— Можно теперь и мне кое в чем признаться? — спросил он.

Розлин так долго мечтала об этой минуте… Она энергично закивала головой.

— Если бы ты постояла тогда под дверью чуть дольше, то услышала бы, как я сказал отцу, что женился на тебе, потому что я тебя люблю. Я думал, именно мое признание вызвало у тебя такое отвращение. Представляешь, какое я испытал облегчение, когда выяснил, что ты, как всегда, поняла все превратно?

— Так ты меня любишь? — глупо переспросила Розлин. У нее все еще не укладывалось в сознании, что это возможно. — Почему же ты не сказал об этом раньше?

— Если ты вернешься мыслями в недалекое прошлое, то вспомнишь, как я пытался это сделать. И надо сказать, ты вовсе не облегчала мою задачу. Представь, как я себя чувствовал, осознавая, что хочу сорвать одежду с человека, с которым всегда обращался как…

— С одним из своих приятелей?

— Дело в том, что мне были известны твои вкусы в отношении мужчин. А Линду, о которой я писал в письмах, я просто придумал.

Розлин недоверчиво посмотрела на него.

— Правда? Мне она показалась на удивление реальной. — Она закрыла глаза и потерлась щекой о его плечо.

Неужели я не сплю, и это происходит на самом деле, подумала Розлин, и у нее на губах заиграла счастливая и немного удивленная улыбка. Она подняла глаза на его лицо.

— Используя это имя, — продолжил Стюарт, с любовью глядя на нее, — я не сознавал, что делаю это потому, что настоящая Линда засела у меня в печенках. Мисс Тернер загорелась идеей снять фильм по моей книге, нашла источники финансирования, и ее страшно раздражало, что я тяну время. На самом деле я просто не был готов взять на себя обязательства, не разобравшись, что от меня потребуется. Когда она услышала, что я женюсь, не успев отшлифовать сценарий, с ней чуть удар не случился. Дело в том, что студия заплатила мне огромный гонорар и даже предложила аванс за следующую книгу.

Узнав, что Линду интересует только литературный талант Стюарта, Розлин сразу стала к ней снисходительнее.

— Но зачем тебе понадобилось придумывать несуществующую женщину? — И тут ее осенила догадка, и она возмущенно спросила: — Ты пытался заставить меня ревновать?

— Я бы попытался, если бы верил, что это сработает, но мои мотивы были куда проще. Уезжая, я собирался выкинуть из головы ту безумную ночь, но из этого ничего не вышло. Я не меньше тебя хотел сохранить нашу дружбу и не сомневался, что ты тоже постоянно вспоминаешь… — Не договорив, он испытующе всмотрелся в ее глаза. — Ты знаешь, что вскрикиваешь каким-то очень глубоким голосом, когда…

Розлин поспешно приложила пальцы к его губам. Стюарт поцеловал их, наблюдая, как потемнели при этом ее глаза.

— Да, — хрипло пробормотал он, — я испытываю примерно то же самое.

— А что именно? — лукаво спросила она.

— О, я очень скоро тебе это продемонстрирую, — многообещающе прошептал он. — Я придумал Линду, чтобы ты не догадалась, что я схожу по тебе с ума, теряя сон, аппетит и способность работать. Удовлетворена?

Это слово вызвало у Розлин вполне определенные ассоциации.

— А ты знаешь, что у тебя на спине кожа совсем другая на ощупь, чем на животе? — Ее взгляд с чувственной медлительностью прошелся сверху вниз по его телу. Она облизнула пересохшие губы, и Стюарт издал низкий стон. — В чем дело? У тебя что-то болит?

— Еще как!

— Я могу что-нибудь для тебя сделать?

— Могу предложить несколько вариантов, — хрипло признался Стюарт.

— Это случайно не один из них? — Розлин обхватила его лицо ладонями и приподнялась на цыпочки. Ее приоткрытые губы задержались в дюйме от его губ, и Стюарт тут же этим воспользовался. — Как же я истосковалась по твоим поцелуям, ты даже представить себе не можешь! — прошептала она, когда он наконец оторвался от ее рта.

Стюарт легонько прикусил ее пухлую нижнюю губу, и Розлин затаила дыхание. Он решительно, почти грубо взял ее лицо в ладони и всмотрелся в нежные черты.

— Сам не знаю, почему я так долго не понимал, как ты прекрасна.

— Ты ошибаешься, я вовсе… — начала она.

Он приложил палец к ее губам.

— Вот что, Розлин, я хочу тебе кое-что объяснить. Ты не забыла, что я позволяю тебе остаться здесь только на моих условиях? Так вот, одно из этих условий состоит в следующем: когда я говорю, что ты прекрасна и желанна, никаких возражений быть не должно!

— Как скажешь, Стюарт, — покорно согласилась она.

— Боже, как я только пережил эти последние несколько месяцев! — воскликнул он.

— Мы можем их компенсировать, — заметила Розлин с наигранной серьезностью.

— Да, тут ты права, — так же серьезно согласился Стюарт, расстегивая верхнюю пуговку на ее блузке.

— Когда ты понял, что любишь меня?

Стюарт неохотно отвел взгляд от ее груди.

— Типично женский вопрос.

— Ты, кажется, увиливаешь от ответа?

— Предупреждаю, ты не услышишь какой-нибудь романтической чепухи, вроде слов: «когда солнце заиграло в твоих волосах, превращая их в огненный нимб…»

Розлин схватила его за шиворот и сделала вид, что собирается встряхнуть.

— Это произошло в тот вечер, когда я отвез тебя домой, и тебе стало плохо. Я вошел в ванную, и ты сидела на полу, бледная как смерть. — Розлин легко вспомнила потрясение, которое она прочла тогда в его взгляде. — Глаза у тебя стали огромными, в пол-лица, под ними залегли темные круги, а кожа стала такой белой, что я, наверное, мог бы пересчитать все твои веснушки. — Его губы медленно изогнулись в улыбке, и он покачал головой. — Я тогда понял, что хочу видеть это лицо каждый день всю оставшуюся жизнь, и сказал себе, что был ужасным дураком, не осознав этого раньше.

У Розлин на глаза навернулись слезы.

— Кто сказал, что ты не романтик?

— Ты.

— Кажется, я сейчас зареву.

— Не надо, лучше поцелуй меня.

Розлин так и сделала.

— Он спит? — прошептал Стюарт.

— Кажется.

Розлин всмотрелась в личико сына, едва различимое в предрассветных сумерках. Мальчик лежал между родителями в их огромной кровати.

— Тогда я отнесу его в колыбельку?

— Отнеси.

Стюарт бережно положил спящего младенца в кроватку, стоящую теперь в родительской спальне. Розлин проводила мужа взглядом. Он спал обнаженным, и при виде его великолепного тела, гибкого и мускулистого, ее охватило желание.

— Пожалуй, такое размещение мне нравится больше.

— Погоди, после парочки бессонных ночей еще передумаешь! — шутливо предупредил ее Стюарт, вернулся в кровать и лег рядом. — В медовый месяц мужчине не полагается спать.

— А разве у нас медовый месяц? — с деланным удивлением спросила Розлин.

— А как же, у нас ведь его не было. — Он прижал к себе ее теплое, податливое тело. — А тебе не жарко в этой штуке?

— Пожалуй, жарковато, — прошептала она, и ее ночная рубашка полетела на пол.

— Я так много упустил! — Он склонил голову ей на плечо и положил ладони на живот.

У Розлин сжалось сердце.

— Да, Стюарт, я тоже мечтала разделить это с тобой. Мне хотелось, чтобы ты почувствовал, как наш ребенок шевелится.

— Зато теперь мы вместе, и это главное, Розлин. — Его рука медленно двинулась вниз. — Только ты кое-что забыла.

Она провела языком влажную дорожку по его плечу и хрипло прошептала:

— Правда?

Она уже перестала сомневаться в своей привлекательности. Стюарт заставил ее почувствовать себя самой желанной женщиной на свете.

— Я предупреждал, что тебе придется попросить меня об этом.

— А если я этого не сделаю?

— В таком случае мне придется снять все свои условия и все равно заняться с тобой любовью.

— Ну что ж… — Она медленно просунула ногу между его бедер и придвинулась ближе. — Стюарт, ты позволишь мне остаться с тобой, разделив постель и жизнь? А свое сердце я подарю тебе и так, — щедро предложила она.

— И даже не поставишь никаких условий? — прорычал Стюарт.

Розлин улыбнулась и посмотрела ему в глаза.