Я думала о том, что, возможно, будь Калина не такой нелюдимой, к ней бы относились иначе. А, может быть, изменись отношение людей к ней, и она бы стала менее странной. По всей видимости, этот круг замкнулся еще задолго до моего рождения, и уже ничто не сможет его разомкнуть. Во всяком случае, это точно не в моей власти.

«Что еще не так, как я об этом думаю? Кто еще не такой, каким мне кажется?»

Почему-то от этих мыслей становилось тягостно. Как будто рушились сами основы всего того, что я знала. Возможно, Сокол прав, и законы предков — только глупые выдумки. Или, наоборот, в них заложен глубинный смысл, недоступный нам? Как узнать?

Я решительно выпуталась из-под одеяла и скинула ноги с кровати — не самый лучший момент для размышлений о таких тонких материях, ведь мне еще нужно много чего приготовить к предстоящему обряду бракосочетания.

Может быть, я многого не знаю, зато уверена в одном: Сокол — мой суженый.

Этот день и вся следующая за ним неделя выдались томительными и долгими, так как я считала дни до седмицы — дня, на который была назначена свадьба. А сидение за плетением обрядных венков и вышивкой сорочки для жениха, хоть и занимало все мое время, только сосредотачивало меня на мыслях, что назойливо вертелись в голове: про первую брачную ночь да про нарушенный прежде обет, про мамины слова и про Калину — эти мысли вклинивались даже во сны, и спала я тревожно и мало.

Глава 4

Сокол, то ли к счастью, то ли как на зло, не появлялся — с одной стороны, мне бы, пожалуй, было неловко смотреть ему в глаза, а с другой — мне отчаянно хотелось узнать, что с ним, все ли в порядке после «проклятья» старой ведьмы. Но он все дни проводил на другом конце села, куда мне повода сходить не было. Оно и понятно, у него дел было, пожалуй, даже больше, чем у меня — он с друзьями возводил свадебный шатер, в котором должна была состояться сама торжественная церемония, а после нее планировался обед для всех жителей села, а для молодежи еще и танцы.

По правде сказать, в таком мероприятии, как свадебный обряд, были заняты практически все от мала до велика. Мужчины помогали возводить шатер, отправлялись на охоту за зверем и птицей, на рыбалку — за карпами и щуками, сбивали столы и лавки, на которые сядут гости. Женщины готовили украшения для шатра, подрубали скатерти, а ближе к самому знаменательному дню — готовили яства, снеди, мед-пиво. Даже дети и те, чем-то помогали: дров да воды наносить, сбегать, принести, подать, не мешать.

Свадебный наряд мой был готов давно — на меня перешили платье, в котором замуж выходила моя мама. Я же сама расшила его подол и лиф синим узором из васильков, им же украсила и край фаты.

Именно этот узор я сейчас вышивала на рубашке жениха, нетерпеливо поглядывая за окно — когда же уже начнет смеркаться, чтобы еще на один день стало ближе к седмице. Я слышала, как во дворе звонко щебечут мамины подруги, пришедшие помогать с подготовкой — в этот момент они ощипывали фазанов, принесенных охотниками — они смеялись и шуточно переругивались, как всегда подначивая друг друга.

Да и вообще везде царила предпраздничная суматоха, наполненная веселым нетерпением. Я уверена, что на стройке шатра было не скучнее, чем здесь. Свадьба — достаточно редкое событие для маленькой деревеньки, поэтому все его предвкушали.

Единственное, что омрачало приготовления — слухи, которые долетали к нам вместе с проезжими торговцами — поговаривали, что грядет война с северными соседями. Якобы наши дозорные засекли необычное скопление войск по другую сторону границы с нортами — горными жителями государства Нортовы Горы.

Великий и справедливый царь Норт, живший несколько столетий назад, где-то хитростью, где-то обманом, а где-то и кровью, сумел объединить множество разрозненных племен горцев в единое государство, дав ему свое имя. При его правлении со всеми соседними державами у Нортовых Гор было заключено перемирие. Мудрый царь решал вопросы внутри страны, не ища дополнительных проблем за ее пределами.

Однако, его наследники придерживались совершенно иной политики, регулярно совершая набеги на соседние государства. Иногда обходилось разорением нескольких деревень у границы — горцы, угнав скот, разворовав дома и попортив девок, успокаивались и возвращались восвояси. Порой они входили в раж и с огнем и железом, как таран, шли внутрь государств-соседей, пока их не останавливали войска-защитники. Обычно дальше одного-двух масштабных столкновений дело не шло — потерять треть войска и оружия хватало, чтобы горцы уменьшали свои аппетиты.

Причем больше всего страдали от подобного соседства мы — южные соседи. Оно и понятно — княжество Поле-у-Моря славилось плодородными землями, спокойной погодой, красивыми девушками и кроме этого имело выход к морю.

И так бы могло продолжаться еще не одно столетие, но около тридцати лет на трон Нортовых Гор пришел тогда молодой и жестокий царь Зор, решивший расширить границы своего государства и изменить его название, увековечивая уже свое имя. И тогда дошло до настоящей войны. Говорят, что в те года только с нашей стороны погибло три сотни тысяч мужчин и не менее трети от этого числа мирных жителей. Сколько потерял противник, неизвестно, но, судя по рассказам тогдашних очевидцев, за одного нашего воина погибало по два горца.

Все это я узнала, когда была еще совсем маленькая — мой отец любил вечерами сажать меня к себе на колени и рассказывать про то, какие отношения были между разными государствами, где правил какой правитель, какие люди жили в разных местах и, конечно же, подробно говорил про своего отца — моего деда, который был участником той самой войны. Я же с упоением слушала про баталии, схватки, рукопашные бои и разные виды оружия, за что регулярно получали от мамы и я, и папа, потому что «она же девочка, зачем ей знать про мечи и колья».

Отец умер, однако все его истории остались живы в моей памяти.

И вот сейчас то, что казалось какой-то старой страшной сказкой, оживало — слухи о новой войне ползли и ширились, хоть и не укладывались в головах нового поколения не знавшего битв и насильственных смертей.

— Ай, — взвизгнула я и зашипела от боли в уколотом пальце, — с-с-с…

Алая глянцевая капелька выступила на пальце, и не успела я глазом моргнуть, как она стремительно покатилась вниз и упала на воротник вышиваемой мной рубашки. Я застонала от отчаянья — еще одна плохая примета — кровь на свадебном наряде. Я точно прогневила богов! Застирать пятно не составит труда, а задобрить высшие силы — очень непросто.

Засунув палец в рот, я ощутила медный вкус смешиваемой со слюной крови. Пускать на самотек ухудшающиеся отношения с богами — все равно, что махнуть рукой на свою судьбу — самое последнее дело, особенно накануне таких важных жизненных изменений, как свадьба. Нужно непременно, как-то исправлять ситуацию.

Загадав, что нынешней же ночью попробую загладить свою вину перед высшими силами подношением, я подхватила рубаху, ведро и мыло, чтобы устранить досадную оплошность — пятно.

Как водится, не бывает худа без добра — я решила, что это прекрасный повод отправиться к реке, а заодно и навестить жениха в шатре, посмотреть, как идут работы, и узнать, как сильно он по мне соскучился.

Выскочив из дому, я шустро побежала по улице, стараясь не привлекать внимания маминых подружек — кумушкам только дай повод попричитать над испорченной вышивкой и посудачить о плохих приметах.

К счастью, они меня и не заметили, так как были увлечены беседой, которой до меня долетали только обрывки:

— …прогневили, знать, богов…

— Сюда им хода нет, так…

— …что, детишки голубоглазенькие народятся!

— Ха-ха-ха!

На мгновение мне захотелось остановиться и послушать, о чем это сплетничают тетки, но я все же продолжила свой путь, а то времени в обрез. Идти до реки минут пятнадцать, а ведь нужно еще высушить рубашку, да с Соколиком ненаглядным хоть пяток минут постоять.