Нам ничего не оставалось, как пойти жить к родственникам.
Поселились мы в доме покойного Спироса Николопулоса на улице Стратигу Калари в доме номер 21. Там жили вдова брата Спироса Иоанниса тетя Маранфи, с матерью и сыном Костасом, и однокашница Маранфи Элени Параскева, о которой я уже упоминал как о директоре моей школы. Вместе с моей мамой Розой они составляли колоритную группу выпускниц института «Арсакион».
В доме была своеобразная, почти музейная, атмосфера – в прихожей стоял бюст Спироса, бережно сохранялись его библиотека и архив. У тети Маранфи наша семья прожила около года. В начале 1944 года мы переехали на улицу Парнисос, где муниципалитет предоставил нам в аренду пустовавший дом. Там мы прожили до освобождения Афин. Странно, но каждый раз, переезжая в новый дом, мы как бы начинали жить в новом мире, с новыми родными, друзьями и т. д.
Я хорошо помню, как 12 октября 1944 года зазвонил колокол нашей церкви Св. Димитрия. Одновременно зазвонили все городские колокола: немцы покинули Афины. Продвижение Красной армии по Дунаю угрожало им окружением, поскольку закрывало выход с Балканского полуострова. Так что немцы уходили из города весьма поспешно. Солдаты и офицеры вермахта собрали вещи, сели в свои грузовики и уехали. В нашем доме от них осталась только чужая мебель, конфискованная для нужд немецкой казармы, и рисованный портрет Гитлера с назидательной записью о величии фюрера, выполненной от руки в готическом стиле на обороте.
В итоге немцы ушли, как и пришли, через Северную Грецию и Югославию, оставляя за собой разрушенные автомобильные и железные дороги. Возможно, что и Афины могли бы сильно пострадать при немецкой эвакуации, но, как потом стало известно, отступление немцев из города осложнили бои с силами подвижных отрядов 1-го корпуса ΕΛΑΣ, стремившегося воспрепятствовать разрушению немцами важнейших городских объектов, дорог и электростанций. Благодаря этому особых разрушений в Афинах не было, электричество работало, на улицах шла более или менее нормальная жизнь.
Одновременно британские и греческие войска с итальянского фронта в символическом количестве десантировались в пелопонесском порту Патрас во главе с министром обороны правительства Греции в изгнании Панайотисом Каннелопулосом. Их встречали эласовские почетные караулы. Партизаны, кстати, были довольно плохо одеты – униформ у них не было, так же как и приличной обуви. Некоторые носили на головах немецкие каски, на которых было написано «ΕΛΑΣ».
Созданное немцами марионеточное коллаборационистское правительство развалилось, а его члены разбежались по домам. Улицы Афин пестрели флагами и были переполнены людьми. То тут, то там образовывались стихийные группы, где пели и танцевали, а также качали военных – британцев и греков, вернувшихся из Италии и Египта. Как я понимаю, так же чествовали членов ΕΛΑΣ в рабочих районах города.
В общем, в те дни в сердцах моих соотечественников царили восторг и надежда на счастливое будущее – дорога для прихода к руководству страной легитимных греческих властей была открыта. Однако политическая ситуация была очень непростой. Помимо короля Георга и правительства в изгнании в Каире, находившегося там с 1941 года, финансировавшегося британцами и признававшегося легитимным союзниками, в Греции с марта 1944 года действовало так называемое «правительство в горах», созданное левыми партиями и провозгласившее курс на «народную демократию». Это правительство, также известное как Политический комитет национального освобождения (ΠΕΕΑ)[42], возглавлял социалист и близкий друг моего отца Александр Сволос, однако его фактическим лидером был коммунист Георгиос Сиантос.
По сути, Комитет представлял собой временное правительство, созданное в противовес прогерманским афинским коллаборационистам и роялистскому «эмигрантскому» правительству в Каире, не признававшемуся левыми силами. Это правительство опиралось, с одной стороны, на уже упоминавшийся ранее Национально-освободительный фронт (ЕАМ), который к 1944 году превратился в массовую политическую организацию, объединявшую представителей четырех греческих левых партий и симпатизировавших им патриотических сил, и с другой – на Греческую народно-освободительную армию (ΕΛΑΣ), созданную в декабре 1941 года как военное формирование ЕАМ и возглавлявшуюся кадровым полковником Стефаносом Сарафисом и коммунистом Арисом Велухиотисом[43]. C 1943 года объединение имело собственную дипломатическую миссию, через которую шли связи с коммунистами за рубежом, а также с западными союзниками.
ЕАМ-ΕΛΑΣ были безусловными лидерами в движении греческого сопротивления и претендовали на центральную роль в политическом устройстве послевоенной Греции. На пике своего влияния ЕАМ насчитывал около полутора миллиона членов, в том числе по 70 000 человек в ΕΛΑΣ и ее действующем резерве и 400000 человек в ΕΠΟΝ, Объединенной Всегреческой организации молодежи[44]. Преобладающее влияние левых сил в стране подтверждают и послевоенные исторические исследования, свидетельствующие о том, что к моменту освобождения Греции от немецкой оккупации выражающее интересы EAM «правительство в горах» фактически осуществляло власть почти на всей территории Греции[45]. Местные комитеты ЕАМ также действовали по всей стране, занимаясь как военно-политическими, так и экономическими и социальными вопросами.
Несмотря на то что ПЕЕА пользовался поддержкой значительной части населения страны, англичане его не признавали и намерены были всячески препятствовать захвату власти в Греции коммунистами. Тем не менее это была сила, с которой надо было считаться.
Интересно, что ЕАМ и ПЕЕА получили поддержку у большинства военных моряков, служивших в соединениях греческих ВМС, базировавшихся в Каире, Александрии и Порт-Саиде. В апреле 1944 года там вспыхнули волнения, связанные с деятельностью антифашистской военной организации, пытавшейся оказать давление на правительство в изгнании во главе с Эммануилом Цудеросом с тем, чтобы заставить его признать ПЕЕА как основного партнера и действительного представителя Греции и сформировать правительство национального единства.
Восстание было практически всеобщим, к нему присоединился даже командующий флотом адмирал Константинос Александрис. Однако британцы потребовали от греческого командования немедленно подавить беспорядки, пригрозив в противном случае потопить греческий флот в Александрии. Этим вопросом занимался лично Черчилль. В итоге операцию по блокированию мятежников проводили силами британцев заменивший Цудероса в ходе этого кризиса новый премьер-министр Софоклис Венизелос и новый командующий флотом Петрос Вулгарис. К концу операции из 30000 греческих военнослужащих на Ближнем Востоке 20000–22000 солдат и офицеров оказались в британских концентрационных лагерях в Египте, Эритрее, Судане и Ливии.
Другими претендентами на политическое влияние были патриотические группировки правого, антикоммунистического толка, в том числе Национально-республиканская греческая лига (ΕΔΕΣ) Наполеона Зерваса[46] и в меньшей степени Национальная социальная оборона (ΕΚΚΑ) Димитриса Псарроса[47], с того же 1943 года находившиеся в состоянии ожесточенной борьбы с ΕΛΑΣ.
В их рядах находилось немалое число военнослужащих старой греческой армии. Вообще, еще в 1941 году в этой армии произошло размежевание – одна часть ушла к коммунистам и примкнула к ΕΛΑΣ, тогда как другая пополнила собой вышеупомянутые группировки, существовавшие при поддержке англичан. Немцы старались не воевать с антикоммунистами и де-факто к 1943 году сделали из них коллаборационистов, вошедших в «батальоны безопасности».
Уже с начала 1944 года – когда после поражения в Сталинграде и Северной Африке немцы начали отступать под натиском Красной армии в Центральной и Южной Европе и перспектива освобождения Греции стала реальной – начались многосторонние переговоры между основными греческими партиями и политическими группировками. В мае того же года состав нового правительства, которому предстояло действовать от имени короля, был согласован. В результате достигнутого компромисса «правительство в горах» было интегрировано с «правительством в изгнании» в демократическом правительстве национального единства. Новое правительство включало представителей всех политических сил Греции, кроме коллаборационистов. ΕΑΜ, рассчитывавший обеспечить себе долю министерских постов, соответствовавшую политическому весу организации, в итоге получил только четверть этих постов.
