случае, если эта Амелина будет жива. Узнаю, что ты ее убил — пойду в ФЭС и раскрою тайну. Ей будет все равно, а тебя посадят. А на зоне за твои дела пришьют, да пришивать долго будут.

— Да ты за меня не беспокойся, — усмехнулся голос. — За себя бойся. Прежде всего, тебе стоит бояться за себя. Мне терять нечего, впрочем, как и тебе. Но у тебя дочь маленькая, не так ли?

— Ну, ты и сволочь, — плюнули в трубку.

— А милые пташки не стреляют в Снегурочек, — усмехнулся голос и бросил трубку.

— Ну, что, может, его пора ловить? — сжал руки в кулаки Степан. — Теперь разговор есть, не отвертится.

— Нельзя! Отставить ловить! — раздался в трубке Николая Петровича голос Рогозиной. — Иначе он может не рассказать, где Оксана! Но вы следите за ним! Не знаю, как, но прицепите «маячок»! Все делайте, но глаз с него не спускайте!

— Но Галя… — попытался высказаться Круглов-старший, но полковник его перебила:

— Никаких «но»! Это приказ! — и с этими словами в телефоне послышались короткие гудки.

— Черт, — только и смог произнести Данилов.

— Галина Николаевна, я тут пробил номер, который звонил Селиверстову, этот номер Самлиной, а точнее, человек, который с него звонил, находится сейчас в здании Тургеневского РОВД, — проговорил Холодов, снимая наушники.

— И кто там работает, есть какие-то связи с Самлиной или Селиверстовым? — спросила Рогозина.

— Я как раз запускаю программку, которая все проверит, — Андрей быстро клацал по клавиатуре. — И еще, тут Ваня начинал, а я закончил проверку звонков убитых девушек, и все они созванивались с незарегистрированным номером, это я определил по соте нахождения телефона. В том числе сравнил его с основным номером Селиверстова, все сходится на том, что это и есть он. Может, пора его брать?

— Рано, — проговорила полковник. — Круглов с Даниловым сейчас слежку за ним устроят. Будем ориентироваться, глаз с него не спускать. И еще, пробей, какая у него есть собственность. Может быть, Оксана как раз там.

— Галина Николаевна! — в лабораторию зашла Валентина Антонова. — Я тут еще кое-что проверила и обнаружила еще одну странность.

— Какую? — спросила Рогозина.

— Абсолютно все жертвы принимали димедрол на протяжении долгого периода времени, — объявила патологоанатом. — А конкретный период сейчас пытается определить Борис Владимирович.

— И тогда я сравню звонки жертвам с незарегистрированного номера со временем принятия димедрола, — вставил слово Холодов.

— Да, и еще… — начала полковник, но вдруг зазвонил телефон. Андрей схватил его и поднес к уху:

— Да? Тихонов, ты?! Что? Что?! Погоди, я включу громкую связь!

Холодов нажал клавишу на телефоне и поставил его так, чтобы все могли слышать:

— Говори!

— Андрюх, мы на верном пути! Ловите этого Селиверстова! Он и есть маньяк! И еще — я знаю, где он прячет Оксану!

Комментарий к Подслушанная беседа и новость от Тихонова. Вот и новая часть! Как хорошо, что у меня получается писать!

Все хорошо получается? Как вам ход событий?

Спасибо читателям и в особенности комментаторам! Вы помогаете писать!

====== Снежная принцесса и фрагменты памяти. ======

— Ну, как, красиво? — раздался едкий голос. — Посмотри, дорогая, это я для тебя сделал. Тебе нравится?

Она с трудом смогла разлепить отяжелевшие от застывшей крови с раны на лбу веки. Голова немилосердно болела, в ушах отдавался неприятный шум. Еще немного подташнивало, и она не могла понять, от чего именно: то ли от удара по голове, из-за чего наверняка у нее сотрясение мозга, либо от мерзкого запаха старой крови, витавшего в темном сыром помещении.

— Эй, красавица моя, я не для того тебя обратно к себе привел, чтобы ты тут разлеживалась. Ты в прошлый раз хорошо належалась, пока я сам все делал, — большая нога толкнула в плечо, заставляя встать. Пришлось повиноваться.

Потому что прекрасно знала, чья это нога. И чей это голос. Такой мерзкий, злой, холодный и бездушный. Тот, который долгие годы вызывал желание разорвать его обладателя на мелкие кусочки, раскрошить, уничтожить, сжечь — сделать все, лишь бы не существовало его на этом свете, лишь бы избавиться от той кошмарной боли, с которой приходилось жить вот уже сколько лет. Тяжелый узел затянулся в душе ее в ту страшную ночь, и ничем его было не разрубить.

Вспомнила она и то самое дело о бедных девушках. Сколько таких историй было во время ее работы в ФЭС, и каждую она пропускала через себя, снова и снова, раз за разом вспоминая те страшные минуты, что тянулись словно вечность.

А то дело казалось ей самым кошмарным, словно повторяется все с ней, с ней! Опять! Вспоминая, что пережила она, не могла не сожалеть, не могла не помочь. И как странно получилось тогда, что с одной из жертв они были так похожи! Может, специально судьба напомнила ей о кошмаре, словно шепча: «Ничто не забыто, и никто не забыт, и боль твоя вернется, и боль твоя останется!». И казалось, что сбежав и напугав того «нечеловека» до потери пульса, смогла разрубить страшный узел, что днями и ночами болел, сковывал тело и не давал освободиться и спокойно дышать. С узлом этим была невинной бабочкой, связанной цепью, без своих прекрасных крылышек. А в том самом деле думалось, что перед глазами положили оборванные крылья, без которых уже никогда не взлететь, и заставили смотреть, смотреть и вспоминать всю боль и отчаяние, страх и ужас.

Думала, что разрубит, думала, что пройдет… Но невозможным оказалось справиться. Все повторяется, все повторяется. И голос его, и повадки его, и страх и отчаяние вкупе со сковывающей цепью.

— Посмотри, как на тебя похожа, не правда ли? — вновь мерзкий голос заставил подчиниться.

Она открыла глаза и увидела перед собой девушку, наряженную, как и она, в костюм Снегурочки. Снежные принцессы без крыльев и волшебства. А без них и не сбежать, а без них и не спастись.

Только принцесса, представшая перед ее взглядом, была вся в крови. Не дышала. Да и признаки, предполагавшие самое страшное, были налицо. А именно — дыра от выстрела.

— Что, не нравится? — едко усмехнулся голос. – Ну, уж извини, не люблю штопать дешевки. Такие же, как и ты.

Конечно, он считал ее такой. Просто потому, что она родилась в женском теле. А он всегда считал, что девушки для того и существуют, чтобы удовлетворять их прихоти. Как же отвратительно от них всех! От них, кто считают себя сильным полом! Да все они одинаковые, считающие их тряпками!

Но нет… Один не считал. Всего лишь один, как ей казалось. Смешной парень с прической аля-пальцы-в-розетку с глубокими карими добрыми глазами и с искренней улыбкой. С каким восторгом он смотрел на нее! И каждый раз, несмотря на то, каким делом они занимались, всегда находил повод для того, чтобы она улыбнулась. Всегда стремился ей поднять настроение, даже обычным пустяком вроде чая или шоколадки. И получалось у него, этой искренностью и честностью по отношению к ней. Признаться пора: не было в жизни у нее больше такого человека, который был бы действительно честен по отношению к ней. Да, надо признать, было много хороших людей, в том числе и среди мужчин, но искренних… Таких было меньше. А настоящий был лишь один, вечно бегающий между буфетом и лабораторией и клацающий с рекордной скоростью по клавиатуре.

При воспоминаниях о нем сердце, казалось, болеть меньше стало, и не слышался больше ужасный голос из прошлого. Спасительная улыбка коллеги с искренними глазами, всплывающая в ее сознании, помогала справиться, помогала спастись.

— Ты слышишь, о чем я говорю, а?! — в разум вновь вклинился отвратительный голос с едкими нотками недовольства. — Ты слышишь? Эй!

Удар. Наотмашь. По щеке. Разом.

Лицо начинает гореть, как когда-то горела душа. Страшными воспоминаниями, страшной болью. Как будто и не удар по лицу, а стрела куда-то в грудь.