Артур сдерживал в себе гнев, любой бы понял, что он уже на взводе, но почему не срывается на мне? Он же это любит, меня мучить. Чтобы питаться моей болью.
— Это для твоей безопасности. — хрипло ответил, докуривая уже окурок и туша в пепельницу.
— От кого? Северный мёртв, благодаря тебе. Теперь он не скажет мне, где моя дочь. Спасибо что услужил.
— От тебя.
Я промолчала. Знал, что убью себя, если узнаю, что поиски бессмысленны. Готова, честно умереть, уйти в тот мир, где моя девочка, ждёт и ищет мать, главное, чтобы она не было одна.
Сердце больно заныло, представив, как она плачет, ищет меня. Хотя ей всего месяц, но она ищет мой запах, мой голос, тёплые и нежные мамины объятия. Моя девочка понимает, что ее любят, лелеют. А сейчас кто ее опекает? Кто держит ее на руках и кормят? Обижают ли ее? И опять заныло внутри.
— Отпусти меня. Я сама ее найду.
— Нет. — грубо и твёрдо.
Знала, что он так ответит. Понимала, что нет смысла его просить. А я не могу бездействовать. Мне нужно хоть как-то начать свои поиски, попытаться понять, где она. Иначе я сойду с ума.
Но я ему ничего не ответила, хотя могла колко зацепить его, но не стала. Нет смысла, зная, что получу один и тот же ответ. Поэтому мне он стал не интересен. Я отвернулась и клубочком укуталась одеялом и пыталась уснуть. Чтобы завтра опять не ходить убитой от бессонной ночи. Нужна световая голова, хватит раскисать, пора действовать. А сейчас мне нужен сон.
Но минут через двадцать, то есть от бессмысленной попытки уснуть, матрац прогнулся. Я напряглась, понимая, что сейчас хочет сделать Артур.
Я знала, что рано или поздно Артур захочет меня, как только я оказалась у него дома, но он ко мне не прикасался и близко не подходил до сегодняшней минуты.
Телом чувствовала, что он лежал на второй половине двуспальной кровати, но не прижимался ко мне и не обнимал. Но я все равно была напряжена. И понимала, что вот так я точно не засну, когда он в десяти сантиметров от меня.
Его тяжелая энергия тела и аура сильно ощущалось на мне даже когда, между нами, кучу одеял. И меня это будоражило и настораживало. Зачем он лёг подле меня?
Только об этом подумала, как его рука легла на мою талию, слегка сжимая. Меня затрясло от такого прикосновения. Что это со мной? Я его тут ненавижу, хочу ему смерти, но все равно, даже под одеялом я трясусь только от одного его прикосновения.
Его тело теперь прижалась ко мне сзади, и я ощутила его голый рельефный горячий торс. Меня будто ударило током, и по венам бурлила кровь, как ядовитая ртуть жарила все мое тело.
Я не двигалась, переслала нормально ритмично дышать. Но когда его дыхание теперь грело мою шею, я будто получила глоток воздуха. Не знаю как, но мое тело резко и неожиданно расслабилась, под его телом. Как будто мне не хватало его объятий и прикосновений.
Невольно для себя я поняла, что он тоже до этого был сильно напряжен, будто боялся, что я его оттолкну. Расслабился, начал дышать спокойно, непрерывно и горячо в мой затылок.
— Я верну ее тебе. Обещаю.
И получилось так, что я незаметно уснула, особенно после такого обещания, я смогла отключиться. Погрузилась в самую сказочное сновидение, где я держу свою девочку в руках и спокойно пою ей колыбельную песенку. А рядом лежит Артур, обнимая нас одновременно обоих и целуя наши маленькие ручки.
— Мы нашли ее.
— Что? — резко подскочил я, когда Захар ворвался в мой кабинет, пока я пытался отвлечь свои тревоги и переживание в работе. Весь опухший и бледный.
Но внезапная новость в меня будто зарядили светлой энергией, что я, не сдержавшись обошёл стол и тряс Захара.
— Не тяни, говори же. — просил его.
Захар запыханный, будто бежал несколько километров без передышки ответил спокойно и счастливой улыбкой.
— Няня сильно напугалась и сбежала с ребёнком в деревню, где их приютила ее старая подруга.
— И? — мои глаза горели.
— Наши люди их нашли и уже везут их сюда, целые и невредимые. Через час будут здесь.
Захар, как и я сияли от радости. Я хлопал его спину за хорошую новость и проделанную работу. Потом вспомнил что надо срочно оповестить Еву, но потом остановился. Внезапная мысль пока не давала сделать это именно сейчас. Рано ещё.
— Никому не говори. — мой голос стал более строже, как и мой твёрдый взгляд. — Еве ни слова.
Захар, мгновенно снял с себя счастливую улыбку и недоумевал зачем я так решил. Но я не стал ничего ему объяснять, пусть делает свою работу, а там я сам решу, как быть.
— Но… — Захар только хотел сказать, но мой жесткий взгляд его остановил. Он опустил верные глаза молча вышел из кабинета.
А я упираясь одной рукой об рабочий стол чтобы не упасть от неприятных мыслей в голове. Понимал, что так будет лучше. Вытер глаза, поняв, что слёзы предательски текли по лицу.
Потом моя рука сжалась в кулак и жестко со всей мощью ударила в стол, что та за трескалась в длинную трещину. Я не обращал на кровь и глубокий порез на костяшках. Не обращал на свое желание вырваться снаружи и вбежать в ее комнату чтобы просто даже обнять. Выключил в себе эмоции. Полностью запечатал в замок. И расслабил тело, после глубокого выдоха.
«Так надо». Твердил свой разум, но сердце бешено билось в груди, отвергая мои мысли. «Так надо».
В саду так прекрасно. Лёгкий ветер треплет мои влажные глаза. Вроде бы все выплакала, но все равно, слёзы как пелена накрывает мои глаза, когда вспоминаю ее. Смотрела свои ладони, которые ещё помнят ее крохотное тельце и кряхтение.
Я знала, что схожу с ума. Ведь сейчас сидя на террасе, я будто каждый раз отказываясь от реальности, держу ее в руках, но потом мгновенно ее теряю из виду. И опять меня накрывает тоска и боль по моей малышки. Это не передать словами, сколько боли может выдержать мать потеряв ребёнка. Будто часть твоего сердца отрезали. Будто она была, теперь ее нету, будто и нет вовсе.
Но воспоминания не давали мне покоя не думать о ней. Это как чёрная дыра, которая до корней въелась внутри и неизлечима никакими лекарствами и магиями. Оно навсегда запечаталась у меня под сердцем, где раньше я вырастила ее.
Это так больно. Создать такое прекрасное чудо, и вдруг вот так, из-за жестокого и несправедливого мира, потерять.
И некого проклинать. Во всем я виновата. Решившись дать ей жизнь, сама и отобрала. Зная свое положение. Но у меня не было выбора. Моя жизнь, как и ее, не принадлежало ни себе, ни ей.
Я дышала ровно, глубоко, чувствуя свежую расу и вкуса растительности в саду. Давно я не выходила на воздух, но сегодня почему-то почувствовала, что я задыхаюсь. Мне не хватало воздуха. Горничная, которая за мной смотрела, помогла мне выйти снаружи и усадила на стул, укутав тёплым пледом. Принесла мне горячего чая и ушла, когда ее вызвал один из охранников.
Но я была рада что осталась одна, как и со своими мыслями. Мои глаза дрожали, как и тело немного трясло. Я не чувствовала голод, и не принимала пищу, но я знаю, что тело просит подкрепиться, но сил нет, и желание. Только умереть. Тихо и мирно.
— Госпожа….
Голос горничной я не откликалась, как и до этого. Я как мумия, высохшая мумия, без души и жизни. Ничто сейчас меня не придавала какой-либо искры радости и внимание этого мира. Для меня стало все чёрствое и неживое, как и я сама.
— Госпожа…
Девушка сбоку стояла и пыталась до меня достучаться, и меня это начало раздражать. Закрыла глаза, чтобы вновь вспомнить мою маленькую крошку. Как она маленькими глазами ищет меня, как только положу ее на кроватку, как руками тянутся, а я не даю, и смеюсь от счастья, что такое чудо было даровано мне богом. Как она кряхтит, чтобы растянуться от неудобной завёрнутой пеленкой. И я будто слышу ее кряхтение в наяву, приятное пение для моего слуха. Но потом этот звук почему-то сильно бьет по моим ушам ещё больнее. Брови согнулись в переносицу.
Дааа… Ева, ты сходишь с ума…
