– Когда, вы говорите, мы прибываем? – спросила Мэри.

– Без четверти два.

– Ну, тогда я посплю. Устала сегодня немного.

За южные пригороды они выбирались, казалось, целую вечность. Сельская местность здесь, насколько она могла видеть со своего места, значительно отличалась от того, что она видела из окна поезда, добираясь до Лондона из Ливерпуля. Здесь как-то помягче, решила она, глядя на манящие холмы и спокойные долины, пронизанные серебристыми речушками. Особенно живописными казались ей деревни с их коттеджами и невысокими древними церквями; деревни были связаны между собой дорогами, огороженными зарослями кустарника, и эти извилистые дороги с их плавными поворотами не собирались оправдывать современных представлений о том, каким должно быть перемещение с места на место.

Мэри открыла глаза в то мгновение, когда поезд остановился в Брайтоне, и у Руби осталось чувство, что фотограф лишь имитировала сон, чтобы не разговаривать с ней. Они вместе направились в главный зал вокзала.

Нетрудно было догадаться, кто из десятка людей, ожидавших внутри, будет сегодня их проводником. Человек средних лет с аккуратно подстриженными усами, в комбинезоне, в каком нередко видели премьера, с нарукавной повязкой, на которой виднелась нашивка – крупные буквы ОМО. «Не хватает только защитного шлема и рупора», – подумала Руби.

– Вы – дамы из «Пикчер Уикли»? Меня зовут Берт Ренфру, я из Отряда местной обороны. Это формальность, но я должен увидеть ваши пресс-карты и удостоверения личности.

Он внимательно просмотрел их документы, хотя Руби из собственного опыта знала, что лишь немногие могут отличить хорошую подделку от настоящих. Он вернул им документы, ухмыльнувшись едва ли не сочувственно.

– В наши дни осторожность не помешает. Кстати, мисс Бьюканен, вам следовало иметь при себе противогаз.

За несколько дней в Лондоне Руби заметила, что почти никто не носит с собой противогазов, но она, будучи иностранкой, не хотела привлекать к себе излишнего внимания. Каждый раз, выходя из своего жилища, она заставляла себя вешать сумку с противогазом на плечо. Мэри, очевидно, не испытывала на этот счет подобных опасений. Она не стала отвечать на слова мистера Ренфру, а просто уставилась на него прямым немигающим взглядом, пока он, покраснев, не сделал шаг назад.

– Я… я прошу прощения, что у меня нет для вас машины. Просьба пришла в последнюю минуту, а мы… мы тут были сильно заняты.

Настал черед Руби выступить в роли миротворца.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, и мы ничуть не возражаем.

– До берега тут недалеко, – добавил он. – Всего с полмили или около того.

Она шла в ногу с мистером Ренфру, терпеливо отвечая на его вопросы о причинах ее приезда из Америки и о ее мнении об англичанах, английской еде и английской деревне. Вскоре они дошли до последнего квартала домов и оказались на берегу. Перед ними лежали просторы Английского канала, громадного и безграничного, тянущегося непрерывно до горизонта.

– Мне сказали, вы хотите посмотреть, как город защищает себя от высадки, – сказал мистер Ренфру. – Решение закрыть берега было нелегким, но необходимым. Отсюда до французского побережья, как вы видите, семьдесят миль к югу. Враг всего в семидесяти пяти милях.

Руби вынула блокнот и карандаш, начала делать стенографические записи.

– Сколько времени нужно, чтобы добраться до Франции через канал? Я имею в виду мирное время.

– Немного. Шесть часов, иногда меньше, если условия хорошие.

Они пересекли дорогу, остановились у ограждений перед крутым спуском к воде внизу, и мистер Ренфру обратил их внимание на предпринятые оборонительные меры.

– Мадейра-драйв – дорога внизу – закрыта, перегорожена колючей проволокой. Весь берег, конечно, заминирован, а с пристаней снята обрешетка – вы видите там пустоты. Даже это ограждение будет на следующей неделе усилено колючей проволокой.

– А эти бетонные сооружения? Похожие на детские кубики, только гораздо больше?

– Ааа, эти. Мы бы не хотели, чтобы вы описывали их в подробностях. Там в одних оборудованы пулеметные гнезда, другие – просто препятствия. Со временем они будут надлежащим образом закамуфлированы.

– Понятно, – сказала Руби, делая записи. – В любом случае текст и фотографии нужно утверждать в Министерстве информации, так что можете не беспокоиться на этот счет.

– Странно это видеть, – сказал мистер Ренфру. – Обычно в такой летний день на пляже полно людей. На Троицу тут и камушка на берегу не увидеть – столько там народа. А теперь… теперь спуск туда может стоить вам жизни.

– Это как-то влияет на город? Ведь здесь всегда было любимое место отдыха туристов, так, да?

– Это в прошлом. Пока большинство отелей закрыто. Никто не хочет оставаться здесь, так близко к берегу. Да еще когда сам берег выглядит как поле боя. Но мы должны сжать зубы и пережить это. Такая же ситуация и во всех других городах на Канале.

– Люди боятся вторжения?

Он пожал плечами, устремив взгляд на море:

– Думаю, не больше, чем все остальные. Я сплю спокойнее теперь, когда здесь стоят защитные сооружения.

– А чем вы занимались до ОМО? – спросила она.

– Работал клерком в муниципалитете. И сейчас продолжаю там работать – за местную оборону денег не платят. Вношу свой вклад, как и все остальные.

Пока они разговаривали, Мэри работала с камерой – ходила туда-сюда, то наводила камеру на пристань, то на изящные фасады приморских отелей. Хотя ее работа и спровоцировала несколько подозрительных взглядов прохожих, присутствие мистера Ренфру придавало их действиям официальный характер и снимало все возможные обвинения в шпионаже.

Они прошли вдоль берега еще несколько минут, поравнялись с молодой женщиной с тремя детьми, один из них еще сидел в коляске.

– Приветствую, миссис Гудселл, – сказал мистер Ренфру. – Рад, что вы решили прогуляться и подышать свежим воздухом.

– Приветствую, мистер Ренфру. Все при деле, да?

– Верно. Эти дамы из журнала «Пикчер Уикли» в Лондоне. Будут писать статью о городе и его защитных сооружениях. Мисс Саттон, мисс Бьюканен, это моя соседка, живем на одной улице. Миссис Гудселл и ее детишки. Джонни, Стенли, и совсем малютка Кэрол.

– Рада с вами познакомиться, миссис Гудселл. Вы не будете возражать, если мы сфотографируем ваших детишек для статьи? – спросила Руби.

– Да нет. Если вы не будете писать, где мы живем и всякое такое.

– Нет, мы такого никогда не делаем.

Они спокойно наблюдали за детьми, которые безуспешно пытались взобраться на ограждение, отделявшее их от соблазнительных препятствий внизу, а камера Мэри все время щелкала, но так ненавязчиво, что дети, вероятно, даже понятия не имели, что их фотографируют.

– Вам, наверно, достается, – отважилась Руби, заметив темные круги под глазами миссис Гудселл. – Трое детишек – у вас, должно быть, много работы.

– Это да. Мальчики в младенчестве хорошо себя вели, а Кэрол по ночам такая капризная. Засыпает сразу, а потом через несколько часов просыпается, будто по будильнику. Ни одной ночи не спала спокойно. Я уже почти оставила надежду.

– Хорошенькая у вас девочка.

Миссис Гудселл просияла.

– Да, правда? Днем она вообще шелковая. Зато по ночам не дает мне покоя.

Остальная часть интервью далась ей легко. Руби узнала, что миссис Гудселл и ее муж выросли на одной улице в Брайтоне, поженились, когда ему было восемнадцать, а ей – семнадцать, как только им удалось уговорить своих родителей. Он служил в морском флоте и почти не бывал дома, и миссис Гудселл переживала, что дети его забывают.

– А что насчет опасности вторжения? Вас это тоже беспокоит?

– Не настолько, чтобы я не спала по ночам, – ответила миссис Гудселл, не спуская глаз с Джонни и Стенли. – Сирены во время налетов беспокоят – это да. Только я уложу Кэрол, как они начинают.

Старший из мальчиков, Джонни, устав от попыток преодолеть преграду, пришел послушать, о чем говорят взрослые.