– Ушли. – шумно перевела дыхание мать.

Катигорошек лишь кивнул и вернулся к разделыванию медведя. Последнюю полоску медвежьего мяса накололи вялиться на остром суку, и парень побрел к томящемуся меж прогоревших угольев глиняному горшку. Некоторое время мать и сын молча ели, передавая горшок друг другу и прихлебывая из него мясной взвар.

– Зелья мне в дорогу собери. – обгладывая выловленную из котелка кость, вдруг пробурчал Катигорошек.

Мать замерла, горшок в ее руках опасно качнулся, но она аккуратно поставила его на край очага и только тогда повернулась к сыну:

– Она все ж таки тебе нравилась?

– Кто? – от неожиданности раскусывая кость пополам, проперхал Катигорошек.

– Вожакова дочка! – мать с размаху приложила его кулаком меж лопатками, кость вылетела у парня из горла, он закашлялся, а мать врезала ему по спине еще раз. – Прав змеев слуга, хоть и гад почище самого змия! Она над тобой надсмехалась, а прибежала, когда к самой беда пришла – а ты ее спасать кинешься, дурень?

– Да не кинусь я никуда! – Катигорошка взглянул на мать с таким изумлением, что та поперхнулась очередной гневной отповедью. – Не нужна она мне! Я про нее еще с прошлой весны думать забыл!

– Куда тогда собрался? – подозрительно прищурилась мать. – На охоту тебе не надо…

– К старому Сваргу схожу! Зелья отнесу и пересижу у него, пока змеев слуга хозяину своему все обскажет.

– Твой отец… – она поглядела на насупившегося сына и исправилась. – …змей не станет тебя искать. Ему не нужны те, кто сами не ищут его милостей. Знамо, ежели они волю его не нарушают.

– Кто знает, что у него в чешуйчатой башке делается? Тем паче, змеев слуга выслужиться перед хозяином хочет – неизвестно, чего наговорит.

Мать встревожено нахмурилась.

– Лучше мне покамест отсюда подальше. Как утихнет, возвернусь. Не бойся, мам. Куда я от тебя денусь! – он ткнулся ей лбом в плечо.

– Ой, ты… – мать погладила его по русым волосам и строго потребовала. – Поклянись! Клянись, что не собираешься змеевых слуг перебить, заради дурищи вожаковой! Вот тогда точно змей прилетит – и всем нам конец выйдет!

– Матерью Макошью клянусь, пальцем змеевых слуг не трону! Нужны они мне!

Катигорошек уходил все дальше в чащу – за спиной его болталась котомка с охотничьим припасом и мамкиными снадобьями. Мать стояла у сруба, глядя как растворяется между стволами сосен высокая кряжистая фигура ее единственного сына.

– Что толку слуг змеевых убивать. – не оглядываясь, тихо прошептал парень. – Убить надо самого змея.

***

Старый Сварг довольно вздохнул, нацепил на жердь последний кукан рыбы, постоял еще, любуясь золотыми бликами на воде, среди которых мелькнуло гибкое тело водяницы – та вынырнула из-под коряги, сожалеюще скривилась, поняв, что опоздала, и рыбак уже вылез из воды. Сварг понимающе улыбнулся: не расстраивайся, рыбонька, все равно я тебе не по зубкам. Коромыслом положил на плечи палку с рыбой и натоптанной стежкой побрел к дому. Было хорошо: лес распаренный, прогретый солнцем, пахнет – страсть, аж рыбий дух перебивает, рыбы теперь хватит на всю зиму, а дома зайчатина жаренная, да еще земляничного листа заварить…

Густой подлесок раздвинулся бесшумно, из него вынырнуло нечто здоровое и лохматое и густым басом спросило:

– Расскажи мне, дядька Сварг, как у тебя вышло змея-то убить?

Сварг развернулся – жердь с размаху «приласкала» пришельца… и воткнулась концом в землю. Рыба посыпалась во все стороны, пришелец мелькнул, словно размазавшись в воздухе, и растворился в подлеске, чтоб снова вынырнуть за спиной.

– Дядька Сварг! – новый удар жердью пришелся в грудь… и на сей раз почти достиг цели – противник едва успел уклониться. Но все же успел. – Дядька Сварг, да это ж я! – отбивая летящую в лицо рыбу, прокричал тот.

Ответом ему был только разъяренный рев… и шест в руках дядьки превратился в размытую тень. Слева-справа-сверху, удар-толчок-выпад… Жердь порхала с руки на руку, атакуя сразу со всех сторон, грозя в лицо, в грудь, в живот пришельцу… а тот метался между ударами, немыслимо изворачиваясь, отступая и подскакивая… и удары пролетали мимо, мимо, мимо! Жердь выгнулась и с оттяжкой хлестнула врага по рукам… звучно хрустнула и переломилась об встретивший ее кулак. Дядька отскочил, сжимая обломок. Только одна тварь в свете могла двигаться с такой скоростью и бить с такой силой, только одна могла противостоять ему… но змей бы драться не стал, сразу схарчил, выходит, не змей это, а…

– Ах ты ж порченная кровь, поганый змееныш! – дядька вскинул жердь, готовясь дорого продать свою жизнь…

Но противник отступил назад – шаг и еще шаг… И сел на корточки, опустив голову.

– И ты, дядька, нас за людей не считаешь?

– Эй! – настороженно выставив жердь, старый Сварг сделал пару шагов вперед… и подслеповато прищурился. – Катигорошек, ты, что ли?

– Так я ж кричал, что я!

– Да ты такое кричал, что тебя не жердиной – дубьем приложить надо! Я думал, то змеев подсыл какой! – дядька еще раз прищурился – и впрямь ли перед ним сынок бывшей Ведающей. На парня-то он никогда особливого внимания не обращал: крутится там чегой-то под ногами, сперва мелкое, потом уж и постарше. Помогал иной раз мамке его: когда в обмен на ее зелья, а когда и просто так. От стыда. Соплеменников своих он понять мог, очень по-человечьи это: коли змей может ткнуть когтем в любую девку, а ты, воин да охотник, что и перед бером не трусил, будешь только кланяться да благодарить, что одну взял, не две – стыдно это, так стыдно, что аж варом нутро выедает. Вот и ведут себя, будто девка сама виновата. Ну а бабы просто завидуют – змеи всегда забирали самых красивых, и если ты осталась в стойбище, значит, даже змеище поганое на тебя не глянуло. Ну и жизнь у змеев полегче, а потому коли уж вернулась девка из змеевых хором, то за все заплатит. Эх, люди-человеки, что ж вы за твари такие, что порой и звери, и змеи вас добрее.

– Не подсыл я! – парень вскочил на ноги. – Мне и правда надо узнать, как ты змеище извел, дядька Сварг.

А говорит – не подсыл. Змеевы слуги должны были в стойбище за данью заявиться, не иначе как их работа!

– Как повелители наши змеи говорят – чешуйню, паря, несешь! – сдержанно бросил дядька, опуская жердь и внимательно вслушиваясь в лес. Глаза с годами похудшали, не догадался он тогда их змеиной кровью промыть, зажмурился… а со слухом и чуйкой все ладно и сдается ему… что нет никого вокруг! Что ж дурень молодой, один заявился? Хотя змееныши людей сильнее, так ведь не умнее. – Змея крылатого человек победить не может! Не дано ему такое, бо змей же – это… – Сварг развел руки с шестом. – С змеем драться – все едино, что с горой бодаться: себе голову разобьешь, а ее с места не сдвинешь! Смотри при змеевых слугах такого не ляпни. Они, знамо дело, над дуростью твоей посмеются, а потом за непочтение шкуру у тебя со спины спустят, хорошо если вовсе не прибьют.

– А в стойбище поговаривают… – начал парень.

Врет? Или вожак вовсе, как говорят змеи, гребнем съехал, что такие разговоры дозволяет?

– А еще в стойбище поговаривают, что нелюдь ты, парень, поганая, и что вас с мамкой прибить надобно! – перебил его Сварг.

– Так они б и прибили, коли б могли. – губы парня вдруг растянула самая настоящая, ледяная змеиная усмешка, а глаза коротко блеснули золотом. – Выходит, правду бают?

– Так и я б тебя прибил… ежели б мог. – буркнул Сварг и не собирая разбросанной по тропе рыбы, пошел прочь.

– А сдается мне, что можешь! Вот только ты и можешь, дядька! – крикнул ему вслед Катигорошек, но дядька не оглянулся. – Да погоди ты, дядька! Мамка тут снадобья передала…

– Вот и иди с ними… змею под хвост. – бросил дядька, ныряя в подлесок. Быстрым тревожным шагом он топал через лес – каждая сухая ветка сейчас хрустела под ногами, так что выследить его было вовсе не сложно. Что делать, если парень последует за ним, он не знал. И что делать теперь, не знал тоже.

– Бросать все и бежать! – чуть не кувырком он выкатился на небольшую полянку. С высоты та полянка была не видна, все прикрывали разросшиеся кроны деревьев, разве что торчала между ними небольшая округлая скала, словно бы оторванная от круч над рекой да невесть какой силой заброшенная посередь леса. Бурлил родничок, заботливо прикрытый деревянной крышей, в хижине-саже хрюкали отловленные на охоте кабанята, да паслась на привязи коза. Вкопанный в землю сруб ждал вернувшегося с охоты хозяина, а пещерку в скале, ту, где хранилось все самое главное, самое важное прикрывал тяжелый валун. Старый Сварг обвел такое налаженное, такое привычное хозяйство мрачным взглядом.