— Да, — кивнул Вир. — Вот и я тоже чувствую свою связь с космосом. Пытаюсь вспомнить, напрягаю каждую клеточку своего организма, скрежещу зубами от боли…

— И? — с надеждой спросил Чад.

— И ничего! Почти ничего… Только, как у тебя ощущение, ощущение чего-то прекрасного и светлого, чем полнилась моя жизнь. А ещё размытый образ какой-то девушки — без лица, без тела, а потом…

— Что? — осторожно поинтересовался Чад.

— Вспышка огня, боль такая, словно меня рвут на части, и тьма… Тьма, переходящая в ослепительный свет. Ни времени, ни пространства — ничего! А потом снова вспышка и будто бы родился снова… Такие вот дела, — грустно усмехнулся Вир, нервно сжимая кулаки.

— У меня так же, — искренне признался Чад.

— Вот видишь, получается, мы с тобой связаны какой-то ниточкой. Значит, не просто так оказались вместе на этой планете, — обрадовался Вир. — И ещё одна прелюбопытная деталь. Те, кто живёт здесь, они ведь тоже с нашей Земли!

— Ты думаешь? — удивился Чад.

— А сам ты разве не заметил? — Вир пристально взглянул на него.

— Но как такое может быть?

— Не знаю. Я только вижу то, что вижу.

— А что ты знаешь об этой планете? Почему мы оба вдруг вместе с этими «Серыми Ангелами»? — допытывался Чад. — Я до сих пор не понимаю, что происходит здесь. Почему мы должны убивать кого-то, пускай даже преступника или злодея? Что это даст всем остальным? Мне, кажется, прежде я жил совсем иной жизнью… И меня в ней всё устраивало, как ни странно… Хотя, возможно, это лишь иллюзия, сон. Ведь от той жизни ничего не осталось, совсем ничего…

Чад понуро опустил голову, будто вспоминая что-то.

— Я знаю только то, что слышал за это время от других, — снова пожал плечами Вир. — От Муна, например, или от Киран.

— Киран?

— Да. Наша соратница. Вот такая девушка, между прочим! — Вир поднял большой палец. — Сейчас она в столице на задании. Но скоро ты её увидишь, если всё пройдёт гладко.

— Расскажи мне всё, что знаешь, — попросил Чад. — Я не хочу больше бродить в потёмках. Все здесь думают, что я какой-то герой, а я не понимаю, кто я на самом деле. Я просто устал от неведения и сомнений на свой счёт.

— Хорошо, — Вир повернулся к нему, закидывая ногу на ногу и подтягивая пятку к животу. — С чего же начать? — Он почесал затылок. — Пожалуй, с самого начала. Так вот, когда-то в прошлом на Гивее или Стигии, если хочешь, существовало единое планетарное государство, в котором большинство природных богатств принадлежало правящей элите, а простой народ прозябал в бедности. Пятьдесят лет назад по местному летоисчислению и, наверное, лет тридцать по земным меркам…

— Извини, — перебил его Чад. — Неужели такая разница во времени?

— Да. Насколько я понимаю, планета эта вращается вокруг своего солнца быстрее, потому, что находится ближе к нему, чем наша Земля к Солнцу. Прокисма ведь красный карлик. Это довольно холодная звезда в сравнении с нашим светилом. Но здесь, как ты заметил, жара несусветная почти всегда. Значит, орбита планеты близка к орбите нашего Меркурия или где-то около того.

— Ясно, — кивнул Чад.

— Так вот, — продолжал Вир. — Пятьдесят лет назад народ, уставший терпеть нищету и бесправие, взялся за оружие и сверг прежний режим. По планете прокатилась настоящая революция.

— Такое бывает? — удивился Чад.

— Бывает, уж поверь мне, — заверил его Вир и замолчал, словно вдруг вспомнил о чём-то.

— И что дальше? — Чад потеребил его за рукав, выводя из странного оцепенения.

— А? — очнулся Вир и непонимающе посмотрел на него.

— Дальше что? Революция, а потом?

— Ну да, — кивнул Вир, отирая вспотевший лоб рукавом. — В общем, народ сверг своих тиранов и начал строить новую жизнь. Ну, как строить… Появились новые вожди, которые провозгласили себя приверженцами свободы и равенства возможностей для всех. Насколько я понимаю, происходило всё это не без участия землян — тех самых «Солнечных Ангелов» или «хикари-тенши», как их здесь называют. Судя по всему, общество на нашей планете ушло по пути социальной справедливости далеко вперёд к этому времени.

— Дьявол! — воскликнул Чад и с досады стукнул кулаком по бетону.

— Ты чего? — удивлённо воззрился на него Вир.

— У меня такое ощущение, что я помню какую-то совсем другую Землю. А ты? — Чад вопрошающе посмотрел на него.

— Ты пойми дружище, мы с тобой можем помнить то, чего давно уже нет и в помине. Сколько мы блуждали в безвременье? Сто? Тысячу лет?

Вир заглянул товарищу в глаза, в которых застыла растерянность и отчаяние.

— Так-то! Мы оба — релятивисты. От этого не становится легче, но и поделать мы с этим ничего не можем, как бы того нам не хотелось. Земля сейчас, в этом времени должно быть, совсем иная. Но если тебя это утешит, то на Стигии мы попали в мир, который очень близок к тому, из которого мы пришли. Только эта действительность гораздо хуже того, что мы с тобой помним. Вот такая получается петля времени, — невесело усмехнулся Вир, внимательно глядя на Чада. — Так что, рассказывать дальше?

— Рассказывай, — помрачнев, кивнул тот.

— Ну, так вот. Вожди революции на поверку оказались предателями интересов народа. Всё, чего они хотели от этой самой революции — это завладеть богатствами прежнего режима и получить в свои руки власть над всей планетой. Земляне же, когда сообразили, что к чему, попытались воспрепятствовать этому силами тех, кто ещё оставался на этой планете для гуманитарной помощи гивейцам. У «Солнечных Ангелов» даже получилось создать в нескольких провинциях на Южном материке нечто вроде большой коммуны со своими справедливыми законами и народовластием.

— Да, Мун говорил мне об этом, — сообщил Чад.

— Тогда ты не так уж несведущ.

— Мне интересно, что было потом, и что здесь происходит сейчас.

— Понятно, — кивнул Вир. — Сделав верную ставку на просвещение, убеждение и подвижничество, земляне всё же не смогли окончательно и бесповоротно исправить мозги гивейцев, собравшихся вокруг них. Времени им не хватило для этого. А здешний народ, как я понимаю, всегда охотно роптал на невзгоды и несправедливость, чинимые режимом Чой Чо Рена, но никогда не отваживался на жертвование ради общего блага и торжества справедливости. Каждый думал, что кто-то другой сделает его жизнь лучше, и готов был терпеть и жать прихода мифического мессии.

— И что потом? — напряжённо спросил Чад.

— Потом? Потом всё было плохо для землян. Не получив массовой поддержки у населения планеты, малочисленный передовой отряд прогрессоров с Земли потерпел в конце концов поражение в решающей схватке. Чой Чо Рен собрал большую армию на деньги богачей Севера и местных олигархов. Их триста тысяч на всю планету и все они живут в северной столице или её пригородах. Командовал походом на южные провинции генерал Шань Гун, которого впоследствии сделали новым правителем планеты. Но командовал, как говорят, бездарно и из рук вон плохо, да и армия была так себе. Взяла землян только своей превосходящей численностью… Впрочем, иного от сановников Чой Чо Рена ожидать было сложно. Все они способны только грабить гивейцев, отнимая у них последнее через неподъёмные налоги и всевозможные штрафы. Наверное, непрофессионализм гивейских вояк и позволил небольшой горстке землян выжить в той кровопролитной схватке, после которой они укрылись в горной местности, где много густых лесов. Там они впоследствии и превратились в «Серых Ангелов». Но об этом ты, должно быть, уже слышал от Муна.

— А после этого? Что здесь происходило после разгрома «Солнечных Ангелов»?

— Правящий режим занялся поддержанием устойчивости расшатавшейся системы паразитирования меньшинства над большинством. Но как этого добиться и избежать повторения революций, которых больше всего боялись местные властители? Нужно было отвлечь людей иллюзией борьбы. Почему иллюзией? Да потому что она важнейшая вещь, которая уводит людей от настоящей борьбы, заканчивающейся всеобщим бунтом и сменой власти. Вот так вот пропаганда Чой Чо Рена стала регулярно производить иллюзорных героев и борцов с режимом, подменяя классовую борьбу сказками о сверхчеловеке, который в одиночку борется с системой. Но разве может один человек противостоять системе, когда он сам находится внутри неё?