Стояла теплая южная ночь. Вадим раздвинул густые ветки деревьев и прошмыгнул под балкон санаторного корпуса. Из светящихся окон еще доносились обрывки речи и негромкий людской смех. На верхних балконах, подобно призракам, виднелись силуэты отдыхающих, которых не отпускало на покой завораживающее звездное небо. Вадим, задрав вверх голову, негромко свистнул. На втором этаже скрипнула балконная дверь, и за перилами показался блеклый силуэт крупного мужчины, с накинутой на плечи светлой рубашкой.

– Адрианович, выручай, входную дверь снова заперли. Не могу попасть в корпус! – сообщил тридцатилетний парень в красной футболке.

– Николаевич, это ты?

–Да, я!

– Иди на вход, сейчас открою! – послышался сверху глуховатый голос соседа по комнате, потом силуэт растворился в полуночном мраке.

Жильцы трехместного номера санатория им. Куйбышева, которых судьба свела вместе, непонятно по какой причине, с первых дней знакомства стали обращаться друг к другу по отчеству. И даже тридцатилетний Вадим, не стал исключением.

Пожилой мужчина и парень, неслышно прошли затененным коридором второго этажа девятого корпуса, затем повернули в номер, с табличкой двести тридцать четыре. В ярко освещенной комнате, перед Вадимом предстала знакомая мизансцена. Третий жилец их номера по отчеству Сергеевич, сидел за столом со стороны балконной двери, и перебирал игральные карты. На столе стояла гора полупустых бутылок с недопитыми стаканами, от которых исходил горьковатый хмельной запах.

– Опять пиво хлещите? – с ироний произнес Вадим, проходя вглубь комнаты.

– Надо раньше приходить, и Горбуша бы досталась, а так только пиво. Бери, наливай! – усаживаясь за стол, произнес седовласый Андрианович.

Мужчина тут же достал с кармана брюк игральные карты, и разложил их между искривленными пальцами левой руки, которые в молодости пострадали при аварии в шахте. Карты приняли форму веера. Сутулость Сергеевича, который не отставал в возрасте от своего партнера, делала его невзрачный рост еще ниже, и со стороны казалось, что Голиаф играет в карты с кротким подростком, который сидел смирно и боялся пошевелиться. Как только Андрианович появился в номере, он спрятал лицо за карточным веером, и стал что-то бормотать.

– Сергеевич, ты готов? Тогда принимай дальше! – заявил Голиаф, и достал карту. В загорелой руке она величественно взмыла вверх, потом застыла, готовая нанести еще один удар противнику.

Игнорируя предложение, разделить с товарищами полуночную трапезу, Вадим не раздеваясь, рухнул на кровать. Матрас недовольно скрипнул, принимая форму молодого тела, затем стих. Парень закинул руки за голову, и отдаваясь томительной усталости, прикрыл голубые глаза. Свежие картины минувшего свидания с очаровательной девушкой, крутились в голове, и наполняли душу неземным блаженством. Спать не хотелось.

– Ну, кто сегодня удостоен звания почетного Дурака санатория? – не открывая глаз, спросил Вадим.

– Сегодня Сергеевич дураками богат! – восторженно произнес Голиаф, – Насобирал их полный воз, вместо подарков повезет домой! Хватит и родне, и друзьям, и знакомым достанется! Затем, подперчил сказанное, раскатистым смехом.

Вадим недвижимо лежал в уютном ложе, и с улыбкой воспринимал глуховатые слова Андриановича, пока его не начала одолевать дремота.

– Вот тебе десятка, а еще валет! – уже отдаленно доносились до сознания парня слова пожилого шахтера. Карты хлестко падали на полированную крышку стола, словно кто-то в номере газетой бил мух.

– На придачу забери даму треф с королем. А туз можешь прилепить себе на лоб, будет вместо шахтерского фонаря! – подытожил Голиаф, и прислонил карту к вспотевшему лбу напарника, – А что? Тебе идет!

Сергеевич, с налитыми злостью глазами, выхватил карту, и бросил ее на стол, затем скрепя по паркету ножками стула, отодвинулся к балкону, и повернулся боком. Заливистый смех Андриановича, снова потряс полуночный номер. Рука победителя привычно потянулась к бутылке, и липкий стакан мгновенно наполнился хмельным напитком, по которому пробежали восторженные пузырьки газа.

Голиаф сделал несколько глотков, и посмотрел на Сергеевича.

– Ну, что будем играть дальше, или на сегодня все?

Ерзавший по стулу Сергеевич, еще какое-то время раздумывал, перебирая в руках остатки карт, затем нервно бросил их на стол, словно они жгли руку, после чего полностью развернулся к напарнику спиной.

– Ты жульничаешь! Я с тобой больше не играю!

По странному совпадению Сергеевич, как и его партнер, то же ел шахтерский хлеб, только жил и трудился на острове Сахалин.

– Я жульничаю? – удивился Голиаф, округляя выцветшие глаза, в которых давно угасла молодость, – Да ты играть не умеешь! Вместо козырей насобирал мелочи, как собака блох, и хочешь выиграть! Прежде чем обвинять, научись играть, коллега!

Очередную перепалку соседей Вадим уже не слышал. Уткнувшись лицом в стенку с полосатыми обоями, он спал как младенец. Что снилось молодому парню в эти минуты, трудно было сказать, только время от времени у него на лице появлялась счастливая улыбка, а губы неразборчиво шептали чье-то женское имя.

Рано утром Вадим проснулся от звона стекла. Он открыл заспанные глаза и повернул голову. Андрианович стоял у стола и перебирал пустые бутылки, в надежде найти остатки пива.

– Ну, где же она делась? Я же точно помню, что одну оставлял на утро.

Голиаф, крутя головой, повернулся к спящему под одеялом Сергеевичу, и увидел спрятанную за деревянной ножкой кровати пустую бутылку.

– Ах, вон оно что! Ладно! Сегодня не отвертишься, ящик пива я с тебя сдеру!

– Андрианович, ну дай же поспать! – буркнул недовольно Вадим, и продирая шире глаза, посмотрел на маленькие тикающие часики на прикроватной тумбочке.

– Пора вставать молодежь, а то на завтрак опоздаем! – командным голосом объявил пожилой шахтер, продолжая складывать в шелестящий пакет, пустые бутылки.

– Так это, тогда Сергеевича надо будить! – прохрипел парень, затем зевнул в полный рот, и бойко подскочил с постели.

– Да он не спит! Притворяется! Опять обиделся за вчерашнюю игру!

– Бросьте вы эти карты, а то точно врагами станете, а нам еще две недели жить в одном номере, – посоветовал Вадим, придавая своей голове плавные вращательные движения.

– Да, я то что? Если бы он не цеплялся со своими картами, и спору не было, – пояснил Андрианович, – Играть толком не умеет, вот и проигрывает. Ну, а потом ходит целый день как неприкаянный, насупится и молчит. Вот характер! Думает, что я жульничаю! Вон, полюбуйтесь на него! Закутался с головой в одеяло и лежит, а ведь не спит!

– Сергеевич! А, Серге-е-вич, подъем! – покладистым голосом обратился Адрианович к разобидевшемуся соседу.

Сергеевич не реагировал на слова обидчика, и продолжал лежать недвижимо.

– Гроссмейстер, пора вставать! – повторно произнес Голиаф, заметив под одеялом робкие шевеления, – Ну, хватит дуться, вставай!

– Прямо как дети! – мотая головой, ухмыльнулся Вадим, и щурясь от яркого солнца, вышел на украшенный зеленью балкон, за которым виднелась манящая морская синева.

Трое отдыхающих поднялись по извилистой лестнице массивного крыльца с колоннами, и зашли внутрь старинного двухэтажного здания столовой. Усилия строителей, которые пытались спрятать под современной отделкой уникальное архитектурное великолепие, оказывались тщетными. Время от времени здание сбрасывало с себя тесные « одежды», и оголяло величественную красоту девятнадцатого века. Казалось, своей изысканной архитектурой оно пыталось возродить у отдыхающих вкус, к утонченной и размеренной жизни, давно забытой и безжалостно отравленной временем, на свалку истории.

Когда Вадим поднялся на мраморную междуэтажную площадку внутренней лестницы, его внимание снова привлекла огромная картина в массивной золоченой рамке, висевшая высоко на глухой стене. На картине был изображен морской пейзаж, с парусником вдали. Всмотревшись в морской пейзаж, он по обыкновению пересчитал мачты корабля и с удивлением отметил, что мачт на корабле все-таки две, а не три, как казалось ему еще вчера. Каждый день, проходя мимо картины, Вадим пытался понять, сколько корабельных мачт изобразил художник на своем полотне? Картина, словно заноза, въелась в сознание, и уже вторую неделю не оставляла его в покое. Сегодня на установление истины времени не было, впереди предстоял деликатный разговор с администратором столовой. Намеренно отстав от товарищей, которые поспешили на завтрак, Вадим последним взошел на второй этаж и остановился у входной двери в обеденный зал. Рядом стоял мужчина средних лет, в белом халате, который беседовал со статной пожилой женщиной, со стильно уложенными каштановыми волосами. Парень заглянул в зал, но Иры за столиком не было. Осмотревшись по сторонам, он принялся наблюдать за диалогом женщины с администратором.