— А мне — в огне последнем сгореть, — подхватил Ульф, и я неожиданно для себя расплакалась.

— Простите… Я ведь тоже очень дорожу вами… А всё поверить не могу, будто сон дивный вижу. Вот сейчас моргну — и проснусь…

— Тогда уж мы проснёмся вместе, — проворчал Ульф, касаясь колючей щекой моей щеки.

— Семья тебя не бросит, — сказал Йан.

Он осторожно обнял нас, я обняла в ответ, и успокоено прикрыла веки. Нет, они не исчезнут. Теперь-то не расстанемся до самого конца миров.

Однако прежде нам предстояла нелёгкая зима, и все это понимали. Хорошо, что за широкими мужскими плечами мне было не разглядеть прежних страхов. Едва минула неделя с момента родов, как сил у меня прибавилось. Ещё бы им не вернуться, если мужья старались оградить меня от любого труда! Всего и оставалось, что малышек лелеять, да понемногу начинать готовить из всего, что супруги приносили.

Мы дали дочкам имена. Теперь старшую звали Ливой, а младшую Диной. Пока что они были схожи по характеру: спокойные, если день-деньской качать на руках, обнимать и кормить, и крикливые, когда положишь. Даже с помощью мужей я спала урывками — дочки висели на груди часами, и мне было жаль их прерывать. Отчасти поэтому с Ракхом удалось поговорить только на десятый день, когда маленькие капризули спали, а Йан и Ульф сторожили снаружи: в пургу что угодно могло проникнуть в дом.

Колдун отсыпался. Ему, в общем, тоже нелегко было: постоянно выслушивать магию, бродить кругом развалин, отталкивая тьму прочь. Но стоило Ракху открыть глаза, как я подошла ближе.

— Привет. Хорошо, что ты проснулся. Девочки спят, может, хоть пять минут поговорим.

— О чём? — проворчал он, потирая глаза.

— Обо всём. Прежде всего, я должна поблагодарить тебя и уверить, что выполню свою часть клятвы.

— Хочешь сказать, что снятие проклятия представляет серьёзную опасность для моей жизни? — нахмурилась я.

— Я владею магией уже двадцать лет, — отозвался мужчина. — И могу точно сказать тебе, что проклятия — самая сложная её часть. Конечно, я постараюсь сделать всё возможное, чтобы защитить тебя, но кто знает, как оно выйдет? Ты подумай, прежде чем решишься.

— Я обещала. Клялась на крови. Что же теперь, всё это отринуть?

— Ради любви, — с необыкновенной горечью произнёс он, — я бы отказался от самого сильного дара.

Я посмотрела на него в немом изумлении, но боль ушла из глаз мужчины мгновенно.

— Мы попробуем, коли ты не боишься. Тем более что сила волчья не последнюю роль сыграет.

— Ты вроде говорил, что Йан и Ульф тебе только мешать будут, — напомнила я.

— Тогда я многого не знал. Не только мне пришлось обманывать тебя, меня самого обманули, Нуала. Тем, кто обладает властью, часто приходится лгать, чтобы сохранить её.

Я кивнула.

— В любом случае, мы попробуем.

— Хорошо, что ты решительно настроена, но теперь уже до весны ждать придётся, потому что сейчас у меня на сложные ритуалы магии не хватит.

— Понимаю. Спасибо.

— Чего уж, — усмехнулся он. — Мужей благодари, они вовремя появились. Из меня целитель никакой, да и детей принять вряд ли смог бы…

Я вздохнула.

— Но ты не бросил меня. Ты сделал всё, что было в твоих силах.

— Я не настолько труслив, чтобы сбежать от роженицы, хотя и оказался бесполезен. Ульф сказал, что даже без моей помощи ты бы обязательно нашла в себе силы справиться, и родила бы, просто не без последствий. Так вот и зашивать не пришлось, и на ногах стоишь крепко. Да и малышки, знай себе, едят да спят. Здоровые.

— Моя бы воля — свалил бы отсюда в другую комнату! — вдруг рассмеялся он. — Эх, прости…

Удивительный смех тёмного колдуна разбудил младенцев, и мне пришлось тотчас устроиться рядом с ними. Ракх, странно улыбнувшись, отвернулся к стене. Вот уж воистину — он мог бы стать мне братом, если бы не беды в наших судьбах…

Чего только не случилось в лесу этой колдовской опасной зимой. С какими только существами не боролся маг, не сражались мои супруги! Приходили к домику и духи наподобие кумров, и дрожащие лешие, и кровопийцы, которых привлекал стук наших сердец. Разная зимняя живность прокладывала под окнами следы, и однажды снова появилась та самая волчья стая с чёрным вожаком. Йан и Ульф тогда вышли на крыльцо, и глава волков подошёл, почтительно принюхиваясь, а потом подставил загривок, признавая их силу.

Не раз и не два приходилось мужчинам сражаться, а мне оставалось только успокаивать малышек, которых вой и рычание нечисти сильно пугали. Помимо этих схваток, волки охотились, рыбачили и таскали воду, чтобы мы могли купаться. Стирка тоже легла на плечи супругов, и порой я чувствовала себя неловко оттого, что была избавлена от домашних трудов. Правда, кормление девочек отнимало много сил, и есть мне приходилось на троих. Я-то думала, что останусь при своём весе, ну, разве что без живота, ан нет, всё сошло с меня очень скоро, оставив снова ту же лёгкость и худобу.

Но вместе мы преодолели трудности, и на смену тяжёлой тёмной зиме пришла весна — цветная, радостная, добрая. Я, конечно, рассказала мужчинам о Дамире, и о том, что где-то есть поселение выживших летов, но ни у кого, у меня в том числе, не возникло желания ехать искать это место.

Ливе и Дине исполнилось три месяца, и они уже вовсю баловались на открытом воздухе в руках отцов. Обе отлично держали головки, улыбались и пробовали на вкус всё, что могли удержать маленькими пальчиками. Я не могла налюбоваться на любимых, когда они принимались одновременно дурачиться с дочками, валяясь на кровати и строя им глупые рожи. Да и можно ли было представить Ульфа, который смешно надувает щёки, или Йана, нежно и едва слышно напевающего колыбельную? Все мы изменились. Всем предстояли новые испытания и новые радости, и не знаю, как, но я чувствовала, что последних будет куда больше. Но прежде Ракх должен был снять с меня метку, а я должна была попробовать убрать его проклятие.

Мы долго обсуждали, как лучше поступить. Йан и Ульф отказывались отпускать меня с магом в чащу, но и брать с собой дочек было нельзя. Мало ли, как ритуал пройдёт? Рисковать детьми колдун и сам не хотел. В конце концов, мы договорились, что отправимся на поляну втроём: я, маг и Ульф, а Йан останется с малышками. Теперь они уже могли обходиться без мамы с полчасика, и не так много плакали.

— Только смотрите, через час не вернётесь — искать пойдём, — хмуро сказал Йан.

— Этого времени нам хватит, — сказал Ракх. — Конечно, хорошо бы на землях твоего рода побывать… Но я понимаю, что это сейчас невозможно.

— Что я должна буду сделать?

— Когда я стану снимать метку — просто расслабься. Не тебе её, насильно поставленную, стирать. На это сил у меня должно хватить, тем более что тепло уже объяло землю. А вот когда тьму из меня будем выковыривать — придётся тебе иное колдовство творить. И, прежде света, прощение мне должна дать.

— Ещё нет, — невесело усмехнулся он. — В твоём сердце по-прежнему полыхают угли ярости. Не сможешь затушить их — не быть и мне свободным. Как я сотворю кругом нас щит, придёт время тебе всё заново пережить, узнать и увидеть, что именно сделал я с твоей родиной. Тогда и решишь, возможно ли в принципе подобное простить.

— Я готова.

— Знаю.

На следующее же утро мы отправились на поляну. Если бы не Ульф, я бы от страха не справиться попросила перенести хоть на пару дней столь важное действо. Но муж был рядом, и я не хотела снова поддаться слабости. Не отступлю.

Ракх велел Ульфу держаться от меня на расстоянии вытянутой руки.

— А у меня молоко не пропадёт? — запоздало встревожилась я.

— Наоборот, ты себя лучше почувствуешь без метки. Дай мне руку.

Я протянула ему ладонь, и, не глядя, почувствовала, как напрягся старший. Его бы воля — не дал бы ничего подобного вытворять, но я не могла бросить тёмного. Не знаю, почему, но оба ритуала казались мне важными. Словно они что-то решали в нашей общей судьбе, поворачивали её той самой, счастливой стороной.