Я смотрел на Валеру с издевкой и гаденько улыбался. Он погрустнел.

— Сейчас у тебя в жизни есть выбор, ты можешь стать настоящим человеком или паразитом. Пока ты молод, перед тобой открыты все дороги, не трать время на ерунду, не успеешь оглянуться, как будет поздно что-то исправлять.

Ой, не могу, сидит плешивый бизнес-тренер и жизни меня учит, у самого то, небось, ни Родины, ни флага, а советы раздаёт, будь здоров!

— А почему вы сами человеком-то не стали? — я не мог скрыть злорадства, -

На старости лет, сидите в рваной тельняшке, в чужой квартире, крутите гайки и чужих детей поучаете. Где же ваши деньги, квартира, жена, дети? Своих бросили, чтобы чужих воспитывать?

Валера изменился в лице и в один мир остервенел, в его глазах вспыхнула такая сильная ярость, что даже воздух вокруг него стал напряженным.

— Да как ты смеешь, щенок?

Валера со всей силы ударил кулаком по столу, посуда зазвенела и подпрыгнула, а маленький будильник, в виде домика с трубой, отлетел в сторону холодильника. Он тяжело дышал, его грудная клетка ходила ходуном, и мне казалось, что- то он вот-вот на меня набросится.

— Тише-тише, мужик, успокойся — я встал из-за стола и выставил руки вперёд, занимая оборонительную позицию.

Но вместо того, чтобы налететь на меня с кулаками, Валера весь почернел и изменился в лице. Он опустился на стул, вжимая голову в шею ещё сильнее обычного и стал похож на сутулого старого деда.

Валера достал сигарету, чиркнул спичкой и крепко затянулся, отправляя мощный клубок дыма под потолок.

— Мать, наверное, не рассказывала тебе. Я же не местный, три года назад сюда переехал из деревни, километров двести от сюда. Раньше фермерством занимался, скотину выращивал. Мясо, яйца и другую продукцию сдавал на рынок и в мелкие магазины. Все у меня было: огород почти тридцать соток, хозяйство, куры, утки, свиньи, четыре коровы, жена домашний творог делала, деревенскую сметану. Сережка, это сын мой, помогал во всем. Потом, на старость лет, Бог второго ребёнка послал, мы смеялись ещё, куда нам в таком возрасте дитёнка, уже внуков недолго осталось ждать. Девчонка родилась, красивая такая, кудрявая, личико как у ангелочка- моя Анюля. Так и жили, звёзд с неба не хватали, но на хлеб с маслом имели, и все были при деле. А потом все…

Валера всхлипнул, замолчал и весь побелел.

— Пожар. Замыкание в проводке. Они даже проснуться не успели, как лежали в своих кроватях, так там и остались. Сережке было семнадцать лет, а Анюле четыре года. В тот день я к матери ездил, в соседнее село, давлением она мучалась. Если бы я только знал… Лучше бы с ними тогда остался. Когда домой вернулся, от дома одни головешки остались, вся деревня помогала тушить, но заметили слишком поздно, спали все. И я остался один… Продал машину, скот и переехал. Первое время только пил, пил до такой степени, чтобы в себя не приходить и ни о чем не думать. Один раз даже повеситься хотел, но мать пожалел. Как деньги кончились, начал подрабатывать потихоньку, отвлекаться. А когда мать скончалась, переехал, решил, что пора в руки себя взять.

Валера замолчал, и мне стало так горько и стыдно, что я готов был провалиться сквозь землю, прямо на этом месте. Что делать в такой ситуации? Стоит извиниться за свои слова и сарказм или просто виновато промолчать? Раньше я никогда не сталкивался с человеческим горем и не знал, как правильно себя вести. Все мои проблемы, которые казались катастрофическими, мгновенно потеряли свой смысл. И я испытал ужас, настоящий животный ужас.

Я подвинул табурет ближе к нему, сел рядом и мягко похлопал его по плечу.

— Ты извини меня, Валер, я не знал, — я стыдливо опустил голову, — Я вёл себя как говнюк.

Он кивнул, и по его выражению лица было понятно, что он изо всех сил пытается собраться и не расклеиться.

Я посидел рядом около минуты, а потом решил, что лучше оставить его одного.

— В сервис позвонишь? — Валера бросил мне в спину.

— Позвоню.

Глава 23

Маша

12 февраля

Разум или чувства?

Пусть будут чувства, решила я, и ещё ни разу об этом не пожалела.

Наши отношения с Максимом стали намного теплее и трепетнее. Целыми днями я пропадала у него дома, репетируя свой номер для поступления, он аккомпанировал мне на гитаре, а я старалась вложить в песню всю душу. Иногда в комнату заходила Марина Юрьевна, садилась на кровать, укутывалась в шаль и слушала, как я пою. Вид у неё был умиротворенный, она плавно покачивалась в такт мелодии и улыбалась. А потом мы шли пить чай с кексами, вафлями или халвой.

В эти моменты я становилась по-настоящему счастлива, мне казалось, что они моя семья, где мне всегда рады и могут поддержать.

А потом я возвращалась домой и делала вид, что готовлюсь к поступлению в медицинский. На прошлой неделе у нас случится жуткий скандал, родители вернулись домой раньше, и я не услышала, как хлопнула дверь. В этот момент я, как всегда, танцевала перед зеркалом, воображая себя суперзвездой, и когда они зашли в мою комнату, получилось очень неловко. А дальше все покатилось, как снежный ком. Я была уверена, что родители вернутся только вечером и не успела приготовить обед и помыть полы. Мать пришла в бешенство, упрекала меня в бесполезности и инфантильности, обвиняла во всех смертных грехах и наговорила много обидных вещей. Отец молчал. Потом она заставила его открутить зеркало от стены, забрала синтезатор и попросила отца унести их в подвал. Я рыдала и собирала вещи, беспорядочно засовывая в спортивную сумку все, что попадётся под руку. Хлопнула дверью и ушла.

К Максиму идти было стыдно, к Тане- тесно, ее семья живет вчетвером в однокомнатной квартире. Да и не удочерят же они меня, в конце-концов. Поэтому, я прошаталась по улицам до позднего вечера, глотая слёзы, успокоилась и, поджав хвост, вернулась домой.

Через пару дней меня ждал новый удар. Мы с Таней серьезно поссорились.

С Воронцовым у них так ничего и не наладилось, и мне было трудно смотреть, как моя лучшая подруга страдает. Она ходила хмурая и депрессивная, а я совершенно не знала, как ей помочь. А потом я совершила ошибку.

Мне казалось, что они с Женей, как маленькие дети дуются друг на друга и никак не решатся сделать первый шаг. Поэтому, я взяла на себя роль свахи, позвонила Воронцову и стала его подталкивать к применению. Он долго сопротивлялся, уверяя меня, что Тане нет до него никакого дела. Но я убедила Женю, что она очень страдает и скучает, он помялся, купил цветы и пришёл мириться. И на этом все могло бы быть хорошо, но Воронцов оказался настоящим дурачком и выложил Тане, что я позвонила ему и рассказала, как она страдает. Танька закатила мне огромнейший скандал, сказала, что я предала нашу дружбу, и она больше не хочет меня видеть и слышать. Якобы, мне нельзя доверять, потому что я могу растрепать ее секреты. В итоге, Воронцов и Татьянина помирились, а я осталась крайней, и получила ценный жизненный урок- никогда не лезть в чужие отношения.

После уроков мы снова пошли к Максиму.

Мы прогнали песню несколько раз и устроились на кровати, собираясь посмотреть какое-нибудь кино.

Пока он выбирал фильм на ноутбуке, я прилегла на его плечо, обхватив его предплечье двумя руками. Максим опустил голову, касаясь моей щеки, а потом убрал ноутбук в сторону и погладил кисть моей руки.

— Не надо этого делать, — сказал он в полголоса.

— Что? — я не поняла, что Кораблёв имеет ввиду.

— Это.

Он погладил костяшки моих пальцев, на которых красовались две глубокие отметины.

— Я долго думал, что это за царапины на среднем и указательном пальце, которые никогда не заживают.

Максим выдержал паузу.

— Обычно такие следы остаются после драки, только твои очень тоненькие. И я не поверю, что ты каждый день дерёшься с гномами, — он грустно улыбнулся, — это следы зубов?

Меня охватил стыд и паника. Он все знает! Что же теперь делать? Признаться или свести все в шутку?

Он прижал меня к себе крепче и мне стало спокойнее.