Ваграм перевел взгляд с лица Лали на окно, в которое теперь влетал шум голосов, и потом снова на Лали. И уже в эту секунду отчетливо понял — увиденная им сейчас сцена настолько въелась в подкорку мозга, что ничего у него сегодня не получится. Совсем. Ни с кем. Ни с одной из тех, что будут ждать на месте.

Как под дых ударила, маленькая Мадонна.

Да что ж такое!

Разозлившись, стиснул зубы и уставился на неё с яростью:

— Ах, ты ж…чё-ё-ёрт!

Развернулся и выбежал.

Впервые признавшись себе, насколько она ему все же дорога…

Наши дни…

— Почему ты об этом вспомнил? — шепчет Лали, самозабвенно укачивая сына.

Маленький Тигран, чье имя, данное в честь деда, подтверждало стремление этой семьи не прерывать именную цепь, мирно сопел на груди матери. А Ваграм с упоением впитывал в себя эту картину, повторяющую ту, что была годами ранее.

— Потому что упустить возможность похвастаться тем, что был прав, — это первородный грех, — смеется тихо, подбираясь ближе к ним.

Какое-то время он наблюдал за женой, наслаждаясь воцарившейся в душе гармонией. Гордился ею, собой, ими. Все же пройденный путь был нелегок.

— И чего ты вечно трепыхалась? — наигранно возмущается, целуя макушку малыша. — Сама же от меня была без ума.

Лали с напускным презрением фыркнула.

— Я тебя ненавидела, товарищ Ротинянц. Ты вызывал во мне низменные призывы к убийству.

— Ха! Врунишка…

— Ты дурак? — сдвигает брови к переносице, строго отчитывая его. — Я же была скромной воспитанной девочкой, как ещё я должна была реагировать на такого хама, как ты?

— Лали…

Ваграм меняет интонацию, интригующе приподнимая уголок рта.

— М-м?…

— Как хорошо, что ты больше не скромная, да?

Издевка достигает своей цели, и девушка тут же вспыхивает, уловив ход его мыслей. Но потом улыбается ему в ответ и корчит смешную рожицу.

Ваграм утыкается носом в нежную шею и прикусывает шелковистую кожу. Изголодался по ней дико, но пока не прикасается из боязни навредить. Роды протекли успешно, сын родился здоровым богатырем, но прошло слишком мало времени. Хотя руки так и чесались пуститься в путешествие по всему её телу.

— Обещай, — вдруг вспоминает её просьбу.

— А? — недоумение в карамельных глазах.

— Обещай, что так будет всегда.

Взгляд девушки наполняется обожанием, от которого Ваграму хочется стиснуть её в объятиях и зацеловать до смерти. Чувственной, естественно.

— Обещаю.

— И я обещаю, — он тянется к её губам.

И договор скрепляется самой надежной печатью — поцелуем.

Конец.