Плачь, слышишь - Небо зовет нас, так плачь, С гулом рушатся времени своды, От свободы неистовой плачь, Беспредельной и страшной свободы!
Плачь, мы уходим навеки, так плачь, Сквозь миры, что распались как клети Эти реки сияния! Плачь! Ничего нет прекраснее смерти!
{ C. Калугин, альбом "NIGREDO" Орфография и пунктуация - авторские }
c РАССКАЗ КОРОЛЯ-ОНДАТРЫ О РЫБНОЙ ЛОВЛЕ В ПЯТНИЦУ
Я видел небо в стальных переливах И камни на илистом дне, И стрелы уклеек, чья плоть тороплива, Сверкали в прибрежной волне.
И еще было море и пенные гривы На гребнях ревущих валов, И крест обомшелый в объятиях ивы, Чьи корни дарили мне кров. А в странах за морем, где люди крылаты, Жил брат мой, он был королем, И глядя как кружатся в небе фрегаты, Я помнил и плакал о нем.
Брат мой с ликом птицы, брат с перстами девы, Брат мой! Брат, мне море снится, черных волн напевы, Брат мой!
В недоброе утро узнал я от старца О Рыбе, чей жир - колдовство, И Клятвою Крови я страшно поклялся Отведать ее естество.
А старец, подобный столетнему вязу, Ударил в пергамент страниц "Нажива для Рыбы творится из глаза, Из глаза Властителя Птиц."
Брат мой, плащ твой черный, Брат мой стан твой белый, Брат мой, плащ мой белый, Брат мой, стан мой черный, Брат мой!
Брат мой, крест твой в круге, Брат, круг мой объял крест, Брат мой, крест мой в круге, Брат, круг твой объял крест, Брат мой!
Я вышел на скалы, согнувшись горбато, И крик мой потряс небеса То брат вызывал на заклание брата, Чтоб вырвать у брата глаза,
И буря поднялась от хлопанья крылий То брат мой явился на зов, И жертвенной кровью мы скалы кропили И скрылись от взора Богов.
Брат мой, взгляд твой черный, Брат мой крик твой белый, Брат мой, взгляд мой белый, Брат мой, крик мой черный, Брат мой!
Брат, где твой нож - вот мой, Брат, вот мой нож, твой где, Брат, где нож твой - вот мой, Вот мой нож, мой брат, мой... Брат мой!
И битва была, и померкло светило За черной грядой облаков, Не знал я, какая разбужена сила Сверканием наших клинков,
Не знал я, какая разбужена сила Сверканием наших клинков, И битва кипела, и битва бурлила Под черной грядой облаков!
Чья клубится на востоке полупризрачная тень? Чьи хрустальные дороги разомкнули ночь и день? Кто шестом коснулся неба, кто шестом проник до дна? Чьим нагрудным амулетом служат Солнце и Луна?
Се, грядущий на баркасе по ветрам осенних бурь, Три зрачка горят на глазе, перевернутом вовнутрь. Се, влекомый нашей схваткой правит путь свой в вышине, И горят четыре зрака на глазу, что зрит вовне...
И рухнул мне под ноги брат обагренный, И крик бесновавшихся птиц Метался над камнем, где стыл побежденный, Сочась пустотою глазниц.
И глаз наживил я, и бросил под глыбу, Где волны кружатся кольцом Удача была мне, я выловил Рыбу С чужим человечьим лицом.
Я рыбы отведал, и пали покровы, Я видел сквозь марево дня, Как движется по небу витязь багровый, Чье око взыскует меня.
Ладони я вскинул - но видел сквозь руки, И вот мне вонзились в лице Четыре зрачка на пылающем круге В кровавом и страшном кольце.
И мысли мне выжгло, и память застыла, И вот я отправился в путь, И шел я на север, и птица парила, И взгляд мой струился как ртуть.
Я спал под корнями поваленных елей, А ел я бруснику и мед, Я выткал надорванный крик коростеля Над зыбью вечерних болот.
И в странах бескрайнего льда и заката, Где стынет под веком слеза, Пою я о брате, зарезавшем брата За Рыбу, чья пища - глаза...
{ C. Калугин, альбом "NIGREDO" Орфография и пунктуация - авторские }
c ТАНЕЦ КАЗАНОВЫ
Слабый шорох вдоль стен Мягкий бархатный стук Ваша поступь легка Шаг с мыска на каблук И подернуты страстью зрачки, словно пленкой мазутной
Любопытство и робость Истома и страх Сладко кружится пропасть И стон на губах Так замрите пред мертвой витриной, где выставлен труп мой.
Я изрядный танцор - прикоснитесь желаньем, я выйду Обратите внимание - щеголь, красавец и фат Лишь слегка потускнел мой камзол, изукрашенный пылью Да в разомкнутой коже оскалиной кости блестят.
На стене молоток Бейте прямо в стекло И осколков поток Рухнет больно и зло Вы падете без вывертов - ярко, но просто, поверьте. Дребезг треснувшей жизни Хрустальный трезвон Тризна в горней отчизне Трезво взрезан виссон Я пред Вами, а Вы предо мной - киска, зубки ощерьте
И оркестр из шести богомолов ударит в литавры Я сожму Вашу талию в тонких костлявых руках Первый танец - кадриль, на широких лопатках кентавра Сорок бешенных па по-над бездной, чье детище - мрак.
Кто сказал "Казанова не знает любви" - тот не понял вопроса Мной изведан полет на хвосте перетертого троса Ржавый скрежет лебедок и блоков - мелодия бреда Казанова, прогнувшись, касаткой ныряет в поклон менуэта
За ключицу держитесь Безудержный пляс Не глядите в замочные скважину глаз Там, под крышкою черепа, - пыль и сушеные мухи
Я рукой в три кольца обовью Ваш каркас А затем куртуазно отщелкаю вальс Кастаньетами желтых зубов Возле Вашего нежного уха. Нет дороги назад - перекрыта и взорвана трасса И не рвитесь из рук - время криво, и вряд ли право Серный дым заклубился - скользим по кускам обгорелого мяса Вдоль багряных чертогов Властителя Века Сего.
Что Вы вздрогнули, детка, Не Армагеддон. Это яростный рев Похотливых валторн В честь одной безвозвратно погибшей, хоть юной. особы. И не вздумайте дернуть Крест-накрест рукой Вам же нравится пропасть Так рвитесь за мной Будет бал в любострастии ложа из приторной сдобы
Плошки с беличьим жиром во мраке призывно мерцают Канделябры свихнувшейся, пряной, развратной любви Шаг с карниза, рывок на асфальт, где червем отмокает Прах решенья бороться с вакхическим пульсом в крови.
Кто сказал Казанова чарует лишь с целью маневра? Мне причастен пикантный полет на хвосте перетертого нерва Мой полет сокрушит Гималаи и гордые Анды В монотонной свирепости черной и злой сарабанды
Треск разорванной ткани Бесстыдная мгла В обнаженной нирване Схлестнулись тела Шорох кожистых крыл - нас баюкают ангелы ночи Диким хмелем обвейся И стыло смотри Как звезда эдельвейса Раскрылась внутри Как вибрирует в плеске соития мой позвоночник
