Мурашки не подвели: охранники появились, когда они уже затолкали добычу в кузов. Двое – в костюмах и при галстуках – оттеснили Зорьяна в сторону, приказали: «Пройдемте с нами».
Мелькнула мысль наигранно возмутиться, напомнить, что подобные распоряжения вправе отдавать только полиция. Но тогда бы Сержук мог остаться без вожделенного металлолома. Да и любопытство сыграло свою роль – сегодняшний день был редкой жемчужиной разнообразия в череде пустых раковин, и Зорьян хотел насладиться всеми ниспосланными судьбой моментами. Он даже руки за спину завел, как будто испугался шокера. Ободряюще кивнул побледневшему Сержуку, пошел к входу, запоминая дорогу. Поначалу ничего интересного не происходило. Его заперли в комнате без мебели с деревянной дверью и металлопластиковым окном. И то, и то не служило серьезной преградой, но Зорьян, решивший досмотреть эту постановку до конца, уселся на пол и начал гипнотизировать зрачок камеры наблюдения. Гости – вернее, хозяева – явились примерно через полчаса. Четверо охранников – два оборотня на ногах и два человека – сопровождали лиса-чернобурку на лапах.
«Нет, не лис. Вис, – принюхавшись и присмотревшись, определил Зорьян. – Первый муж Вольдемара Домбровского черно-бурый лис. Омега. Вероятно, мне выпало счастье лицезреть наследника империи. Симпатичный. Уши с рыжей оторочкой. Необычно».
Смоляной вис махнул роскошным хвостом с белой каплей на кончике, ответно принюхался, зарычал. Обошел Зорьяна по кругу – охранники держали шокеры наизготовку. Запястья коснулся влажный черный нос. Это было щекотно. Зорьян не выдержал и улыбнулся. Похоже, виса это обидело. Он зарычал громче, с клокочущей волчьей яростью в горле, развернулся, задев хвостом ногу, и вышел вон из комнаты. Стоило двери закрыться, как Зорьян обрел подвижность и приник к ней ухом – пусть наблюдают, зато можно разобрать голоса в коридоре.
Человек-охранник пробасил:
– Венедикт, мы не можем держать его взаперти, пока вы раздумываете. Мы уже нарушили закон, удерживаем оборотня против его воли, это квалифицируется как похищение. Если вы его узнали, если это тот нападавший, нужно вызывать полицию. Или срочно выставлять его вон, за границу территории, и молиться Камулу и Хлебодарному, чтобы он не подал на нас в суд.
Вис промолчал, даже не тявкнул, куда-то убежал, цокая когтями по наборному паркету. Зорьян вернулся на насиженный пятачок на полу и мысленно одобрил позицию старшего охранника. Доказать, что его удерживали взаперти, будет довольно трудно. Вряд ли полиция сможет изъять все записи с камер наблюдения – не отдадут, сославшись на технический сбой. Дело даже не дойдет до суда, развалится на уровне следствия. Но, в целом, охранник прав. Сейчас он совершает преступление по указанию чернобурки Венедикта. Группой лиц, по сговору… если кто-то из недоброжелателей Вольдемара Домбровского захочет вписаться в эту мутную историю, можно выловить неплохую рыбку.
Зорьян выждал еще час – около часа, по внутренним ощущениям – и сказал камере:
– Понимаю, что вы не собираетесь меня кормить. Решили сэкономить. Но воды-то можно принести? Я пить хочу. Между прочим, пытки запрещены всеми возможными конвенциями. А я даже не военнопленный.
Заявление сработало. Минут через пятнадцать в коридоре раздались шаги. Дверь открылась. В комнату вошли двое охранников. Один с подносом, другой с шокером. Зорьян решил, что его пребывание в гостях затянулось, и использовал первого охранника как щит. Отобрав шокер, он обездвижил охрану зарядами, связал галстуками, выпил воды и вышел в коридор, раздумывая, стоит ли разыскивать свои водительские права, которые кто-то вытащил из кармана и унес. Обыск дома Домбровских мог квалифицироваться как ограбление. Давать повод для обвинений не хотелось, поэтому Зорьян направился к ближайшему окну и выпрыгнул на посыпанную розовым песком дорожку.
Он разделся и попрощался с прекрасными, очень крепкими джинсовыми шортами и удобно растоптанными по ноге кроссовками. И с носками. И с трусами. И с футболкой. Увы и ах, эти замечательные вещи пришлось бросить, потому что в побеге главное – скорость.
Зорьян превратился, стремительно пробежал сквозь парк – да у них тут еще и статуи! – и перешел на волчью рысь. Сотня шагов бега, сотня шагов шага. В таком темпе можно было двигаться днями, покрывая огромные расстояния – если тренировками выработать привычку.
Пересечение внешней ограды далось без труда – он нашел участок с сетчатым забором без колючей проволоки, прыгнул, повис, подтягиваясь на лапах, и перевалился на другую сторону. Дорога домой заняла часа три. Зорьян не торопился, повалялся на майском лугу, пачкая шкуру одуванчиками, наелся свежей зелени – он любил земляничные листья – и почти поймал крота. Прогулка одарила его аппетитом. Дома нашлись консервы и две зачерствевшие пресные лепешки – дрожжевой хлеб Зорьян не ел из-за привкуса золы. Он слопал две банки лосося в собственном соку, осторожно вылизал жестяную тару, заварил кипятком порцию овсянки с фруктами и съел ее вприкуску с мармеладными дольками. Подумал и поставил вариться кастрюлю картошки в мундирах – на случай, если захочется перекусить перед сном.
Сержук приехал поздно вечером. Выгрузил из кузова велосипед, положил на стол три купюры, придавил их телефоном, который Зорьян оставил в бардачке. Смущенно проговорил:
– Ты больше не приходи. Мне неприятности не нужны.
Зорьян чего-то такого и ожидал, но все равно ощутил укол обиды. Как будто его обменяли на полторы тонны железного лома. И даже не цветного металла.
Он еще раз пробежался перед сном – на лапах, сбрасывая раздражение. Деревня была почти вымершей, свет горел только в трех домах, из одного из них доносились пьяные крики. Все, кто могли, уезжали. Он тоже когда-то уехал – пусть и не по своей воле. Надо бы понять, почему вернулся. Было время, когда он искренне ненавидел и эту деревню, и этот дом.
После прогулки Зорьян наелся картошки и улегся спать перед телевизором. Он подозревал, что завтра утром или днем охрана Домбровского нанесет ему визит – отдаст права, попытается припугнуть или уговорить молчать.
Предчувствия не обманули, воплотились в двойном размере. Явилась не просто охрана на двух джипах, а сам господин Венедикт Домбровский, на этот раз не на лапах, а в белых одеждах – как лучезарный ангел добра. Первым делом господин Домбровский вступил в коровью лепешку, валявшуюся на дороге. Зорьяну стоило больших трудов не расхохотаться, пугая всю округу. Он подавил смех и вышел на крыльцо с каменным лицом – всем своим видом напоминая ангелу Венедикту, что тот явился к оскорбленной добродетели. Не было никаких сомнений в том, что господин Домбровский уже знает основные вехи его биографии. Имея на руках права с настоящей фамилией, да подключив папины связи, можно многое выяснить.
Венедикт не подвел. Вытер ботинок о траву, подошел к крыльцу, потряхивая аккуратной черной челкой, ожег янтарным взглядом, вытащил из кармана права.
– Здравствуйте, офицер Бркович. Я приехал, чтобы вернуть вам документы и принести извинения за вчерашний инцидент. Я принял вас за оборотня, который месяц назад напал на меня на выходе из ночного клуба. Схожая комплекция, силуэт, движения. Несмотря на тщательное расследование, нападавшего не нашли. Мне показалось, что он явился в дом. Я удивился и даже немного испугался.
– Вам нанесли повреждения? – спросил Зорьян, забирая права.
– Он сломал мне руку. Подошел достаточно близко. Мне казалось, что я запомнил его запах. Сейчас я ни в чем не уверен.
– Очень жаль, что следствие не смогло установить личность преступника, – вежливо посочувствовал Зорьян. – Понимаю ваши опасения. Думаю, что нам стоит забыть этот неприятный инцидент. Я не буду подавать жалобу о похищении.
– Позвольте мне войти.
– У меня не убрано. Извините, не ждал гостей.
Пускать младшего Домбровского в избу не хотелось. Мало ли, чем обернется пребывание наедине. Альфа и омега, огульное обвинение в непристойном поведении… Зорьян в свое время от следователей таких историй наслушался, что шерсть дыбом вставала. С омегой, да еще и сынком миллионера, лучше держать ухо востро.
