– Ты всегда любила баловать своего мужа, ящерка моя, будь хорошей девочкой, слушайся меня, и все у нас будет хорошо, – завораживающим тоном убеждает, я лишь киваю болванчиком, а сама забиваюсь в угол стенки, упираясь пятками в матрас.

Мой муж, которого я не помню, выходит из комнаты, а я стыдливо потупляю взор, краснея от кончиков пальцев до самой макушки от того вида, который открылся, когда он прошел боком мимо кровати. Прикусываю губу, выискивая взглядом собственную одежду.

И отчего меня не покидает чувство, что я – добыча в цепких лапах зверя?

Нахожу в уголке на стенке маленькое пыльное зеркало, протираю ладошкой и вглядываюсь в отражение. Оттуда на меня смотрит незнакомая мне девушка с рыжими локонами, волнами спадающими на грудь. Голубые глаза с недоумением глядят на меня в ответ. Родинка на виске выгодно подчеркивает хрупкость и утонченность черт лица, вот только… Не знакомо. Никакого отклика внутри.

– Кто ты? – шепчу, глядя на свое отражение.

Поднимаю руку и касаюсь розовых пухлых губ. Моя копия повторяет за мной, проводя пальцами по отчетливому контуру. Хлопаю ресницами, чувствую легкое головокружение. Выжидаю несколько секунд и накидываю на себя одежду, лежавшую все это время аккуратно на добротном деревянном стуле. Платье немного грубоватое, никаких изысков, от холщовой ткани неприятно чешется кожа. Неужели это моя жизнь? Кладу руку на сердце, но оно не дает мне желанного ответа, лишь продолжает свой размеренный ровный стук.

– Скоро у тебя будет достойный гардероб. Слово первородного, – раздается вдруг снова голос мужчины.

Все еще незнакомого, немного пугающего, отчего мне даже страшно задавать вопросы. И стыдно, что я его не помню. Ведь он смотрит на меня так, словно… Я – вся его вселенная.

– Мы недавно сюда переехали? – задаю закономерный вопрос, ведь жилище не выглядит обжитым.

Повсюду пыль и разруха, будто мы бежали и заселились сюда в спешке. Не чувствуется женской руки.

– Идем, я покажу, как пользоваться печью, – протягивает мне свою крупную ладонь.

Коробит, что он проигнорировал мой вопрос, но желудок урчит, так что я поднимаю руку и кладу свою маленькую ладошку в его – крупную и мозолистую.

– Послушная хор-р-рошая жена, – порыкивает он, скалясь и прожигая меня темным горячим взором, внутри которого обещание чего-то обжигающего и плотского.

Задерживаю дыхание, опасаясь, что сейчас он накинется на меня и подомнет под собой, кидая на кровать, словно первобытный дровосек. Но он, будто повоевав с самим собой, притягивает меня ближе к своему мощному телу и так ведет к самому большому помещению в доме. Там, в одном в углу стоит печь, а с противоположной стороны входная дверь и окно, с которого удобно наблюдать как за тем, что происходит внутри жилища, так и за внутренним двором. Посередине стоит стол и стул, почему-то один, но пока это не вызывает у меня вопросов, ведь я замечаю, что на гладкой поверхности обеденного стола лежат четыре зайца. Мертвые.

– Туши я уже освежевал и разделал, посуда в шкафу. Свари мясо в казане, поставь его на печь, она затоплена. Иногда подкидывай дрова, если огонь начнет затухать. Баня пока растапливается, я осмотрю периметр и вернусь, Лала, – говорит, не прерывая зрительный контакт, а после вдруг резко хватает за талию и поднимает на уровень своих глаз. – Из дома не выходи, поняла? Вернусь, поговорим.

– Но… – пытаюсь вставить хоть слово, но он не дает, властно целует в губы.

Даже в этом проявляет доминантность, контролируя каждое движение, направление и ощущение. Прерывается лишь в тот момент, когда я уже не могу дышать. Чувствую, что он готов продолжить, но мои не натренированные легкие – единственная тому помеха.

– Слушайся, жена, – порыкивает, а после подставляет мне щеку. – Целуй, и я пойду.

Именно в эту секунду я теряюсь и краснею, чувствую, как быстро пунцовеют мои щеки. Молча тянусь, складываю губы трубочкой и касаюсь его жесткой от щетины щеки.

– Умница, – хвалит и опускает, наконец, на деревянный пол.

От моего веса половицы слегка скрипят. Мужчина хлопает меня чуть ниже спины, подталкивая к столу, а сам решительно идет к выходу, преодолевая расстояние размашистыми шагами. Вздрагиваю, когда слышу стук двери. Поворачиваюсь воровато к окну, встаю на носочки и вытягиваю шею, вот только лишь разочарованно вздыхаю. В тишине разливается звук поворачивающегося в замке ключа.

Муж меня запер, оставив в одиночестве. В голове целый рой вопросов, но их придется отложить. Поворачиваюсь и иду к шкафу. Нужно приготовить еду. Отчего-то чувствую, что это важно, и гневить мужчину нельзя. Полагаюсь на свои ощущения, ведь кроме них у меня ничего нет.

После ухода мужа проходит несколько минут. Я стою все это время с ножом в руках, гипнотизируя разделанные туши зайцев. Еле как нарезаю на более мелкие кусочки мясо, наливаю из ведра, стоящего в углу комнаты, воду в казан, который нашла в шкафу, и кладу туда нарезанное.

– Шшш, – от печи идут брызги, когда вода попадает на раскаленную плоскость.

Не больно, но было неожиданно, словно я никогда раньше этим не занималась. Хотя в памяти вроде хранится информация о том, что мясо варят именно так. Закрываю крышку, а сама, воровато оглянувшись по сторонам, иду осматривать дом. Неказистый, деревянный, разваливающийся. Отовсюду веет древностью и трухой. Брр.

Возвращаюсь к печи и только потом посматриваю на окно, подхожу ближе и гляжу через стекло на двор. Снаружи виднеется маленький сарайчик с закрытой покосившейся дверцей, в центре мини-дворика бревно с наколотым на него острием топором. Тем самым, которым орудовал мужчина. Подтягиваю стул к окну и смотрю через него, ощущая тягу выйти наружу. Периодически кидаю взгляды на ручку двери, но она ведь закрыта на ключ, да и чувство такое, словно даже попытка выбраться сродни ужасной ошибке. Внутри поселился безотчетный страх. Не знаю, сколько проходит времени, но в какой-то момент вижу мужа, выходящего из леса и хмуро посматривающего по сторонам.

– Ой, – подрываюсь, возвращая стул на место, бегу к печи.

И когда ключ снова поворачивается в замке, я стою к двери спиной, сердце мое гулко бьется о ребра, а сама я посматриваю на мясо. Вода кипит, а в ней какая-то коричневая пенка. Что это, интересно?

– Я вернулся, др-р-ракоша, – его рык, полный довольства, затем шаги, поцелуй в чувствительную шею.

Наблюдаю за ним краем глаза. Он отходит к столу и вертит что-то в руках, казалось, внимательно изучая. После снова выходит во двор и затаскивает охапку дров, которую наколол в прошлый раз, в сарайчик. Возвращается и садится за стол. Собираюсь с духом и решаюсь, наконец, все разузнать. Не укусит же он меня, в самом деле.

– А как… – только подаю голос, как его глаза сразу же находят меня в углу печки.

Замолкаю, ведь его звериные змеиные глаза, казалось, каждую минуту отслеживают мои передвижения. Даже когда он снаружи дома, занимается делами на улице, меня не покидает ощущение, что мужчина всегда знает, где я и что делаю. Будто все его рецепторы настроены на мою волну.

– Что ты хотела спросить, др-р-ракоша?

Он в хорошем настроении. Чувствую это по тому, как звучит его голос, переливчатой трелью отзываясь в моей груди, в изгибающейся на лице улыбке и сверкающим наслаждением глазам.

– Прости, я ничего не помню. Мне очень стыдно, правда, но я не… – тяжело дышу, кладу руку на свою вздымающуюся грудь.

Мужчина соскальзывает со стула так плавно, что не оставляет сомнений в своем родстве со змеями. Делает несколько широких шагов в мою сторону и останавливается напротив. Берет мое лицо шершавыми крупными ладонями, поднимает голову и вглядывается в глаза. Мрачнеет.

– Это все моя вина, дракоша, – покаянно качает головой, целует меня в лоб. – Я не уследил, и на тебя напали мои враги. Ничего не болит, моя хорошая? Надеюсь, память к тебе снова вернется. Обещаю, что они пожалеют, что причинили тебе вред.

И такой заботой отдают его слова, что мне мгновенно становится стыдно за свои крамольные мысли. Опускаю глаза на его подбородок, боясь встретиться с его прозорливыми очами взглядом. Кажется, что он сразу же прочтет все те сомнения, что все это время вертелись у меня в голове.