Но раз так, то решаю – падаю на след тех славян, с которыми говорил ранее. Те идут не быстро, но хорошо утаптывают траву, оставляя за собой подобие тропинки.

Внимание на меня не обращают. Что с меня взять то? Не вооружен, ценности не имею и скорее всего сдохну скоро. Плетусь – ну и пусть. В отличие от братьев я понятия не имеб, куда идет эта «дорога», поэтому ускорившись, превозмогая боль в боку от ранения, сближаюсь с братьями.

– Да погодите вы, куда учесали!

– Чего тебе? – после некоторой паузы откликается Мирослав.

Никто не останавливается и даже не оборачивается, безразличие зашкаливает. Однако теперь я понимаю, что корни такого отношения растут в отсутствии у славян сил. Шли на жилах, просто потому что надо. Не один я такой – уставший и выжатый, как лимон.

– Братцы, может мне кто расскажет, что произошло? – спрашиваю.

– Чего привязался? – говорит Борислав, второй брат.

Братья переглядываются, и Борислав корчит такую гримасу, что все понятно без слов – катиться мне к черту. Мирослав же останавливается, оказавшись не столь категоричен.

– Чего тебе надобно?

– Расскажи, что тут стряслось, я ничего не знаю толком.

– Ты про это… – Мирослав вздыхает, явно с облегчением, наверное, думал, что я начну спрашивать с него провиант или еще чего. – Ничего хорошего не случилось. Че говорить, опять эти даны обнаглели, сил уже никаких нет. С одними по человечески договоришься, руками ударишь, дела наладишь, так другие лезут, как блохи – не изведешь. Да ты это и сам видел, – в глазах Мирослава появляется грусть.

– Говорили же нашему голове, что даны – это собаки, нелюди, – присоединяется к разговору Борислав. – Да как по-другому дела вести?

– Тебе, похоже, вправду головешку отшибло накрепко? – Мирослав вздыхает. – Мне бы так… такое не забывается.

– Нападение я помню, братцы, – я нарочито касаюсь раны. – Просто смириться никак не могу. С чего бы собакам этим нападать, никак сообразить не могу. А что башку отшибло, это правда… вот вас вспомнить не могу, – с прищуром обвожу братьев взглядом, делая вид, что припоминаю. Мне с такой то раной беспамятство может с рук сойти.

Разумеется, что ни того, ни другого я не видел раньше, но сейчас важно отыграть по Станиславскому, чтобы братья ни в чем меня не заподозрили. У них все еще свежи воспоминания о том, как я на их глазах «воскрес» прости господи упырем. Получается убедительно:

– Ну ты скажешь, они тоже от куска арабского долю хотят, – хмыкает Мирослав.

– Да кто же им даст, – зло шипит Борислав.

– А что до нас, неудивительно, что не помнишь, ты, видать, братец пришлый, не ладожский.

– Угу, – быстро поддерживаю зарождающуюся легенду.

– Словене мы ильменские, коренные ладожане. – поясняет Борислав. – Сам то кто? Мирослав хоть и говорит, что видал тебя в Ладоге, а я тебя среди городских не припомню.

– Так говорю ж, пришлый. В Ладоге первый день был, – нагло вру. – Бежал, чтобы в рабство не попасть.

Борислав вымеряет меня взглядом.

– Кто тебя возьмет в рабы хворого, – ухмыляется он. – Мороки больше. А чего хотел то в Ладоге? Зачем пришел?

– Как че, бурлаком податься на пороги волховские, – пожимаю плечами, докручивая свою легенду.

– Вон оно, ну бурлаки это дело нужное, – соглашается Борислава.

– К Дешевъко хотел попасть что ли? – спрашивает Мирослав.

– Да, – соглашаюсь, хотя понятия не имею кто это такой. Кликуха такая или имя, из разряда «как у меня»?

– Почему к нам не пошел, чем мы тебе не по нраву пришлись?

– Э-э-э…

Выходит мои собеседники имеют отношение к бурлакам, неужто торговцы? У кого еще интерес на Волхове?

– Да с того, что Дешевъко платит сверху, от чего же еще, – Борислава зло пинает камушек лежавший на земле. – Ты бы тоже, Мирослав платил, коли так тебя зажали.

– Я вообще думаю, что это Дешевъко собак на Ладогу навел, потому что сам ушлый и с такими же ушлыми только может договориться, – заявляет Мирослав.

Слушаю внимательно, впитывая информацию как губка. Вон как интересно поворачивается. Выходит, я повстречал необычных ладожан, а из тех, кто занимается торгом с арабами, для того нанимает викингов в охрану «путей сообщения». Самая настоящая славянская элита. И выходит я стал свидетелем разборок в духе девяностых между Мирославом и Бориславом и неким Дешевъко, которые подобно Толе Уверенному являются авторитетными бизнесменами этого времени и держат в своих руках торговые пути с арабским миром.

Выходит, атака захватчиков, этого самого Рюрика Ютландского ничто иное, как внутренний междусобчик «бизнесменов» из девятого века. По крайней мере, все именно так со слов братьев. Ни о каком вокняжении Рюрика речи не идёт.

– Ладно, че гадать, – Борислав отмахивается. – Пустой разговор, с Дешевъко мы еще потолкуем по свойски.

– И куда вы теперь путь держите? – осведомляюсь у братьев, а то, что Дешевъко это пидор – я уже понял.

– Точно не местный, – усмехается Мирослав. – В Новгороде месяц другой отсидимся, эти собаки туда не сунутся, подождем пока наши наемнички подойдут и порешают со своими соплеменниками. Что еще делать? Зря что ли деньги им платим?

– Потом и в Ладогу воротимся, – подтверждает Борислав. – Не в первой.

– В Новгород? – переспрашиваю.

– Ну да, до туда они не пойдут.

Хмурюсь, по привычке потянувшись к консоли, чтобы вывести информацию о древнем городе. Разумеется, ничего не выходит, но о Новгороде я помню итак. Если верить последним научным исследованиям, Новгорода в 862 году еще не существовало – по археологическим изысканиям, датой основания города считается 918 год (плюс-минус 41 год). Именно в то время в Новгороде стоит крепость с деревянной защитной стеной. По словам же братьев, Новгород уже существовал… да, в летописи говорилось о том, что в 862 году Рюрик… Меня как током прошибает.

– Нельзя в Новгород!

– Это еще почему? – явно смущается Мирослав.

– Потому! Займут Новгород…

Не договариваю, Борислав грубо перебивает.

– Ты мне это прекращай! С чего бы они туда пойдут? Отродясь не ходили, а тут пойдут…

Теперь уже Борислава перебивает Мирослав, вернее заставляет брата замолчать, положив руку на его плечо и взглянув обезоруживающим взглядом – мол, братец, успокойся, у человека горе, ушибся головой, вот и несет всякую ерунду. Борислав замолкает, хотя и ворчит, а Мирослав поворачивается ко мне.

– Не переживай, не пойдут собаки дотуда, тамошно русы сидят, а они всю дурь выбьют из тех, кто в город сунется.

Понимаю, что спорить нет смысла. Да и спорить, когда мне нечем доказать свои слова дело неблагодарное. В глубине души, я сам не до конца уверен в том, что мои опасения имеют под собой твердые основания. Все «как-то» не так в этой реальности. Пусть шкала идентичности и показала совпадение на все 100%.

– Очень надеюсь, что будет именно так, как вы говорите, – заключаю я.

– Еще вопросы? – спрашивает Мирослав.

Медленно качаю головой.

– Бывай…

– Подождите, – спохватываюсь. – Может дорогу в Новгород покажете? Не бросите же в поле подыхать?

Недовольно искажается лицо Борислава, да и Мирославу не нравятся эти слова. Я все же предпринимаю попытку вывернуть ситуацию в свою пользу.

– Мне идти особо некуда, но это не значит, что по пути я вас подъедать начну или распиздяйничать. Вы дорогу покажите, а я потом и бурлаком к вам наймусь. Дело?

Мирослав задумывается, он старший братом и решает подобного рода вопросы тоже он.

– Дело, – мужичок соглашается.

– Только ты это, ни на что особо не рассчитывай, понятно?

– Куда яснее, – тут уже соглашаюсь я.

– Слышь, а распизд… пфу ты и не выговорю даже? Это ты что имеешь ввиду? – щурится Борислав.

– Баклуши бить, – пожимаю плечами, а сам думаю – это то хоть будет понятно ладожанину? – Нахватался словечек, нет-нет, а подверну.

– У-у, ну понятно.

Хотя по роже вижу, что не понял Борислав ничего. Но разговор на этом заканчиваем. Братцы уходят, а я со своим положением прилипалы мирюсь наедине с собой. За разговором женушки братьев успели собрать топливо для костра. Остановились ночевать у небольшой рощи. Темнело и такое решение казалось разумным – следует набраться сил перед новым маршем, который начнется завтра с утра. Да и у меня уже ноги заплетаются – всяко в тему.