Смех заменяет пара всхлипов. Тесей поднимает голову и глаза его похожи на небо, которое ничего не загораживает. На неподвижный весенний ручей. На озеро, без единой ряби. И залиты они надеждой. Такой большой, что кажется сейчас вытечет вместе со слезами. И все это почти невозможно если только-

-Ты прав, Уилби,

Надежда не бессмертна.

-Мы были.

-глаза принадлежат мертвецу.

Тесей отрывает от себя конечности чужого человека.

Томми понял, что он кое-что чувствует. Что он обижен. Что он зол. А ещё, что он больше не чувствует распирания изнутки. Пузырящейся под кожей крови.Что больше не чувствует Тесея. Что он ничего не чувствует внутри.

Знаете, раньше я думал, что это я убил Тесея. глубокий вздох,- Теперь, я понимаю, что это сделали вы.

Он поднимается по лестнице. Никогда ещё тишина не была такой громкой.

Дверь хлопает.

Внутри начинается буря. Где он? За что? Почему он исчез? Томми пытался убить Тесея, пытался задушить, а он все находил лазейки. Выскакивал, стоило лишь расслабиться. И чтобы он заткнулся потребовалось лишь подтвердить то,что он и так знал?

Томми не был экспертом в анатомии или чем-то еще, но теперь он был почти уверен, что знает, как ощущается трение металла о кость. Его тянуло, растягивало, скручивало и рвало всеми возможными способами. Оно обжигало, как горячее пламя, но в то же время было таким, таким холодным, и ему казалось, что на него вылили ведро ледяной воды. Он уже чувствовал головокружение и тошноту, и он полностью осознавал, что это было только начало.

Почему внутри так пусто? Где хоть грамм той надежды? Почему нет всепоглощающей ярости? Почему так холодно и больно? Он ведь и так знал правду, доказывал самому себе и в то же время не верил.

И он не может поверить, не может осознать, не может дышать. Горячие капли катятся по щекам и в тишине падают на ковёр. Тело сводит судорогой и постеры, стены, пол и окружение плывет перед глазами. Нос щипет вместе с глазами, а лёгкие горят пламенем. Горло не издает даже мычания, да и зачем? В чем смысл? Никто не придёт. Никогда не приходил.

Взгляд скачет по комнате, и ничего не отзывается в душе. Ни красная гитара, ни две поделки, ни сотни снимков. На плече ещё висит портфель. Портфель красный. Что ещё красное? Его обувь красная. Ручка, упавшая под стол, красная. Гитара красная. А под руками грязный ковер. И толстовка трётся о кожу. Волосы прилепают ко лбу. Дышать чуть легче.

Он не может здесь оставаться.

Меня больше ничего здесь не держит.

Пора плыть к суше.

Единственный вход в комнату заперт собственными руками, но не единственный выход.

В рюкзак быстро летят блокнот и карандаш. Немного одежды и тайник с зарплатой. Две палочки и блистер с мелатонином. Фотография напротив кровати. Два слова. Шесть букв. Три слога.

Я живой.

На обратной стороне дата. Третье августа две тысячи шестнадцатого года.

Защёлка окна издает металлический щелчок. Томми рад, что его руки так и не дошли до того, чтобы очистить территорию дома от сугробов.

Он проделывал этот ритуал десятки раз, но каждый раз как первый. Сейчас упадет на мягкую подушку или там окажется лёд? Все может наладится, а может исчезнуть в одно мгновение. Знакомо, не правда ли, Тесей?

Обращаясь к чулану, он ничего не слышит. Похоже, он действительно выйграл право на владение собственным телом. Почему же это ощущение как поражение?

Колкий воздух насыщает кровь кислородом. Думать становится легче.

Нога на пластиковой раме.

Рука держит окно.

Всего один толчок.

Шаг в неизвестность.

Секунды падения ощущаются как часы. Как будто сам мир застыл и ждал исхода. Фонари перестали мерцать, облака перестали плыть, Томми перестал боятся.

Ноги первые чувствуют холод. Затем тело и наконец голова. Ух ты, он и в правду выжил. Небо сверкает звёздами. И луна очень близко.

Осталось только подумать, куда ему идти. Остался ли с ним ещё хоть кто-то родной?

Да.

Заговорил наконец?

...

Томми садится. Переносит вес в ноги и встаёт. Кажется, теперь конечности стали тяжелее.

Он не знает куда идёт. Может, его собьёт машина или загрызут еноты. Может, он замёрзнет насмерть. А может и выживет. Пусть судьба решает дальше. Томми слишком устал.

Лёд хрустит под ногами.

Он не помнит как оказался перед деревянной дверью. Кажется, отступать теперь поздно.

Костяшки пальцев сталкиваются с поверхностью. Три стука.

Ничего.

Ещё три стука.

Ничего.

Ещё три сту-

Кулак приземляется в тёплую ладонь.

-Томми?

-Привет, Сэм..

Земля уходит из-под ног. Он так устал.

Его ловят две большие руки.

Что же с тобой произошло, малыш? Но Томми уже ничего не слышал.

Поле. Оно встречает Томми сухим и горячим воздухом. Таким, в котором невозможно дышать. И повсюду цветы. Подсолнухи, люпины и розы. Они забивают ноздри тяжёлой пыльцой и не позволяют дышать.

Но под ногами крокусы и лютики. Аллиумы, лилии, папоротник, львиный зев, маки, лаванда, хризантемы и даже небольшие мухоморы. Они удерживаю его на месте и не дают провалистся во тьму. Образуют круг, где он в безопасности.

В ночи раздаются громкие звуки. Надрывные и почти нечеловеческие всхлипы.

Повернув голову в направлении звука, Томми увидел чертёнка.

Он сгибается в траве и сжимает волосы в кулаках. Из тёмного отверстия на месте лица льётся чёрная жидкость. Она затапливает всё вокруг него. Тело ребёнка трясётся и кажется, что вот-вот утонет во тьме.

Если он не поможет, то что произойдет? Это всего лишь мир сна.

Вот только этот малыш ему кое-кого напоминает. Хочется держаться от него подальше, например, в этом кругу.

Никто не придёт. Никогда не приходил.

Томми встаёт. Стебли тянутся к нему и просят не покидать безопасности. Кричат, что там они не смогут его защитить.

Томми выходит из круга лютиков и направляется к копии. Ступая по жидкости, нога проваливается в пустоту.

Он может упасть в бездну и уже никогда не сможет вернуться оттуда.

Томми делает ещё шаг.

Здесь только ядовитый воздух и плачущий ребёнок. Даже крокусы остались далеко позади.

Ещё один шаг.

Никто не придёт за ним.

И ещё.

Он умрёт

Томми хватается за футболку другого себя. Дрожь не прекращается. Он притягивает тело ближе и поднимает его лицо. Из тьмы всё ещё течёт пустота.

-Я здесь!

Никакой реакции. Руки всё так же вот-вот вырвут волосы.

-Воид!

Может, имя пробудит его? В конце концов, это другой, но он.

-Томми!

Другой, но он.

Волосы рвутся. Это надо срочно остановить. Томми хватает Безликого за руки и...

Два длинных разреза. По одному на каждую руку и из обоих льётся пустота. На шее видны синяки в форме ладоний. По размеру они идеально подходят под руки Томми.

Мысль. Болезненная и горькая как правда.

Другой, но он.

-Тесей,

Слёзы прозрачные. Они льются из глазниц Томми и попадают на пустоту лица Тесея. Они скатываются по нему, смывая черноту.

Томми берёт длинный рукав кофты и вытирает им лицо ребёнка.

За пустотой оказывается лицо. Совсем детское. Опухшее и покрасневшее от слёз. На щеках солёные дорожки. И глаза. Больше и круглые, но слишком серые, лишь с намёком на былую лазурь.

-Привет, Тесей.

Ребёнок, что умер слишком молодым

-Привет, Томми.

Взрослый, что слишком рано родился.

Густая жидкость впитывается в землю, оставляя за собой белую траву. В ней растут розы.

-П-Прости. Прости, меня. Из-за меня произошло всё это. Я в-виноват в уходе Уилби и Техни. Я виноват в том, что папа не появлялся дома. Я виноват, что м-мама-

-Нет.

Ещё больше слёз угрожало вылиться из глаз.

-Ч-Что?

-Ты не был виновен ни в чем из этого. Особенно, в её смерти. Уилбур и Техноблейд были детьми, а дети жестоки. Фил слишком тяжело воспринял её потерю. Пьяный водитель не справился с управлением в дождь.