Следующая наша остановка случается за столиком на веранде уютного кафе. Оно цепляет своей неприметностью и подвявшими цветами в глиняных горшках, стоящих прямо на полу. Я размещаюсь на массивном и жутко неудобном деревянном стуле, любезно отодвинутом Лео, и принимаюсь за изучение меню, протянутого расторопным официантом. Впрочем, это неудивительно, потому что мы — единственные посетители.

Старинные часы с мерно покачивающимся маятником говорят о том, что сейчас почти двенадцать — тихое время, когда основная суматоха улеглась и все местные разбрелись по своим делам. Да и бывает ли в таком маленьком городке суматоха? Мы с Лео заказываем травяной чай и круассаны с клубничным джемом. Неловкое молчание, повисшее в воздухе, немного тяготит — я облакачиваюсь предплечиями на стол и смотрю в окно, разглядывая прохожих.

— Солнце… — слышу его негромкий голос и чувствую, как теплые пальцы касаются запястья, слегка щекоча мою кожу.

Аккуратное прикосновение растекается по телу трескучими искрами бенгальских огней, посылает электрические импульсы до солнечного сплетения. Я, забыв, как дышать, перевожу взгляд на наши руки и слежу за его завораживающими действиями. Лео крутит мой браслет, рассматривая узоры, и мы оба молчим, зачарованные волшебством этого хрупкого таинства.

— Ваш чай!

Словно из ниоткуда в воздухе над столом повисает поднос с белой посудой. От этой внезапности я резко отдергиваю руку и случайно задеваю его. Через долю секунды чайник с горячим кипятком должен полететь на Лео, но я успеваю ухватить его за носик, а второй рукой умудряюсь зацепить одну чашку. Другая же ударяется об угол стола и летит вниз, разбиваясь вдребезги на досчатом полу веранды. Все происходит настолько быстро, что мужчины замирают с открытыми ртами и смотрят на меня, как на многорукое индийское божество.

— У вас отменная реакция, — обомлело бормочет официант, не отводя взгляд от моей руки, в которой я продолжаю удерживать горячий чайник, пока Лео не вырывает его и не ставит на стол.

Ладонь заметно чешется, напоминая о неприятном контакте с обжигающим фарфором, но это пустяковое увечье, с которым регенерация справится за считанные минуты. Куда страшнее представить, что было бы, выплесни я чай на Лео.

— Вам нужна медицинская помощь, мисс? — не унимается парнишка, переминаясь с ноги на ногу. — Дайте я посмотрю.

— Нет, все в порядке! — я прячу ладонь под стол, потирая о джинсовую ткань своей юбки.

Лео натянуто улыбается официанту, но эта улыбка красноречивее любых слов говорит, чтобы тот поскорее убрался. В конце концов, парень ретируется, чтобы принести новую чашку и круассаны, а о разбитой я попросила не беспокоиться до нашего ухода.

— Что с рукой? — теперь Лео выжидательно смотрит, будто я тут всем обязана распечатать отчет.

— Я же сказала, все в порядке! — Я беру чашку и щедро выливаю в нее травяной отвар. — Бывало и похуже. Некоторые садисты, например, носят с собой зеркала с серебряной амальгамой, — стрельнув глазами в вышеупомянутого садиста, я отпиваю глоток и замечаю, что к нам уже несется официант. — Благодарю, — вежливо киваю я ему, пока он освобождает поднос, и взглядом подсказываю, что надо исчезнуть.

Он дергается и, поведя головой в слабом кивке, спешит уйти прочь. Я же впиваюсь зубами в лакомство, щедро начиненное джемом, и с блаженством смакую его.

— Не стесняйся, Лео, это очень вкусно. Хотя если у тебя пропал аппетит, я съем все сама.

— Извини, — выдавливает он сквозь зубы.

— Ничего страшного, мне в радость.

— Ты же прекрасно поняла, что я прошу прощения за тот случай! — Лео хватается за злосчастный чайник и только что поданную чашку.

— Неужели совесть проснулась? — Я смотрю на него с издевкой и слизываю джем с уголков губ нарочито дерзким движением языка.

— Круассаны отдай!

— На здоровье! — Подвигаю к нему тарелку с выпечкой, с трудом сдерживая улыбку. Я давно простила Лео, но в глубине души так приятно его чувство вины, что я не спешу избавлять охотника от нравственного груза.

Закончив трапезу под перекрестным огнем колких взглядов, мы собираемся уходить и Лео подзывает официанта.

— Будем рады видеть вас снова в нашем заведении, — учтиво сообщает тот с заискивающей улыбкой. — У вас наличные или карта?

— Наличные, — отвечает Лео.

— Карта, — одновременно с ним произношу я.

Парень растерянно мотает головой, но маленькой хитростью я заставляю его уступить мне, и он протягивает терминал для оплаты. Лео тут же вскакивает со своего места, хватает меня за руку и выдирает со стула. Сунув официанту деньги, он берет свой сувенир, бормочет невнятные прощания и уволакивает меня прочь из кафе.

— Ты совсем не умеешь ухаживать! — шиплю я недовольно, останавливаясь посреди тротуара. — Можно это делать как-то покультурнее?

— За тобой ухаживать все равно, что за скорпионом! Экзотика, но к черту оно надо! — Лео резко выдыхает и прислоняется спиной к фонарному столбу. — Гипноз, Лайя? Серьезно? — злится он. — Еще и картой своей собралась везде светить!

Ну спасибо, хоть за пойманный чайник не предъявил.

— Прости! — я потупляю глаза.

«Да, я дура! По крайней мере, не надо было драконить меня, и тогда бы я не тронула тебя».

— Поехали обратно. Хватит на сегодня нам впечатлений.

Я знаю, что он все еще рассержен моим поступком, поэтому просто киваю и плетусь вслед за Лео, быстро шагающим мимо пестрых лавочек вверх по улице. Мы доходим до машины и отправляемся в обратный путь.

Проплывающие за окном пейзажи, как печати, оттесняются в памяти. Каждой клеточкой впитываю этот уютный город с запахом гор и вкусом клубничного джема, оставшимся на губах. Я жадно дышу настоящим. Настоящим, которым давно не умею жить, все время оглядываясь назад; настоящим, которое только сейчас учусь чувствовать.

Домой мы оба приезжаем немного утомленные и озадаченные. Лео усаживается с книгой за стол, а я решаю подняться в комнату и распотрошить собранную Милли сумку. Звякнув молнией, заглядываю внутрь и сразу же замечаю одно из любимых платьев бордового цвета, поблескивающего, словно рыбья чешуя. Вот чем надо было думать, чтобы внести в список вещей первой необходимости подобный наряд? Единственный плюс в том, что она его с собой не увезла, хотя не единожды покушалась.

Я выкладываю платье и с опасениями смотрю вещи дальше — ниже оказываются свободные брюки, джинсы, несколько топов и футболок, кофта и трикотажная юбка. Из белья Милли умудрилась впихнуть аж три кружевных комплекта черного, белого и пурпурного цветов, причем один из них с поясом и чулками. Сумасшедшая какая-то!

Я беру полотенце и иду в душ, расположенный напротив моей комнаты. В коридоре прислушиваюсь, но внизу убийственно тихо — наверно, Лео до сих пор сидит окультуривается бессмертной классикой. Капли прохладной воды приятно ласкают кожу, придавая бодрости и сил. Удивительным образом меняется настроение: оно и так было неплохим, но сейчас я готова свернуть горы, пики которых виднеются из окна.

Возвращаюсь в комнату и взгляд натыкается на платье, небрежно брошенное на кровати. Почему-то хочется надеть его. Просто для себя. Развязываю полотенце и, промакнув волосы, отбрасываю его на стул. Достаю из сумки пурный комплект белья, натягиваю трусики, а затем втискиваюсь в облегающий, словно вторая кожа, переливающийся наряд с глубоким разрезом на бедре и открытыми плечами. Подол собирается на полу; не хватает каблуков, но их Милли не посчитала нужным положить. Волосы влажными змеями облепляют шею и спину, посылая по телу приятные мурашки. Я смотрюсь на себя в зеркало и хочется улыбаться. От спокойствия и очарования этого чудесного дня.

Аккуратный стук в дверь заставляет обернуться. Три секунды. Пять. Восемь. Неужели он слишком деликатен для того, чтобы зайти без разрешения?

— Да-да? — отвечаю я, стараясь придать голосу нотки безмятежности.

— Лайя, можно войти?

— Можно. — Я отворачиваюсь обратно к зеркалу, в котором хорошо видно не только меня, но и дверь за спиной.