— Мне повезло, — все так же холодно продолжил Ваньнин, внезапно усмехаясь. — Той ночью была облава, и меня спасли. Но… ты понимаешь, что на самом деле спасать было уже некого?..
Мо Жань уставился на него, не моргая.
Его взгляд почему-то пугал. В холодных пропастях цвета лиловых сумерек сверкнула ярость, зрачки сузились до крошечных щелок.
Чу вздрогнул, резко отстраняясь. Он всегда был чувствителен к чужому настроению, и не заметить состояние Мо Жаня не мог. Юноша перед ним в одно мгновение превратился в пугающего незнакомца.
Ваньнин отвел взгляд, понимая, что, рано или поздно, Мо Жань должен был узнать обо всем. Пути назад не было — он должен рассказать всё до конца.
— Я не надеялся выжить. Той ночью, когда меня вытащили оттуда, я собирался убить себя, но просто не успел. Вещи, что происходили эти полгода… никто бы не мог остаться в своем уме после такого, — продолжил он безжалостно. — Сюэ Чженъюн, твой дядя — работает со мной уже много лет, но… все, что он может сделать — выписать мне лекарства. Большую часть времени я либо не в себе, либо настолько напуган, что забываю, кто я и где нахожусь, проваливаясь в воспоминания. Периодически я всё ещё тот мальчик, Ся Сыни… понимаешь?
Он не смотрел в сторону Мо Жаня, потому что опасался увидеть выражение его лица. Узнать, что все это время находился рядом с психически нестабильным человеком, способным на убийство — и этот человек еще и чему-то учил его, а теперь был партнером на сцене в постановке... о чем здесь можно было вообще думать? О чем еще могла идти речь?!..
Внезапно в звенящей тишине раздался голос Вэйюя. Он спросил:
— Они… все еще на свободе?
— И да, и нет, — Ваньнин невольно облегченно вздохнул, понимая, что на такой вопрос он вполне может ответить. — Их лидер и большая часть виновных сейчас отбывают пожизненный срок, но время от времени кто-то да подает прошение об апелляции. А у их окружения осталось достаточно денег и связей, так что уже несколько раз прошение удовлетворяли, и дело пересматривали. Всякий раз они пытаются все обернуть так, словно я психически нездоров, и потому мои показания не имеют силы. К тому же… ты видел, что случилось вечером. Ко мне вламываются в дом не впервые — именно потому я держу под рукой оружие…
— У них есть на тебя что-то? — задал следующий вопрос Вэйюй.
Чу почему-то коробило от его спокойного, даже слегка отстраненного тона. Он вздохнул:
— Есть видео, на котором Ся Сыни... совершает убийство. Но полиция знает об этом с тех пор, как начался шантаж. Проблема в том, что Жуфэн угрожают сделать эту запись достоянием общественности — но я не настолько глуп, чтобы не понять, что рано или поздно они все равно это сделают вне зависимости от того, изменю ли я показания…, — он на мгновение задумался. — Жуфэн также периодически присылают мне угрозы по отношению к моим коллегам, но до сих пор никто не пострадал. Скорее всего, дело в том, что я в общем-то сторонюсь людей, и ни с кем не сближаюсь. Они не могут мне по-настоящему угрожать потому что рядом со мной никого нет…
В спальне снова стало тихо — настолько, что Ваньнин мог слышать собственный учащенный стук сердца. Он вцепился в плед, чувствуя себя неловко. Все-таки ему не стоило снимать одежду потому что теперь он как будто лишился слоя защиты.
Мо Жань… кажется, он был способен уговорить балетмейстера на любую глупость, и Чу почему-то позволял ему это — но сейчас внезапно остро осознал, что с самого начала не должен был принимать приглашение Вэйюя.
— Мне стоит уйти прямо сейчас, — сказал он. — Я должен идти.
При этом он не сдвинулся с места, и лишь растерянно осмотрелся в поисках своих вещей, старательно избегая даже взглянуть в сторону Мо Жаня.
Но одежда, в которой он изначально пришел, была брошена в ванной… он запоздало вспомнил об этом, и теперь неловко мялся, пытаясь понять, что делать дальше.
Неожиданно Мо Жань оказался рядом с ним, и его руки легли на плечи Ваньнина, а затем он медленно привлек мужчину к себе.
Чу застыл словно изваяние, а затем его пробрала дрожь.
— Я… почти не переношу прикосновения, — тихо предупредил он, и в ужасе понял, что его голос звучит как-то искусственно, словно говорит совсем не он, а какой-то робот.
Резко отстранившись, он отступил на несколько шагов — и тут же замер, понимая, что забылся, и случайно подошел слишком близко к панорамному окну. Взгляд против воли метнулся вниз — и так и застыл.
Его снова начинало неконтролируемо трясти.
— Ваньнин… Ваньнин, стой… — голос Мо Жаня пробился сквозь наступающую волну паники.
Чу вцепился в плед, а тонкие губы поджались.
— Что… что ты теперь думаешь обо мне? — наконец спросил он тихо. — Все еще... хочешь быть моим другом?.. — он внезапно поморщился, как если бы жалел о заданном вопросе.
— Да, — Мо Жань, кажется, не раздумывал ни секунды. Он медленно протянул руку, как если бы хотел коснуться Чу, но его ладонь остановилась в нескольких миллиметрах от щеки мужчины.
Ваньнин удивленно покосился на руку Мо Жаня, зависшую в воздухе, а затем впервые за долгое время поднял на юношу глаза, и в эту же секунду где-то вдали послышались отдаленные раскаты грома, и ночное небо за окном в одно мгновение пролилось густым дождем, перекрывая плотной водной завесой весь обзор.
Лицо Ваньнина внезапно осветила яркая вспышка молнии, и Мо Жань замер, очарованный блеском темных глаз, взгляд которых был сейчас устремлен прямо на него, как будто испытывая его на прочность.
— Я хочу быть твоим другом, — повторил Мо Жань медленно. — Неужели ты думаешь, что я остановлюсь после всего, что ты мне доверил?.. Думаешь, я боюсь?
Ваньнин вздрогнул, словно от удара. Он отвел глаза, и впервые почувствовал, как земля буквально уходит из-под ног.
— Мне плевать на опасность, — продолжал Мо Жань, мрачно усмехаясь. — Ты… Ваньнин, ты, серьезно, думаешь, что меня это может напугать или как-то… остановить? Я уже шесть лет зарабатываю на жизнь исполняя трюки без страховки… — он тут же замолчал, понимая, что выдает себя с головой.
Балетмейстер Чу снова уставился на него.
— Что? — Мо Жань пожал плечами. — Я бросил балет, нужно же было как-то развлекать себя? Острых ощущений после твоих репетиций очень не хватало...
— Хм, — Ваньнин сощурился, пристально вглядываясь в лицо Мо Жаня, но тот выглядел вполне серьезным, делая подобные заявления.
— Ты сам не захотел возвращаться, — после небольшой паузы сказал он. — Я… тогда я не думал, что ты ушел насовсем. Я сказал тебе убираться, но ведь сейчас… ты совсем не реагируешь, когда я прошу тебя уйти, разве нет?..
— …... — Мо Жань воззрился на Ваньнина, разинув рот, а затем точно так же его захлопнул, смутно чувствуя, что балетмейстер... издевается над ним.
Двое снова замолчали, и, когда их в очередной раз накрыла тишина, Чу внезапно подумал, что ему действительно страшно от одной мысли, что с Мо Жанем что-то может произойти.
Пусть он отшучивался, и действительно неоправданно рисковал собой… всё это не шло ни в какое сравнение с тем, на что были способны люди из Жуфэн.
Он вдруг вспомнил, как впервые увидел Мо Жаня, и его сердце пропустило удар, потому что воспоминание было очень болезненным. Ваньнину тогда было тринадцать. Прошло пять лет с тех пор, как его выписали из больницы, где он пробыл около года после своего поистине «чудесного» спасения из Жуфэн. Все эти пять лет он занимался балетом по совету Сюэ Чжэнъюна, который свято верил (и убеждал его родственников), что танцы помогут Чу побороть внутренние страхи.
Но за эти пять лет страхов, пожалуй, стало только больше, потому что Ваньнин к тому времени не только не перестал сторониться людей, избегая любых физических контактов, но и испытывал немыслимый ужас перед сценой. Кроме того, теперь к его целой веренице опасений прибавилось еще одно — он всякий раз боялся, что астматический приступ случится прямо во время выступления.
Впрочем, Хуайцзуй, который решился взять его в свои ученики, похоже, тогда был уверен, что с возрастом Ваньнин сможет преодолеть себя — он и правда искренне верил в то, что Ваньнин станет восходящей звездой балета, и его ученику самой судьбой уготовано солировать на самых роскошных сценах… Ваньнин был с ним не согласен, но все же старался держать планку изо всех сил, усердно прорабатывая каждое движение.
