Или из-за них?

Томми бился со сверстниками ради Таббо. Томми не спал ночами, держа телефон у уха, ради Ранбу. Томми все делал для них. И у него же все в порядке. Да, иногда его родители исчезали на несколько дней..или недель. Да, у него умерла мать, но по виду, он вообще не придавал этому значения. Так что, у Томми не было причин для столь радикального поступка...верно?

С каждой мыслью становилось все хуже. Как же Таббо был слеп. Какой он идиот. Худший друг. Мудак.

Он чуть не убил Томми.

К горлу подкатила желчь. Желудок яростно бурлил, желая наказать шатена. Глаза щипали и из них брызнули слёзы. Казалось, что целый мир давил и оттягивал грудь. Мир, который уронил атлант.

Рядом оказался куст. Подбежав к нему, изо рта Таббо хлынул поток щелочной кислоты и ужин. Ранбу присел рядом и круговыми движениями стал растирать спину.

Сэм не отрывал усталых глаз от Томми. Казалось, что если он хотя бы моргнёт лишний раз, то ребёнок растворится. Станет всего лишь видением, а настоящий мальчик уже давно остыл за столом, празднуя так и не сбывшееся четырнадцатилетие.

И лишь луна, опустившаяся сегодня слишком близко к земле, была свидетелем горя некровной семьи.

Когда Томми проснулся, то первой его мыслью было “У меня получилось?”, но та быстро испарилась с приходом боли. Грубая ткань бинтов натирала запястья, а под одеялом было слишком жарко. Может, если он останется здесь, то сварится заживо? Или стоит подковырнуть швы и пустить кровь? А если хорошенько удариться головой о стену или косяк кровати?

Мысли были такими соблазнительными, но тело насквозь прошивала боль и изнеможение. Томми не был уверен, хватит ли ему сил просто повернуть голову.

Однако, бинты и боль подтверждали, что прошлой ночью за ним пришли.

И он снова всем мешал. Такой жалкий. Он даже умереть не способен! Бесполезный. Глупый. Эгоистичный.

Разочаровывающий.

По щекам стекали горячие капли. Волосы прилипли ко лбу, а вокруг было так жарко.

Фил был прав. Техно был прав. Даже Уилбур был прав. Все были правы и правильно поступили, раз оставили тебя. Он не заслуживает жизни, вот только судьба тебя тоже не любит. Прислала тех, кто был ближе всех, а потом бросили. Очень смешно. Великолепная шутка, пожалуй, лучшая комедия месяца.

А что будет дальше? Наиграются в спасителей, а потом сдадут в психушку? Или просто снова оставят один на один с синим маркером и кухонным ножом.

Ты-всего лишь игрушка для самоутверждения. Всего лишь удобный ребёнок для уборки дома. Всего лишь компьютер для вычисления уравнений и заработка золотых кубков и красивых грамот. Ты-не человек. Разочарование.

Ничто.

Томми утягивает под воду собственных мыслей. Тащит на самое дно, и даже свет не проникает под темную толщу. А конца все не видать. И ухватиться не за что.

Томми, ты меня слышишь? спокойный твердый голос слишится с поверхности. Тянется узким прутиком, за который Томми отчаянно цепляется.

Он чувствует, как откидывается горячее одеяло и как воздух холодными волнами катится по телу. Как его обнимают и что-то бормочут. Может, заверения о том, что все будет хорошо, а может, и просто утешения.

Но одна фраза вытягивает Томми из-под воды.

-Тебе разрешено злится.

И платина мыслей трескается.

И как это мог допустить Фил? Этот старый пень. Мудак и просто ужасный отец. Он должен был поддерживать Томми после смерти Кристин. Он должен был хлопать его по плечу и говорить, как гордиться им. Он должен был быть на каждом ёбаном вручении наград. Этот пиздабол должен был выполнять обещания поиграть после работы.

А Уилбур? Сука, решившая, что все грехи человечества можно свалить на его детские плечи. Тварь, что ни разу не впустила Томми в комнату, после очередного кошмара, а мальчишка продолжал колотить крошечными кулачками по двери, ведь знал, что сейчас из темноты коридора выйдет монстр, но сейчас, Томми понимает, что монстр был не в темноте, а по ту сторону двери.

И Техно, который попросту стоял в стороне. Видел всё, что творят другие, но предпочитал не вмешиваться, дабы не потерять статус папиного любимчика.

-Тебе можно жалеть себя.

Как же он мог такое допустить? Он-всего лишь ребёнок. Он должен играть в приставку, а не драить дом, пока отец в недельной командировке. Он должен дурачиться с друзьями, а не думать, сможет ли он сегодня поесть. Он должен был праздновать четырнадцать лет, а не сидеть с ножом у кожи. Его подарком должна была быть новая игра или красивая фигурка, а не удушающая тишина пустого дома.

Он должен был мечтать о счастье, а не о смерти.

Он всего лишь ребёнок.

И Томми заревел. Заревел как и подобает маленькому мальчику. С яркими красными пятнами на лице и прерывистыми вздохами. Ревел по несправедливости и бессилию. Ревел по лишеному детству и самому себе. Ревел, а слёзы все не кончались. Как только заканчивалось одно грустное воспоминание, находилось другое. И каждое из них пряталось раньше, будто не желало выходить из потемок разума. Но всё вскрылось, стоило лишь увидеть то, что Томми отчаянно не желал признавать.

У Тесея была дерьмовая семья.

Тесей не был разочарованием.

И Томми это признал.

И заревел лишь сильнее, как будто в два голоса.

И Сэм был рядом.

И Туббо с Ранбу тоже обвились руками вокруг трясущегося Томми.

И в сердце, полное глубокой печали и ненависти, а ныне пустое, скользнул лучик тепла.

И уже кажется, что не так все плохо.

-Томми, ты сегодня ел? -Сэм садится на кровать.

-Ага

-А что ты ел?

Блять.

-Кашу?

-Ты ненавидишь кашу и не съешь ее даже под пытками.

Прошло всего несколько дней после того “случая”. Томми тяжело давалось снова есть, ходить в душ и жить в целом. Он не думал, что забота о себе вдруг может стать непреодолимой задачей. Когда он делал это раньше, то просто принимал как повседневную рутину.

-Хочешь я тебя накормлю?

А вот забота со стороны окружающих была ошеломляющей. Унизительно, но в какой-то мере даже приятно.

-Хорошо.

Есть тяжёлую пищу было также сложно. Томми не мог смотреть на картофель, мясо и сладости, и не вспоминать “случай шесть дней назад”. Что было полезно, так это то, что и Ранбу теперь было сложно смотреть на сигареты. Маленькая победа.

А пока что, Сэм кормил его яблочными дольками и делился последними новостями.

Прошло несколько недель. Наступил последние месяц лета, а с ним спала давящая жара.

Из дома куда-то пропали все острые предметы, холодильник был наполнен фруктами, которые Томми не покупал, а когда он слишком долго сидел в ванной, то в дверь обеспокоенно стучали.

Томми понимал, что ему не доверяют, но винить их не мог. Но внимание, в котором он купался не могло не впитываться в поры. Томми был как губка в пустыне, когда в ней полил дождь. Он стремился ко всему, засовывая свою гордость куда подальше. Любое прикосновение, похвала или просто взгляд. Ничего не скрывалось от ненасытного парня.

И, пожалуй, вершиной этого стало одно утро на небольшой кухне.

Туббо и Ранбу тоже были здесь. Они в целом не отлипали от Томми.

К нам в город приезжает ярмарка, издалека начинает взрослый.- и один мой знакомый, совершенно случайно нашел несколько лишних билетов.

Ранбу и Туббо весело переглядываются. Томми неверяще смотрит на отца учителя.

-Говорят, там будут выступать ” feral boys”.

И тогда Томми понимает, что пропустить такое он просто не имеет права.

Ярмарка в честь конца лета и начала осени пахнет как пирог с яблоками и свежей землёй. Выглядит она как ожившая славянская сказка и мечта фермера. А на вкус она как тепло и корица.

Всю площадь занимают шатры и ларьки. Куча бочек с водой и яблоками, стенды с дротиками “Дарц” и шариками и прилавки с выпечкой из слоёного теста, вокруг которых держится стойкий запах тыквы и ванили. Вязаные свитера, шапки и носки, веселящиеся дети и их родители, и тут, Томми понимает, что не чувствует себя самостоятельным крутым взрослым. Он просто чувствует, что ему четырнадцать и как маленький ребенок бежит рассматривать фарфоровые фигурки с горящими глазами.