– Его уволили, посчитав, что рассказывать девочкам о демонах в приюте, носящем имя святой, глупо. Но я нашла в библиотеке его книги и прочла их.

– Похвальное рвение, – хмыкнул Элигос. – И опасное знание.

– Это всего лишь старая еврейская сказка, – улыбнулась она, смотря в окно мечтательным серым взглядом. – О царе Соломоне, о кувшине, куда он заключил демонов и запечатал кувшин своей печатью[6].

– В каждой сказке есть крупица истины, – сверкнул глазами Элигос.

– Я не верю в сказки, – сказала девушка. – В шестнадцать лет перестаешь в них верить.

– Но они верят в вас…

– Виктория. Но я предпочитаю Вики, – покраснела девушка, когда её попутчик сделал паузу и внимательно посмотрел на нее.

– Очень приятно, Виктория, – ответил Элигос, проигнорировав сокращенную форму имени. – У вас очень красивое имя. Не стоит портить его неуместными сокращениями.

– Это мой выбор, Элигос. Вам ли, как демону, этого не знать, – улыбнулась она и рассеянно осмотрела мужчину с головы до ног. – Вы в Пршибрам по работе?

– Отчасти. Так же хочу посмотреть достопримечательности, но боюсь потеряться, – ответил Элигос, доставая из кармана карту. – Здесь все так запутанно.

– Если хотите, я провожу вас в центр города, когда мы приедем.

– С удовольствием, Виктория. Буду благодарен вам за помощь.

– Не стоит, – улыбнулась Виктория и покачала головой. – Но вы все равно странный.

– Все странности не случайны, Виктория. Каждая странность несет в себе послание.

– И какое послание несет ваша странность? – спросила она. – Кроме небольшой мании величия.

– Возможно то, что не все еврейские сказки – это сказки, – ответил Элигос, закуривая сигарету.

– Возможно. Не каждый день едешь в одном купе с верховным иерархом Ада, – рассмеялась Виктория. – Но знаете, лучше уж демон, чем пьяные попутчики.

– Охотно верю. Пьяные люди омерзительны, как прокисшее молоко, – кивнул мужчина и нажал на серую кнопку, сбоку от столика. Он дождался, когда откроется дверь в купе, и улыбнулся вошедшему проводнику. – Мы решили отпраздновать знакомство парой стаканов чая, Луиза.

– Ой, – сконфуженно хмыкнула Виктория, когда её живот издал переливчатую трель голодного зверька. – Простите.

– И чем-нибудь сладким, – вставил Элигос, доставая бумажник. – Конфеты, печенье. Скажите, а готовят ли у вас кунафу[7]?

– Сожалею, но скорее всего, нет, – покачала головой девушка. – Я первый раз слышу о таком.

– Жаль. Очень жаль, – вздохнул Элигос. – Дивный арамейский десерт, которого я не пробовал уже тысячу лет. В таком случае нам что-нибудь к чаю.

– У меня нет денег, – буркнула Виктория, но Элигос поднял ладонь, перебивая её.

– Вас никто не спрашивал, Виктория. Чай и сладости, пожалуйста, – ответил он, протягивая Луизе пару купюр. – Сдачи не надо. Мне некуда её складывать, а превращаться в кувшин-копилку я не хочу. Иначе буду звенеть, как мой брат Пурсон[8]. Он, видите ли, очень любит все блестящее и металлическое.

– Сейчас все сделаем, – улыбнулась та, выходя из купе.

– Цените момент, юная леди. Никто не знает, когда еще доведется попробовать сладости, зная то, что следующие сотни лет ты проведешь там, где сладостей нет, – сказал мужчина, выпуская в воздух аккуратное колечко из дыма.

Через двадцать минут, когда чай в пластиковых стаканчиках остыл, а количество конфет и сладкой выпечки уменьшилось, Элигос вновь посмотрел на часы. Вики, осоловев от съеденного и выпитого, мирно дремала, прижавшись головой к стеклу. Она слабо улыбалась во сне, но потом вздрогнула и покраснела, наткнувшись на внимательный взгляд черных глаз, смотрящих на неё с легкой смешинкой.

– Минус сладкого в том, что от него тянет спать, – рассудительно сказал Элигос, разворачивая конфету и засовывая её в рот. – Попробуйте эти конфеты, Виктория. Прелестная сладость, не приторная и слегка кисловатая. И раз мы разделили чай и сладости, я предлагаю перейти на «ты».

– Если я съем еще одну конфету, то лопну, – честно ответила Вики и хмыкнула, когда её попутчик снова посмотрел на часы. – Почему ты так пристально следишь за временем?

– Время ценно, Виктория. А я не привык тратить его просто так. Хотя признаю, что эта дивная повозка сэкономила мне много драгоценных минут.

– Значит, не только достопримечательности тебя интересуют? – тихо спросила Вики.

– Скажем так. Они тоже важны, но не так, как первоначальная цель. Ты будешь эти конфеты?

– Нет.

– О, дивный вкус. Прелестнейшая сладость. Если во Вселенной и есть невероятные сладкоежки, то демоны являются главными, – улыбнулся Элигос.

– В Аду нет сладостей? – ехидно спросила Виктория.

– Есть. Другие сладости. Сладость чужой боли. Сладость чужого страха. Сладость чужих слез. Но сладости для желудка нет, – серьезно ответил мужчина. – Грани размыты, а границ и вовсе нет. Как нет и конфет. Я тысячу лет ждал, чтобы отправиться сюда и вновь вкусить кунафу, но оказалось, что о нем никто не знает. И это расстраивает.

– Наверняка в Праге есть рестораны, где это кунафу готовят, – пожала плечами Вики. – Ты так лестно о нем отзываешься, что мне тоже захотелось его попробовать.

– Если доведется побывать в Праге и найти повара, который умеет готовить кунафу, то я обязательно тебя угощу, – сверкнул улыбкой демон, а потом вопросительно посмотрел на Викторию, которая вздохнула и, наморщив лоб, потерла виски пальцами. – Я обидел тебя?

– Нет. Я не вернусь в Прагу.

– Опрометчивое заявление. Человечество склонно гулять само по себе, как кошки.

– Я серьезно, Элигос. Назад мне путь закрыт, – она замолчала, когда увидела на лице Элигоса что-то, похожее на сочувствие.

– Понимаю тебя, Виктория. Мне тоже закрыт путь назад, и это меня не радует, хоть я и смирился давным-давно. Тебе тоже нужно смириться с этим. Уверен, что первый шаг ты уже сделала, когда купила себе билет до Пршибрама.

– Я еду искать родителей, Элигос, а не на работу или отдых.

– Не в монастырь святой Агнессы?

– Да. В него меня отдали совсем маленькой. А сейчас… Сейчас я хочу найти их и спросить, почему они сделали это! – в глазах Вики блеснули слезы.

– Ох уж эти родители, – буркнул Элигос, посмотрев в окно на бирюзовое небо. – Их решения всегда непонятны детям.

– Поэтому я и хочу задать им вопрос, – ответила она, сминая из фантика аккуратный шарик. Вместо ответа Элигос наклонился к ней и пристально посмотрел в глаза. Вики резко вытерла одинокую слезу в уголке глаза и горько усмехнулась. – Что ты делаешь?

– Заглядываю в твою душу, – тихо ответил Элигос.

– У тебя глаза не черные, а темно-красные. Это линзы? Хотя, не отвечай. Ясно же что линзы. Таких глаз не бывает, – сказала она и поежилась. – Хм. Странное ощущение. Но ты не пугаешь, как остальные люди. И мне кажется, что ты порой, правда, смотришь внутрь меня. Ну… в душу. И почему я тебе все это рассказываю?

– Мало кто может сопротивляться моему обаянию, юная леди. И слова сами выскакивают из людей, как бусины падают на пол, соскочив с порванной нитки, – задумчиво хмыкнул демон, откидываясь назад. – Человеческие души весьма забавны. В них много чего можно увидеть. Хорошего и… плохого.

– Ты правда считаешь себя демоном?

– Я и есть демон, Виктория. Человечество настолько погрязло во лжи, что теперь любое заявление приравнивается к вранью?

– Такое заявление приравнивается, – улыбнулась она. – И у тебя правда есть конь?

– Есть.

– Крылатый?

– Крылатый. Ад слишком большой, чтобы путешествовать по нему на обычной лошади, – снисходительно пояснил демон, засовывая в рот еще одну конфету. – А с высоты видно куда больше, чем с земли. Обычное удобство, в котором нет ничего необычного.

– А легионы? – замялась Вики. – Я читала, что у каждого демона есть легионы демонов поменьше.