Его слова как будто проникли прямо в меня. Я открыла глаза, и на них навернулись слёзы от подувшего в лицо ветра. Город смерти был теперь у нас за спиной. Впереди тянулись горы, покрытые ледниками и толстым слоем снега, которые были еще выше предыдущих.

Смерть… Разве есть кто-то, кто не думал о смерти? Это первый тяжёлый урок, который усваивает ребенок, когда обнаруживает мёртвую птицу у себя во дворе. Это опустошение, которое чувствуешь, когда усыпляют твою любимую собаку. Это рвущая душу реальность, когда умирает близкий человек.

Нет никого, кого не задевала бы смерть.

Смерть это для живых.

«На Випунской горе сегодня нет метелей, — прозвучал голос Сарви. — Вероятно, сегодня ваше настроение лучше, чем я полагал, сэр».

Мор опять что-то низко проворчал.

«Как видишь, Ханна, — продолжал Сарви. — Мор подсознательно контролирует погоду в Туонеле. К сожалению, большую часть времени его это не заботит».

— Сарви. Замолчи, — сказал Мор.

«Когда он счастлив, небо расчищается от облаков, и на землю светит солнце, — продолжал Сарви, который очевидно не собирался умолкать. — И чем дольше светит солнце, тем больше шансов вырастить определённые растения, например его любимый кофе. Но он всегда несчастлив, поэтому облачная погода, бури и снег не прекращаются. Мне, например, всё равно, но летать гораздо проще в малооблачную погоду».

— Сарви, — предупредил его Мор. — Только потому, что она может слышать тебя, не означает, что я не могу. Хватит болтать о погоде. Доставь нас уже на Сумеречную окраину.

«Да, сэр», — сказал Сарви через мгновение.

Единорог замахал крыльями ещё быстрее, что заставило меня ещё крепче ухватиться за него, так как мы увеличили скорость. Вскоре мы перемахнули через горы, и передо мной открылся совершенно другой пейзаж.

Мы оказались в низине. Если бы Туонела была континентом, это был бы Мыс Горн в Южной Америке. Зеленые пастбища тянулись над темно-серыми скалистыми берегами, которые спускались к океану насыщенного синего цвета. А изобилующие водорослями волны бились о камни. Это было грозное и суровое место, где облака были самого темного цвета, а на узком перешейке из скал среди мокрых пастбищ стоял замок.

Мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы по-настоящему принять то, что я видела. До этого я не знала, чудился ли мне этот замок на протяжении всего полёта, но теперь, когда он находился прямо передо мной, я была под впечатлением. Это был самый, что ни на есть, замок, построенный на узком скальном полуострове, и к нему вела длинная дорога из железа, соединяющая его с остальными землями. Замок был огромным и зловещим, и напоминал замки из страшных сказок, или кошмаров. Он был чёрный как обсидиан, но одновременно сияющий и матовый, в зависимости от того, как на него посмотреть. Словно камни, из которых он был построен, были сделаны из дымчатого хрусталя и железа. Там были невозможно узкие башенки заострённые кверху, точно кинжалы, которые возвышались над океаном на сотни метров. Замок состоял из двух сооружений одинакового размера, соединённых стенами и переходами. Все его формы были острыми, словно замок сам по себе уже был оружием.

Это было место, крепко укоренившееся в прошлом и будущем, замок этого и следующего мира. Он не просто стоял на скалистом выступе, он ждал. Он наблюдал, точно затаившийся кот. Он был живым. И он выжидал, чтобы наброситься на свою добычу.

Вопрос в том, кто был этой добычей?

Я?

Или всё живое?

— Судя по твоему молчанию, ты под впечатлением, — сказал Мор.

Я была недостаточно гордой и не стала делать вид, что это было не так. Я кивнула, не в силах подобрать слов, а Сарви уже начал спускаться вниз, делая широкие круги и нацелившись на одну башенку. Острая крыша всё быстрее и быстрее приближалась, и я зажмурилась, как вдруг Сарви остановился.

Я открыла глаза и увидела, что мы оказались на огромной выступающей площадке башни, похожей на балкон без перил. Внизу, по меньшей мере, в сотне метрах от нас шумел океан.

— Мы дома, — сказал Мор, перекинув ногу через Сарви и протянув мне руки, словно он был галантным рыцарем, который помогал прекрасной даме.

Я опустила взгляд на его руки в железных перчатках, а потом взглянула на его затенённое лицо и снова увидела белую вспышку. Это было похоже на белки глаз. Моё сознание нарисовало мерзкий череп с круглыми глазами, вставленными в глазницы.

Должно быть, на моем лице отразилось омерзение, потому что он резко опустил руки, зарычал и дёрнул за цепь. Прежде чем я успела среагировать, он стащил меня с Сарви, и я плюхнулась на холодную каменную платформу.

Боль пронзила мои руки и колени, и мне стало интересно, как далеко от меня он стоял, и могла ли я причинить ему какой-нибудь вред. Я решила, что могу попробовать столкнуть его вниз, так же, как я проделала это с его дочерью, и может быть гравитация этого мира могла мне помочь, как и в прошлый раз, но единственное, что меня останавливало это то, что я была привязана к Мору. Куда шёл он, туда шла и я. И если он мог пережить падение — насколько я знала, Бога нельзя было убить — то я точно нет.

И вот теперь он смотрел на меня сверху вниз, и я почувствовала электрический разряд, который испускали его невидимые глаза.

— Кажется, я только что увидел своё будущее в твоих глазах, — сказал он тихо. — Как и твоё. Хорошо подумай, прежде чем начать действовать, птичка. Ты пока не готова сражаться.

Он поднял руку, и цепь обмоталась вокруг неё, что заставило меня испугаться.

Скрипя зубами, я встала на ноги. Если бы не мой отец, может быть, падение с башни стоило бы того, даже если бы оно закончилось моей гибелью.

Но мой отец был сейчас важнее всего. Он был здесь. Из-за него я была здесь, из-за него я пришла. И я не могла сейчас всё «запороть» только потому, что я хотела сломать сияющий череп Мора своими собственными руками.

«Осторожнее, — сказал мне Сарви, проходя мимо. Он был размером с клейдесдаля¹². — Может я и довёз тебя сюда в целости и сохранности, но я служу только одному хозяину».

Сарви прошёл к огромным стеклянным дверям, которые были не меньше шести метров в высоту. Они открылись либо с помощью людей, либо какого-то невидимого механизма, и единорог исчез внутри. По какой-то причине, я не ожидала, что единорог зайдём прямо в замок, но что я вообще знала?

Я посмотрела на Мора, который всё ещё держал цепь в угрожающей манере.

— Сарви, похоже, очень преданный, — сказала я ему. — Странно, что тебе вообще нужна защита, ведь ты же Бог.

Он удивлённо фыркнул.

— Боги уязвимы перед другими богами.

— Каким образом?

И я снова почувствовала, что он улыбался.

— С чего это я должен рассказывать тебе о своих слабостях?

— Тебе необязательно это делать. Мне достаточно знать, что они у тебя есть, — я слегка ему улыбнулась. — С остальным я разберусь.

И тогда я убью тебя.

— Феечка, — сказал Мор, сделав шаг в мою сторону. — Прежде чем принимать необдуманные решения, тебе стоит сначала встретиться со своим отцом.

— Ты умеешь читать мысли? — усмехнулась я, чувствуя, как вторгаются в моё внутренне пространство.

— Я умею считывать смертных, — ответил он ровным голосом. — Это моя работа. Когда знаешь кого-то при жизни, знаешь его и в смерти. Я знаю о тебе всё, Ханна, всё, чем ты станешь, и всё, что ты сделаешь. Я редко ошибаюсь.

— Неужели? Ты же сказал, что я могу удивлять.

Он злобно засмеялся.

— А ты готова уцепиться за любой комплимент, как какой-нибудь падальщик.

Я почувствовала, как изменилась в лице. Я не смогла сдержаться. Он меня подловил. Это был один из моих самых больших недостатков и он, мать его, знал о нём. Об этой потребности в комплиментах, в одобрении, преследующей меня всю мою жизнь, и желании чувствовать себя особенной хоть в чём-то.

— И да, ты странным образом умеешь удивлять, — продолжил он. — Вероятно, потому что твоя запись в Книге душ еще не полная. Потому что ты не умерла… пока. Если тебе суждено умереть в девяносто, значит, у тебя ещё есть шестьдесят шесть лет на то, чтобы раскрыть себя, стать другим человеком, поменять свои убеждения. Сейчас я вижу перед собой ничего не значащего человека двадцати четырёх лет, который сидит в своей собственной тени и ждёт света, который поможет ему вырасти.