В нашем зачумленном Северном Москинске дети-амфибии — вполне обычные представители. Им по закону положена муниципальная помощь. Не ахти какая, но выжить можно. Один осколок благотурина, заряжающий воду специальными свойствами, чего стоит!

Но тетушка Ойле упорно отказывалась от всякой помощи. Она панически боялась, что взамен социальных льгот Дин Дона могут забрать. Тетя ни с кем не делилась историей рождения сына, но папа как-то мне рассказал, что у нее для опасения были серьезные причины. До беременности тетя Ойле работала помощником врача на акваферме и закрутила там роман с кем-то из больших начальников. Когда ее возлюбленный узнал, что Ойле забеременела, захотел ребенка отобрать. Тетушка его опередила. Она быстро уволилась. И с тех пор скитаются с сыном по съемным квартирам, а в каждом работнике социальной службы видится ей потенциальная угроза. Неизвестно, насколько длинные руки у ее бывшего.

— Мы найдем, как заработать на новый аквариум, — пообещала я тете.

— Что ты! — Тетушка заохала. — Сама еще дитя. Идем чай попьем, и спать ляжешь. А завтра видно будет, глядишь, до чего-нибудь и додумаемся.

На кухне тетя повернула в батарее над плитой задвижку и слегка усилила свет в лампах. Достала из железной банки овсяное печенье и уложила передо мной на стол.

Сама выдвинула из-под стола пустой газовый баллон с плоской крышкой и уселась сверху. Печенье оказалось ужасно твердое, хранилось, наверное, не меньше месяца. Уставшая от моих тяжелых вопросов, тетушка принялась болтать обо всем на свете, про их с отцом детские приключения и шалости — эти истории я слышала с малых лет, и рассказывали они их обычно вдвоем. Мне постоянно казалось, что папа вот-вот ворвется к нам в своей старенькой потертой куртке с шутливой и своей любимой фразочкой «Мастера вызывали?», и тогда я очнусь от этого кошмара.

Но никто не врывался, а тетин рассказ не прекращался.

Слушала ее вполуха и кивала.

Если тетя не догадывается, что на самом деле приключилось с родителями, а полиции я не доверяла, то мне остается только одно — докапываться до правды самостоятельно. И начать нужно как можно скорее…

Сегодня ночью, ну… или в крайнем случае, завтра, когда высплюсь и наберусь сил.

Сердце мое перестало раненой птицей трепыхаться в грудной клетке, и я глубоко вздохнула. Тихонько, незаметно тетушкина мерная речь притупила мою бдительность и отвела боль куда-то в тень. Горячий чай из мелиссы, которая росла у тети на подоконнике, показался мне снотворным зельем.

«Утро вечера мудренее», — так всегда говорил мне папа.

Но следующее утро «мудренее» не стало.

Глава 9

Ощущение было такое, будто мне на голову вылили ведро воды.

Вернее, допускаю, что именно такое же смешанное чувство испуга и недовольства испытывает человек, которого неожиданно облили холодной водой. В коридоре громко разговаривали, местами срываясь на крик и даже ругань.

Я услышала знакомый голос тети. Она то слезно кого-то о чем-то упрашивала, то принимала жалкие попытки угрожать.

Конфликт разгорался.

С трудом разлепив глаза, повернула голову в сторону аквариума и в блеклом утреннем свете увидела Дин Дона. Тот не спал, сидел спиной к наружной стенке аквариума и, прикрыв уши ладошками, раскачивался в стороны. Взглянула на часы — половина восьмого утра. Кому в такую рань потребовалось выяснять отношения с моей тетей?

Я подскочила с кровати и, накинув поверх ночнушки тетин халат, который она вчера дала, выглянула из спальни в коридорчик.

— Вы, что ли, глухой?! — кричала тетя Ойле. Заспанная, с взъерошенными волосами, халат распахнут. Моего появления она не заметила — все ее внимание было направлено на внушительных размеров мужчину в черном, застегнутом по самую шею пальто. Он стоял у входной двери, занимая собой добрую половину и без того узенького пространства.

В тусклом свете старенького светильника, разливающего по стенам бледный желтый цвет, разглядела черную бородку клинышком. В правой руке он держал помятый лист бумаги.

— Тетя? — окликнула я.

— Мон, Мон! Ты только послушай, что несет этот человек! — Тетя оглянулась и кинулась ко мне, в бессилии заламывая руки. — Государство хочет украсть у меня сына!

— Что значит «украсть»? — Я перевела дыхание и уставилась на незнакомца.

— Вот! — Тетя вновь повернулась к мужчине в пальто и начала тыкать белым тонким пальцем в бумагу, которую он держал. — Это письмецо говорит, что не пойми кто имеет право забрать Дин Дона. Моего сына!

— Пожалуйста, перестаньте кричать, — закатив глаза, проговорил мужчина. — Если вы внимательно прочитаете, то лучше разберетесь в предписании. Ни о какой краже речи не идет.

— Я вам не верю! — взвизгнула тетушка. — Мон, дорогая! — Она обернулась ко мне. — Пожалуйста, прочитай внимательно эту писульку. У меня сил не осталось на этого несносного человека!

— Разрешите? — Придерживая левой рукой халатик, чтобы не оказаться перед неизвестным мужчиной в ночнушке, я протянула руку.

Он отдал мне письмо.

Второй день подряд приходится читать ужасные письма!

Я подошла поближе к светильнику и пробежала глазами по всем пунктам занимающего целый лист предписания. Вкратце, в нем сообщалось, что, если в ближайший месяц тетушка не обеспечит сыну-русалке аквариум согласно его возрастным потребностям, мальчика перевезут в социальный приют «Счастливый дом». Там ему обязуются предоставить специальный уход и чуткое обслуживание.

Все это — слово в слово — я повторила тетушке. Выслушав меня, она прикрыла глаза и так в тишине простояла с минуту. Потом сделала глубокий вдох и посмотрела на здоровяка в плаще.

— Будьте добры, — обратилась она к нему предельно вежливым тоном, — обернитесь.

Брови мужчины поднялись.

— Что, простите?

— На выход! — Тетя сорвалась на крик и кинулась выпихивать нежеланного гостя в подъезд.

— Да что б вы знали, счастливый дом у моего сына здесь! — кричала она, сражаясь с дверным замком. Гость отпрянул и вжался в соседнюю стену. — Там, где его мать и сестра. Вы ему даром не нужны со специальным уходом и чутким обслуживанием!

Замок не поддавался, и тетушка перекинула свои усилия на мужчину. Принялась без разбору колотить его по груди и плечам. Пытаясь утихомирить тетушку и не давая себя избивать, мужчина прятал лицо руками.

Я кое-как втиснулась между ними, чтобы помочь тете открыть замок.

— Да поймите, — посланец социального приюта не терял надежды убедить разъяренную мать, — это приют домашнего типа. Ваш сын ни в чем не будет нуждаться. Безглютеновая диета, регулярная биокоррекция, групповые занятия с подобными видами! Где вы подобное найдете? И к тому же это ж не навсегда! Вы пока подыщете приличную работу.

Откуда, интересно, у бедного муниципалитета такие возможности?

Они, что ли, всех амфибий города содержат в таких условиях?

Раздался щелчок.

Тетушка перестала колотить представителя радеющих за бедное население. Я изо всех сил потянула на себя дверь, ручка больно впилась в ладонь, но все-таки вертушка поддалась.

— Месяц, говоришь? — проговорила Ойле ледяным тоном.

— Ну… там я не один приеду, а с оценочной комиссией и… эвакуатором.

— Ну вот тогда и поговорим! — Кивком головы Ойле велела мне отойти от двери.

Не успела я послушаться, как тетя с героическим выражением лица дернула за ручку и выпихнула мужчину из квартиры. И со всей силы захлопнула за ним дверь.

Обернувшись ко мне, она зарыдала, спрятав опухшее, залитое слезами лицо в свои сухие белые руки.

Глава 10

После приключений в коридоре тетя покрутила еще раз дверную вертушку — надежно ли закрыт замок, а потом отправилась на кухню и села за стол перед разложенным шитьем. Я пошла за ней следом. Сердце колотилось как бешеное. Взяла с полки над столом алюминиевую кружку, наполнила ее водой из чайника до самых краев и выпила.

За Дин Дона было очень страшно.

— Чует мое сердце, никакие это не социальные службы, — качая головой, запричитала Ойле.