Она так погрузилась в собственные ощущения, что ни на секунду не задумалась о том, что должен чувствовать Стюарт. А ведь у него была тяжелая ночь, его мать чуть не умерла! Разве не естественно было в такой ситуации обратиться за утешением к другу? Ведь в свое время она поступила именно так.

Стюарт опустил руки, отступил на шаг и посмотрел на Розлин чуть ли не с опаской.

— Я не собираюсь с тобой спорить.

— Помнишь, что я чувствовала, когда умерла мама? Мне хотелось забыться, не думать о своем горе.

— И ты забылась, занявшись сексом с первым попавшимся мужиком, — сухо заключил он.

— Нет! Я была тогда совсем девчонкой!

— Но ты думаешь, что сейчас мне нужно именно это? — В голосе Стюарта послышались колючие нотки, а глаза его угрожающе блеснули.

Розлин поморщилась. Похоже, она опять сделала совершенно неправильные выводы.

— Стюарт, я твой друг и хочу тебе помочь. Я сделаю все, чтобы тебе стало легче.

— Должен ли я понимать это так, что ты предлагаешь мне свое тело? — Он отвернулся, но Розлин заметила, что у него на виске пульсирует жилка. — Не трудись отвечать. Пусть это покажется странным, но меня не привлекает самопожертвование.

Розлин попыталась было возразить:

— Я не…

— Неужели? — язвительно протянул он. — А по-моему, я все правильно понял. Если ты хочешь выдумать предлог, чтобы заняться со мной любовью, то не ожидай от меня поддержки.

Плечи Розлин поникли. Чтобы она еще когда-нибудь попыталась заняться доморощенным психоанализом? Да никогда в жизни!

— А теперь, если ты не возражаешь, я бы собрал мамины вещи. Ты еще не раздумала мне помогать? Нам пора возвращаться в больницу.

Стюарт вышел из комнаты, и Розлин поплелась вслед за ним с несчастным видом, думая, что только ухудшила и без того тяжелую ситуацию.

— Папа, конечно, пригласит австралийских родственников, — сказал Стюарт.

— Как, всех? — ужаснулась Элли.

Ее муж поднял руки вверх, признавая свое поражение.

— На твое усмотрение, дорогая. Я не виноват, что Роули плодятся как кролики, — добавил он, с усмешкой косясь на сына.

Мартин был счастлив видеть радость, с которой его жена восприняла новость о помолвке.

— Мартин! — укоризненно воскликнула Элли.

— Ну, что я еще натворил? — Проследив направление ее взгляда, он заметил раскрасневшееся лицо Розлин. — В чем дело? — Тут только Мартин понял свою оплошность и тут же стал похож на проштрафившегося школьника-переростка.

— Мне пора на прогулку, — сказала Элли и повернулась к Розлин. — Это предписание врача, — пояснила она и взяла мужа за руку. — Пойдем со мной, пока ты не ляпнул еще какую-нибудь бестактность. — Уже выходя из комнаты, она оглянулась и с загадочной улыбкой бросила: — Лови момент, Стюарт.

— Она просто счастлива, — сказал Стюарт, когда дверь за ними закрылась.

Розлин кивнула. Последствия их обмана принимали такие масштабы, что ситуация требовала от нее невероятного душевного напряжения. Страшно даже подумать, как она выпутается из паутины лжи, разраставшейся с каждым часом.

— Терпеть не могу обманывать! — воскликнула она. — Меня гложет чувство вины. К тому же все это стоит бешеных денег.

— Иногда гуманнее бывает солгать, небрежно отмел ее доводы Стюарт, зачем-то заглядывая за портьеры.

— Что ты делаешь? — удивилась Розлин.

— Просто проверяю, не спрятана ли тут скрытая камера.

— Что-о?!

— Маме так хочется, чтобы я действовал в нужном направлении, что я бы ничему не удивился, — с усмешкой заметил он.

— В каком направлении? — непонимающе уставилась на него она.

— А вот в каком.

Он положил ей на ладонь потертый бархатный футляр, раскрыв который, Розлин увидела потрясающий изумруд прямоугольной формы.

— Какая красота! — выдохнула она.

Ее реакция явно понравилась Стюарту.

— Это кольцо досталось маме от бабушки. Первоначально это был мужской перстень с печаткой, но один из моих романтически настроенных предков уменьшил его для своей дамы сердца. — Прищурившись, он взглянул на тонкую руку Розлин. — Тебе оно должно прийтись впору.

Она, затаив дыхание, подняла на него встревоженный взгляд и тут же замахала руками.

— Нет! Я не могу его надеть!

— Если размер не подойдет…

— Дело не в размере!

— Тогда в чем же?

— Оно слишком дорогое.

— Не волнуйся, кольцо застраховано. Мама хочет, чтобы ты его носила.

— Тем хуже! — простонала Розлин.

— Чепуха! — с жаром возразил Стюарт. — В мамином представлении не подарить кольца при помолвке — вопиющее нарушений правил приличия. Так что можешь считать, что это просто театральный реквизит. — Он решительно взял Розлин за руку и надел тяжелое золотое кольцо ей на палец. — Ну вот, сидит как влитое.

Розлин попыталась снять кольцо.

— Не снимается! — в отчаянии воскликнула она.

— Твой энтузиазм по поводу нашей помолвки меня просто поражает. — В его голосе послышались гневные нотки. — Ради бога, успокойся.

Она перестала дергать кольцо и призвала на помощь всю свою выдержку, чтобы не дать диалогу перерасти в перебранку.

— Это слишком символично, — заметила Розлин, чуть заметно вздрогнув.

В глазах Стюарта промелькнуло выражение острой боли, но его лицо тут же стало непроницаемым.

— Обручальное кольцо и должно быть символом преданности, — сказал он резко.

— Но в нашем случае это, скорее, символ лжи.

— Ты считаешь, что это ложь?

То, что он сделал дальше, оказалось для Розлин полной неожиданностью. Стюарт нежно, но одновременно властно положил руку на ее живот, выпуклость которого была пока еще почти незаметна, особенно в одежде, и лицо его стало серьезным, почти торжественным.

— Это чудо, — хрипло прошептал он.

— Я знаю. — Ей так хотелось разделить с ним радость ожидания малыша.

Стюарт будто прочел ее мысли.

— Ты позволишь мне, Розлин, разделить это с тобой?

Он сам не понимает, о чем просит, с горечью подумала она. Принять его условия и выйти замуж только ради того, чтобы у ребенка была семья? Но какую цену ей придется за это заплатить? Стюарт ее не любит, и каждый день их совместной жизни будет напоминать об этом. И все же, имеет ли она право лишать еще не родившегося ребенка отца?

— Не прогоняй меня, — тихо сказал Стюарт. — Дело не только в ребенке. Мне хочется видеть, как меняется твое тело, по мере того как он растет. — Он положил вторую руку ей на грудь, и от этого прикосновения ее соски мгновенно налились и затвердели. Стюарт почувствовал это, и на его губах появилась удовлетворенная улыбка. — Не уезжай сегодня ночевать к себе, — проворковал он. — Останься со мной и позволь о тебе позаботиться.

— Звучит очень по-отечески, — пробормотала Розлин, пытаясь прийти в себя.

— Уверяю тебя, я испытываю далеко не отеческие чувства. — Его улыбка изменилась, и в ней появилось что-то дьявольское. — Во всяком случае, по отношению к тебе.

— Ты ведешь себя как старший брат, которого у меня никогда не было, — сказала она.

— Неужели я когда-то такое говорил? — поморщился Стюарт.

— Говорил, и довольно часто, когда был настроен более снисходительно.

Но, из последних сил стараясь сопротивляться своим ощущениям, Розлин не преуспела в этом. Страстный отклик ее тела на прикосновения Стюарта свел на нет все результаты последних двух недель самоотречения.

Рука его двинулась вверх и легла на ее шею. Он притянул ее голову к себе и поцеловал. Губы Розлин сами собой раскрылись, и она издала низкий грудной стон.

Когда Стюарт наконец поднял голову, у нее все плыло перед глазами.

— Переезжай ко мне, — требовательно произнес он.

— Ты просишь меня поселиться с тобой?

— Дай нам шанс, Розлин. Назови это, как хочешь, хоть пробным браком…

— Я бы, скорее, назвала это сумасшествием.

Розлин не хотелось говорить, ей не хотелось даже думать. Она хотела только одного — снова почувствовать прикосновение его губ и рук, и это желание вытесняло из головы все мысли.