Лёха по-дурацки улыбался, наверно, собирался сказать какую-нибудь глупость, поэтому я решила его опередить, закрывая лицо ладонями:

— Ничего не говори! Если ты кому-нибудь расскажешь, я тебя убью!

— Я и не собирался, — обиделся Лёха, — по-твоему, я трепло? Тем более теперь мы снова друзья. Так ведь?

— Друзья, друзья, Зуев, друзья.

Я не хотела продолжать разговор, поэтому, в одну секунду, натянула куртку и ботинки, надвинула шапку на глаза, и трусливо выскочила из квартиры. Нужно срочно отсюда бежать!

Уже больше часа я лежала в своей ванной, крутила большим пальцем ноги вентиль крана и смотрела в одну точку. Вжиг-вжиг, вжиг-вжиг, вжиг-вжиг. Кран неприятно скрипел, но этот звук меня успокаивал.

Вода давно остыла и я немного замерзла, но ощущение холода меня отрезвляло. Мой телефон лежал рядом, на стиральной машинке, я ждала, что Максим позвонит и мы обо всем поговорим. Я больше не злилась и жалела, что вчера ему нагрубила. Вдруг случилось что-то серьезное, а я набросилась на него со своими обвинениями. Но телефон все ещё молчал. Наверно, Кораблёв на меня обиделся. Может быть стоит извиниться?

Я вылезла из ванны, укуталась в полотенце и отправилась в спальню, оставляя за собой мокрые следы.

Устроившись на кровати, я набрала номер Максима. Он не сразу снял трубку.

— Алло.

— Привет, — тихо сказала я.

— Привет.

— Чем занимаешься?

— Геометрию делаю.

— А я вчера напилась и сегодня сгораю со стыда.

— Бывает, — я чувствовала, что он не хочет со мной разговаривать.

— Ты злишься на меня?

— Нет, просто, знаешь, — Кораблёв замолчал, — ты права. Я много думал над твоими вчерашними словами.

— И? — я была уверена, что сейчас он начнёт извиняться.

— Мне кажется, мы поторопились. Я не готов.

По мне как-будто проехал каток, размазывая мое тело по асфальту.

— К чему ты не готов?

— К отношениям.

Внутри меня сжался комок в области солнечного сплетения, сковал все мои внутренние органы, и мне казалось, что я не могу пошевелиться.

— Ты классная девчонка, Маша, мне очень приятно проводить с тобой время, но лучше бы мы оставили все так, как было раньше.

Это было больно. С каждым его словом, мое сердце пробивала невидимая стрела, и мой жизненный огонь вытекал из этих отверстий, падал на землю и превращался в чёрные угольки.

— Полностью согласна. Я как раз об этом же хотела тебе сказать, — я пыталась сохранить лицо и не выглядеть брошенной дурой.

— Значит, все в порядке? — Максим повеселел.

— Конечно! — выкрикнула я настолько фальшиво, что не поверила сама себе.

— Видишь, как мы похожи, даже думаем одинаково.

— Это точно!

— Увидимся завтра в школе, выпей аспирин, чтобы голова болела не так сильно.

Я отключилась, легла в кровать и почувствовала, что нить, которая раньше связывала нас с Максимом, разорвалась. У меня больше нет сил за него сражаться, искать внимания, одобрения и делать вид, что я лучше, чем являюсь на самом деле. Я должна признать полное поражение. Это был очень короткий, счастливый сон. Сон, где я любима и желанна.

Мне было настолько горько, что я не проронила ни одной слёзы, только лежала, смотрела в потолок и беззвучно шевелила губами, как рыба. Говорят, что свою проблему или обиду можно выплакать, успокоиться, отпустить ситуацию и идти дальше.

Но моя боль не выходила из меня.

Глава 27

Маша

8 марта

Дни тянулись очень медленно и однообразно. Я закрылась от всего мира и старалась сконцентрироваться на себе. Каждый раз, когда я думала о Максиме, заставляла себя выполнять тридцать приседаний. Первые дни ноги тряслись и ныли от мышечной боли, но потом я привыкла. Пусть от Кораблева в моей жизни будет хоть какая-то польза. Я никогда не звонила ему сама, не ходила на репетиции, ссылаясь на больное горло и старалась дистанцироваться, переключившись на учебу. Мама была довольна моей усердностью и вернула синтезатор и зеркало назад, но я так ни разу ничего не спела. Жила, скорее, на автопилоте, заставляя себя краситься, укладывать волосы и лицемерно улыбаться, поддерживая диалог. Танька не обращала на меня внимания, правда, я уже и сама не хотела мириться. Пусть живут как хотят. Зуев, к моему великому счастью, ни разу не завёл разговор о той пьяной ночи.

Сегодня мой день рождения, мои сладкие восемнадцать. Я получила свой стандартный букет тюльпанов от папы, поела праздничные салаты и даже позволила себе небольшой кусок торта. Родители выделили деньги для того, чтобы я могла посидеть с друзьями в кафе, но никакого настроения не было, не смотря на то, что я всех уже пригласила.

Что мне ждать от сегодняшнего вечера? Кораблёв снова пропадёт, испортит мне настроение, а бедный- несчастный Лёха будет меня утешать? Все это мы уже проходили.

Я не хотела сегодня пышно наряжаться и празднично краситься, поэтому надела первое попавшееся чёрное платье, накрасила ресницы и вытянула волосы утюжком. Посмотрев на себя в зеркало, осталась не довольна- слишком скучно и мрачно, придётся добавить любимую красную помаду.

В пиццерию я приехала на двадцать минут раньше назначенного времени, чтобы проконтролировать, что для нашей большой компании сдвинули столы. Я пригласила весь класс, но прийти смогут не все, по моим подсчетам, должно получиться около пятнадцати человек. Для нас выделили малый зал пиццерии, рассчитаный на шесть столов.

Помещение уже было украшено гелиевыми шарами, болтающимися под потолком, и растяжкой с надписью: «С Днём Рождения». На столах стояли яркие праздничные стаканчики и тарелки, с эмблемой заведения, коробки с соком, газировка и фрукты. Сегодня, никакого алкоголя!

Первыми пришли Юля и Катя. За ними подтянулись ещё некоторые ребята и девчонки.

Затем в пиццерию вошли Золотухин и Игошин.

— Юхууу! — радостно крикнул Костя и бросился меня обнимать, — С Днем Рождения, Машка!

Игошин стрельнул перед моим лицом хлопушкой с конфетти, и маленькие цветные кругляшки посыпались прямо в напитки и пиццу, которую к тому времени уже успели принести.

— Ну, ты и криворукий! — сказал Золотухин, — как их теперь прикажешь вытаскивать из еды?

— А так сытнее, — не растерялся Игошин, — что вы такие кислые? Праздник же, а не похороны. Держи, Маша, это наш тебе подарок.

Костя протянул мне небольшой бумажный пакет, внутри которого оказался крем от морщин. Ну, ничего нормального я от него и не ждала.

— Спасибо, ребята, очень кстати.

Я сдержано улыбнулась.

— Там ещё конверт, — добавил Золотухин.

— Благодарю, рассаживайтесь.

Я хозяйским жестом указала им на дальний от меня угол, села за стол и принялась насаживать зубочисткой кружочки конфетти, которые лежали на наггетсах и пицце.

— Кто тут у нас такая красивая?

Передо мной стоял довольный Лёха Зуев с букетом тюльпанов в руках. Сегодня он был очень празднично одет. На смену неизменным спортивным штанам и синей толстовке пришли светлый классический кардиган и голубые джинсы. Кажется, раньше я видела эту одежду на Золотухине.

— С Днём Рождения! — от чмокнул меня в щеку и некрепко обнял, — у меня для тебя сюрприз!

Зуев отошёл в сторону, и за его спиной я увидела Таню и Воронцова.

Впервые за весь вечер я улыбнулась искренне.

— С Днём Рождения, подружка, — Таня хитро мне подмигнула и села рядом.

— Все собрались, начинаем? — сказала Катя.

Десятки глаз уставились на пустой стул справа от меня. Все знали для кого предназначено это место, и никто не стал его занимать.

— Да, можно начинать, — нервно сказала я.

— Кораблёв придёт? — спросила Света, которая никогда не отличалась чувством такта.

— Если выберется из подвала, в котором мы его закрыли, — заржал Игошин и спас меня от неловкой ситуации.

Я благодарно кивнула ему.

«Дорогая, Маша! Дорогая наша, Маша! Желаем тебе счастья и здоровья, здоровья и счастья! Оставайся всегда такой же!» — слушала я половину вечера, поднимая вверх картонный стаканчик. А Кораблева все не было. Он опять меня бросил, даже в мой день. Я много улыбалась и смеялась, но вряд ли кто-то понимал, что это скорее нервный хохот, близкий к истерике.