Пролог

Лучафэр (от латинского Lucifer – «несущий свет») – румынское народное название "вечерней звезды" Венеры и других ярких звезд

ЗАТМЕНИЕ

11 августа 1999 года

Детский дом «Святая Мария»

5-й сектор Бухареста, Румыния

– Почему дети до сих пор на прогулке?! – дрожал от гнева голос заведующей. – Я ведь приказала закрыть детей в игровых под наблюдением!

Шагая по обшарпанному темному коридору, она открывала одну за другой игровые комнаты и находила их пустыми. Воспитателей тоже нигде не было. Лишь психолог, ленивая тучная дама, только что застигнутая на кухне в обществе поваров за поглощением детского мороженого, семенила позади начальницы и виновато бормотала:

– Не сердитесь, доа́мна (госпожа) Юлиана. Все ушли наблюдать затмение.

Сложенные на груди словно для молитвы пухлые ладони дамы трепетали. Сама она едва дышала от быстрой ходьбы и заискивающе смотрела на начальницу снизу вверх. Кто же знал, что Юлиана так быстро вернется, да еще и войдет в корпус через кухню? Глупо терять работу из-за мороженого! Не попасться на краже новых учебников и одежды, но погореть на такой мелочи! А тут еще, как на грех, дети остались во дворе любоваться затмением.

– Вы нарушили приказ! – продолжила Юлиана. – Я ненадолго отлучилась в департамент, а вы пустили дела на самотек!

– Никакого самотека, доамна Юлиана! Дети во дворе под присмотром воспитателей. Это затмение…

– Затмение, затмение! Только и слышу о затмении!

Недовольство заведующей нарастало, и подчиненная поспешила оправдаться:

– Я лишь хотела сказать, – заговорила она чуть более уверенным голосом, – что полное солнечное затмение происходит крайне редко. Вернее, наблюдать его у нас можно крайне редко: один раз в двести, а то и в триста лет. Нельзя было пропустить такое событие! Дети его очень ждали! Старшие изготовили смотровые стекла.

– Что изготовили? – не поняла Юлиана.

– Смотровые стекла из бутылочных осколков. Кому не хватило темного стекла, закоптили прозрачное.

– Как закоптили?

Дама замялась:

– Простите, я неправильно выражаюсь, но… – набрала она полную грудь воздуха и выпалила: – Я и не знала, что можно подержать над горящей спичкой осколок и, когда он покроется сажей, смотреть через него на солнце без страха обжечь глаза.

– Что вы зубы мне заговариваете? У детей спички и бутылочные осколки! Вы в своем уме?!

Юлиана с такой силой захлопнула двери игровой, что нерадивая подчиненная вздрогнула и слегка попятилась. В ее маленьких, спрятанных за пухлыми щеками глазах мелькнуло удивление. Никогда прежде интеллигентная заведующая не позволяла себе повышать голос, не говоря уже о гневном хлопанье дверью. Может быть, на совещании в департаменте пригрозили проверкой или даже увольнением?

– Какая безответственность, доамна Вайолка! – брови Юлианы сдвинулись. – Вам выговор! Верните детей в комнаты, если хотите сохранить работу. Сегодня дети должны быть под замком.

Торопливо перебирая короткими ногами, дама направилась к выходу.

– Конечно, конечно! – заверила она. – Сейчас же верну! Не думала, что это так важно.

– Это очень важно! – крикнула ей вслед Юлиана.

Во дворе приюта суетилась детвора. Малыши вперемешку с подростками бродили вдоль высокого кирпичного забора и, запрокинув головы, наблюдали затмение. Обзору мешали разросшиеся кроны деревьев – они загораживали небо. Но выходить на открытую площадку у входа в корпус никто из обычных сирот не решался – там уже шныряла стайка цыган. От них лучше держаться подальше.

Опасаясь ненароком стереть сажу с осколков, дети брали их за острые края, и, поднеся к лицу, смотрели на небо сквозь мутные черные разводы.

Какое удивительное зрелище! Сначала солнечный диск напоминал головку сыра с засиженного мухами плаката в столовой, потом похудел до размеров дынной дольки. Хищная тень наползала на солнце и жадно глотала его. Совсем скоро от дольки осталась лишь тонкая кожура, да и та стремительно таяла, источая все меньше света и тепла.

Полуденный зной угас. Изнуренные духотой дети с облегчением вздохнули. Чудо! Будто наступил поздний вечер, и сейчас позовут на второй ужин пить кефир с куском подсохшего серого хлеба. Через десять-пятнадцать минут тень полностью закроет светило, и город погрузится во тьму. Хочется своими глазами увидеть эту странную короткую ночь. Только бы воспитатели не вернули в корпус.

Шеи с непривычки затекли и начали болеть. Дети опустили головы. На сухом, вытоптанном газоне и на теплом, покрытом трещинами асфальте заиграли серповидные тени. Сироты восторженно уставились под ноги. Нужно ловить момент: запоминать каждую деталь, каждую мелочь, чтобы было о чем шептаться в спальнях по ночам долгие месяцы, а, может, и годы – детдомовская жизнь скупа на яркие события. У ворот тени казались ярче. Подростки бросились туда и невольно увлекли за собой худую девчонку лет пяти. Она неслась по газону, вереща от восторга и зажав в руке осколок, выпрошенный часом раньше у этих же подростков. Смотреть на солнце ребенку ее возраста оказалось делом скучным. Куда интереснее бегать за старшими.

Подростки с легкостью перепрыгивали бордюры и маленькие клумбы. Девочка не отставала. Растрепанная, в застиранном платье и давно потерявших форму летних сандалиях, она будто летела: отталкивалась тонкими длинными ногами и, устремившись вперед, как кузнечик, зависала в воздухе.

– Куда?! – крикнул охранник у ворот, и возбужденная толпа резко остановилась.

Только девочка продолжала «лететь». Врезалась, взвизгнув, в одного из ребят и упала на левую руку. Осколок рассек ладонь.

– Ну вот! – рассердился охранник. – Доигрались?!

Он подошел к девочке, поднял ее за плечо, отряхнул и только потом заметил бурый ручеек на грязных детских пальцах. Напуганная, она терпела боль, пока вид крови не заставил забыть обо всем. Она разрыдалась и некрасиво вывернула нижнюю губу. Охранник поморщился.

– Нечего реветь! Сама виновата! Эй, ты! – посмотрел он на предводителя подростковой «стаи». – Отведи ее в медпункт.

– Смотрите! Смотрите! – закричали дети, показывая в небо.

Солнце совсем исчезло.

Юлиана открыла дверь медпункта и замерла в темноте. Здесь кто-то был. Кто-то, но не человек. Ее руки задрожали и принялись искать выключатель. Где же он? Всегда был справа от двери, а теперь его нет. Странно… Проводя раз за разом ладонями по холодной шершавой стене, она краем глаза уловила движение в дальнем углу кабинета. И охнуть не успела, как яркая фиолетовая вспышка ослепила ее, сковала, до боли сдавив горло, и подняла над полом.

Дверь захлопнулась.

– Сестра-а, – долетел из мрака тягучий мужской голос.

О, этот голос! Это характерное растягивание звуков, свойственное жителям Токи́летеша! В другое время и при других обстоятельствах Юлиана была бы счастлива услышать родную речь. Но не сейчас. Не в темноте медпункта, плененная и обездвиженная. По ее телу пошла волна ужаса: отвратительные ледяные иголки впились в мышцы и заставили их болезненно скрючиться. "Только не это! – кричали ее распахнутые глаза.

Свечение усилилось. В нем стала видна фигура гостя – тот сидел на продавленном старом диване у шкафа с медикаментами и мрачно смотрел на пленницу.

– Не ждала-а… – усмехнулся он. – Но разве мог я упустить такой случай. Затмение. Твои силы слабеют, а мои расту-ут.

Юлиана всхлипнула.

Гость откинул со лба прядь волос, расправил плечи, прикрытые темной бархатной мантией, и с обличительной торжественностью прокурора спросил:

– Юлиа-ана, принцесса Лучезарного мира Токилетеш, узнала ли ты меня-я, своего брата-близнеца Эледа Перворожденного?

Узнала! Конечно узнала! Его взгляд прожигал насквозь, и она инстинктивно закрыла глаза.

"Только не это! – повторяла она про себя как заклинание. – Только не это!"