Смягчение закона мгновенно привело к увеличению числа смешанных браков. Теперь связывать свою судьбу с маглами стало нестрашно, ведь больше не нужно было делать выбор между магией и стремлениями сердца, — МакГонагалл поджала тонкие губы, и пальцы её невольно дрогнули, сжимая рукав мантии. — Рождаемость в смешанных семьях стала расти. Однако проблема сквибов по-прежнему стояла очень остро. Чистокровные семьи вкладывали немалые деньги в исследования в этой области. Было разработано много экспериментальных зелий, якобы увеличивающих магический потенциал волшебников. Но время шло, а проблема не решалась. С каждым годом магия просыпалась в детях всё позднее, а в некоторых была так слаба, что лишь возможность с большим трудом справиться с простейшими заклинаниями отличала их от настоящих сквибов.
Альбус, всегда интересовавшийся природой магии, много экспериментировал в те годы с различными материалами и магическими усилителями, в том числе и с драконьей кровью. Он высказал теорию, что раз мы ощущаем магию, как нечто материальное, то значит, её можно извлечь и перераспределить. Вместе с Николасом Фламелем они несколько лет пытались найти способ воплотить свои теории в жизнь, и в конце концов им удалось создать магический артефакт, получивший название Passim ablactanis. Артефакт был способен забирать часть магической силы у одних волшебников и, с большими потерями, но всё же передавать её другим.
Во время экспериментов на добровольцах они достигли довольно впечатляющих результатов и даже смогли пробудить магический потенциал у нескольких сквибов, но затем неожиданно выяснилось, что у волшебников, принявших участие в экспериментах, появились тяжёлые побочные эффекты. Доноры магии, имевшие контакт с Passim ablactanis, даже спустя несколько месяцев после окончания эксперимента по-прежнему ощущали связь с артефактом. Им казалось, что он вытягивает из них силу, и, хотя падение магического потенциала так и не было доказано, почти никто из них так и не смог полностью оправиться от его воздействия. В результате несколько волшебников сошли с ума, а остальные ещё долго мучались непрекращающимися кошмарами и постоянными головными болями. Альбус и Фламель много спорили о допустимости подобных исследований в сложившихся обстоятельствах, но, в конце концов, Альбусу всё же удалось убедить Николаса в необходимости их прекращения.
Они выступили с развёрнутым докладом на магическом конгрессе, где поделились с научной общественностью результатами своих экспериментов, а затем закрыли лабораторию и, по решению Министерства, передали Passim Ablactanis на хранение в Отдел Тайн. Артефакт запечатали и разместили в особом закрытом хранилище, а все их совместные исследования в этой области были на долгие годы прекращены, и хотя Альбус не отчаивался и по-прежнему продолжал экспериментировать с восстановлением магии, к идеям Ablactanis’a они никогда больше не возвращались.
Однако спустя почти семь лет разразился страшный скандал. Один из учёных, работавших в Отделе Тайн, случайно принёс домой какой-то предмет из лаборатории, и это нечто за одни сутки выпило из его семьи всю силу, иссушив их до состояния полнейшего магического и психического истощения, и едва не лишило их жизни. Невыразимцы всячески пытались замять эту историю, но пострадали дети, и история всё же стала достоянием общественности. В результате громкого расследования, в котором весьма деятельное участие принял и сам Альбус, выяснилось, что вопреки решению Министерства все эти годы в Отделе Тайн не только продолжались эксперименты с Passim Ablactanis, но и были созданы его частично изменённые копии, которые получили название «прилипалы». Прилипалы обладали умением незаметно присасываться к волшебнику и вытягивать из него магию. И хотя невыразимцы утверждали, что единственная цель, которую они преследовали, копируя Passim Ablactanis — это создание лекарства, способного дать возможность сотням сквибов вести полноценную, наполненную магией жизнь, многие усмотрели в этом попытку создания настоящего оружия.
Мы с Альбусом были уверены, что сразу после расследования Passim Ablactanis и все «прилипалы» будут наконец уничтожены. Но в Визенгамоте неожиданно начались бесконечные, затяжные споры, а входящие в его состав волшебники разделились на противоборствующие фракции, и всему виной был именно Джулиус Кейн, возглавлявший в то время отдел исследований экспериментальной магии. Он умело манипулировал общественным мнением, постепенно обретая всё новых и новых сторонников, убеждая Визенгамот и чиновников Министерства Магии, что эксперименты, имеющие столь важное социальное значение, не должны прекращаться из-за одного несчастного случая. Ему удалось убедить немало учёных умов в том, что исследования Дамблдора и Фламеля провалились лишь потому, что их артефакт оказывал на волшебников слишком сильное воздействие. Отдел же Тайн, по его словам, смог создать более слабые копии Passim Ablactanis, и их подконтрольное использование больше не причиняло никакого вреда донорам магии.
В прессе появилась масса статей о социально ответственных разработках Отдела Тайн. Кейн утверждал, что со временем прилипалы будут способны забирать магию у обскуров, тем самым спасая обреченных на смерть детей, и отдавать их магию нуждающимся сквибам. К тому же, Отдел Тайн настойчиво предлагал использовать прилипал в качестве магической охраны Азкабана, утверждая, что они способны весьма эффективно заменить дементоров. Заключённые использовались бы как постоянные доноры магической силы, тем самым принося пользу обществу и при этом полностью лишаясь возможности колдовать и совершить побег.
Не знаю, сколько бы ещё времени в Визенгамоте велась полемика об этичности и гуманности использования прилипал, и неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы благодаря Альбусу внезапно не вскрылись очередные жуткие подробности этой истории. Оказалось, что во время экспериментов с прилипалами в Отделе Тайн донорами магии были не волшебники-добровольцы и не заключённые Азкабана, а домовики, подневольно переданные туда своими хозяевами. Это перетянуло общественное мнение на нашу сторону. Отдел Тайн был вынужден свернуть все исследования в этой области, Джулиус Кейн едва не лишился должности, а прилипалы были уничтожены. И если сейчас, спустя столько лет, вы вновь услышали о прилипалах, то значит кто-то в Отделе Тайн снова нарушил закон. И если этим человеком был Джилиус Кейн, то у нас с вами очень серьёзные неприятности.
— Директор права, — сказал Снейп. — Если спустя почти тридцать лет на сцене вновь появляется якобы уничтоженный артефакт и его копии, способные незаметно прилепляться к волшебникам и вытягивать из них всю магическую силу, а на фоне всего этого в Магической Британии разгорается нешуточный конфликт между Министерством Магии и Отделом Тайн, невольно на ум приходит ваша паранойя, Поттер. Что вы там говорили о вселенских заговорах? Что, если два дня назад, проникнув в Отдел Тайн, вы случайно завладели доказательствами их измены? Даже если они не собирались использовать прилипал, как оружие, сейчас им вряд ли удастся это доказать.
— Вы думаете, они считают, что когда мы были в Отделе Тайн, мы видели их прилипал? — спросил Поттер.
— Нет, Поттер, боюсь, они считают, что вы вынесли прилипал на себе, — ответил Снейп. — Причём вынесли намеренно.
— Но… — начал было Гарри и вдруг осёкся…
— Помню, в тот день, когда вы принесли мне камень, вы сказали, что сняли с него все защитные чары, но когда залезли с ним в камин, в Министерстве поднялся страшный вой. Думаю, на самом деле сигнальные чары сработали не на Локус Темпорибус, а на прилипалу. Кто из Уизли был с вами в камине в тот момент?
— Рон, — резко бледнея, сказал Гарри, — он должен был запутать следы…
— Если Рон Уизли вынес на себе прилипалу два дня назад, — дрогнувшим голосом сказала МакГонагалл, — то его, возможно, уже нет в живых. Слишком долгий контакт. Даже жалкая копия Passim Ablactanis ещё никогда никому не оставляла ни единого шанса.
