Я быстро смыла кровь, кое-как причесалась и заплела влажные волосы. А, вернувшись в комнату, застала Йана, уже одетого, сидящим на постели.
— Я хотела сказать, что очень сожалею. Обещаю, что больше не буду плакать. Ты можешь продолжать, если хочешь.
— Не все девушки могут в первую же ночь получать удовольствие. Тебе, наверное, было очень больно?
— Да, — призналась я, не глядя на него. — Но ведь это пройдёт?
— Да.
— Тогда ты можешь…
— Нет, — резко отозвался он, потом смягчился и поцеловал меня в лоб. — Давай спать.
— Солнце ещё не село.
— Но ты устала.
Он был напряжён, и я догадывалась, почему. Мы не закончили начатое, и Йан, несмотря на свою удивительную доброту, радости не испытывал. Я настолько не ожидала от него пощады, что желала повернуть время вспять и стать достойной подобной заботы. Ту же Фрэн муж явно не щадил…
— Пожалуйста, давай попробуем снова, — наконец решительно произнесла я. — Обещаю быть стойкой и доставить тебе удовольствие!
Я вздрогнула от его усталого смеха.
— Эх, ты! Много ли знаешь об удовольствии?
— Ты мне подскажешь, научишь…
— Я не против учить и подсказывать, но не сейчас. Дай мне время подумать и решить, как лучше сделать, Нуала. Поспи.
Я вдруг почувствовала, как сильно устала. Если он принял решение — никакие извинения не помогут. Я шёпотом пожелала ему доброй ночи, тихонько обняла его руку и через минуту уснула, погружённая в безрадостные мысли о предстоящих испытаниях.
Темнота не была кромешной, но я всё равно напугалась. Попыталась нащупать Йана рядом с собой, и чуть не вскрикнула, когда объяла только прохладную пустоту. Я бесшумно села на постели, огляделась — и неслышно вздохнула от облегчения: он стоял возле окна, окутанный ярким лунным светом. Расслабленное нагое тело казалось каменным, спутанные кудри влажно сияли. Помылся в холодной воде, когда я уснула?
— Не спится?
Он обернулся и кивнул. Глаза были серые, напрочь лишённые цвета, но в них читалась улыбка.
— Я люблю ночь. Для того, чтобы отдохнуть, мне достаточно нескольких часов после полуночи. Но приход тьмы я встречаю любованием.
Я протянула руки и кончиками пальцев погладила его грудь.
— Я напугалась, когда не ощутила тебя рядом.
— Ты быстро привыкла, — отозвался Йан, накрыв мои ладони своими. — Мне это по нраву. Хочешь, чтобы я вернулся в постель?
— Да, пожалуйста.
Я жаждала его. Хотела, чтобы вернулось то восхитительное ощущение, которое предшествовало нашему единению… Но, не понимая себя, жаждала и новой боли, новых глубоких движений, и поцелуев, которые отнимали дыхание.
— Йан, можно мне попросить?
— Проси, и я постараюсь выполнить твою просьбу.
— Я хочу, чтобы мы снова занялись любовью, — выговорила я и покраснела. — Сейчас. Я нуждаюсь в тебе, и смогу всё сделать хорошо, справлюсь со страхом, потому что… — задохнулась от волнения и закончила упрямо, не желая сдаваться: — Потому что мне понравилось. До того момента, как ты оказался внутри…
— Но я снова буду внутри, малышка, — хрипло сказал он. — И во второй раз не смогу тебя пощадить.
— И не нужно. Я больше не заплачу!
Его губы дрогнули.
— Мне безумно нравится, когда ты так настырна и взволнована. Ладно, давай продолжим начатое, тем более что я не придумал иного выхода, кроме как пробовать снова и снова.
Он лёг и увлёк меня за собой. Я попробовала было упасть на спину, но мужчина усадил меня к себе на живот.
— Так ты сможешь контролировать проникновение и в случае чего сразу скажешь мне, когда пора замедлиться или остановиться.
Я растерянно кивнула. Обещала быть храброй — буду! И не важно, что всё происходящее и смущало, и пугало одновременно. Йан положил ладонь мне на спину:
— Наклонись. Ниже, малышка. Ещё ниже. Вот так. Теперь медленно опускайся…
Снова это тягучее болезненное ощущение, но удивительно, как изменилось моё тело! Теперь мне уже не так трудно было принять Йана, правда, я тотчас выдала себя, закусив губы.
— Пока что это наш предел, — сказал он. — И я помогу тебе. Вот так, вверх, а затем не спеша вниз. Терпимо?
— М-м-м… Да. Да, хорошо.
Он проникал в меня едва ли вполовину возможного, и мне всё больше нравилось чувство наполненности и медленный, бесконечный ритм. Сильные руки на моей талии, синий огонь его глаз, и тихая, сдерживаемая страсть. Я попыталась подстроиться, неуверенно двинула бедрами, и Йан ответил прекрасной лаской: коснулся губами моей груди. Дрожь пробежала вдоль позвоночника и охватила живот, чувство незавершённости манило. Что-то болезненно пульсировало внутри, и я захотела большего.
— Вот теперь ты моя, — довольным, тихим смехом рассмеялся мужчина, и, прижав меня к себе, перекатился на живот. — Уже не так больно?
— Теперь скорее трудно… и приятно.
Он устроился меж моих бедер, нежно сжал мои ноги, разводя их шире, и неспешно вошёл, давая возможность расслабиться. Однако я уже не боялась. Я удовлетворенно прикрыла веки, и слегка выгнулась ему навстречу. А потом и вовсе замерла, чувствуя, как в теле скапливается странная, напряженная истома. Неведомое, вкусное чувство стремительно нарастало, и чем глубже проникал Йан, чем сильнее его пальцы сжимали мою грудь, тем более острым было ощущение. Теперь-то не боль пугала меня, а то новое, тягостное томление, которое я не могла контролировать.
— Йан, со мной что-то происходит!
— Да. Я чувствую. Не бойся этого. Ты моя. Ты замечательная…
Я не успела спросить о полёте, да и говорить больше не хотелось: он поцеловал меня. Я так жаждала этого прикосновения, что ответила порывисто и поспешно, и утонула в ласковой жадности его губ. А через несколько мгновений мощная дрожь объяла тело, превратив его в одну трепещущую тугую струну. Меня пронзило и наполнило, а потом обрушило и порвало на части. Это был настоящий страх со вкусом чистого наслаждения, и я вскрикнула, боясь потерять саму себя средь восхитительного безумия. Никогда в жизни не испытывала ничего подобного, и от восторга, перемешанного с ужасом, у меня потекли слезы.
— Я держу тебя, малышка. Держу, — шептал Йан, крепко прижимая к себе моё вздрагивающее, непослушное тело.
Через пару минут я обессилено откинулась на подушку и долго не могла вымолвить ни слова. Неужели против этого восставали жрецы Верховного? Неужели именно это они называли недопустимым? Восхитительное и пугающее, неповторимо сладостное ощущение. Не зря его запрещали, оно и правда уводило мысли от главного…
— Мы называем это высшим наслаждением, приходом пламени или просто огнем.
— И ты тоже его ощутил?
— Да, но, полагаю, для мужчин и женщин оно разное.
— И все его испытывают?
Йан почему-то весело улыбнулся и обхватил меня, переворачиваясь на спину.
— Не думаю, иначе было бы куда больше счастливых пар. Зачастую мужчины думают только о собственном удовлетворении, и женщина просто не успевает воспламениться. К тому же по вардарским понятиям то, что мы делали, грешно.
— Верно. Жрецы называли это вызовом богу, и постоянно напоминали нам, что в близости главное — спокойствие и смирение! Наверное, поэтому Фрэн была такой… печальной.
— Неудовлетворенной, — сказал Йан. — Надеюсь, у них всё получится со временем.
— Да, — отозвалась я, прижавшись щекой к его груди. — Ибо это было самое чудесное, что я испытала в жизни. А нам можно говорить обо всём этом так откровенно? — спохватилась я.
— Для супругов нет запретных тем, — отозвался он полусонно.
— Значит, я тебя понравилась? Прежде я бы посчитала ниже своего достоинства спрашивать об этом, но откровенность превыше гордости…
— Ты мне очень понравилась, Нуала, — ответил он, и поцеловал меня в краешек губ. — Я наслаждался тобой. Мы занимаемся любовью не только ради огня, что вспыхивает в конце, но и для укрепления связи между супругами. Близость рождает доверие, и учиться доставлять друг другу удовольствие, при этом не испытывая неловкости — часть прочных чувств.
