– Уля, ты почему мне так и не позвонила? – сказал Максим, когда песня закончилась.
– Извини закрутилась. Дела, дела… – развела я руками.
– Ладно, деловая ты моя. Ничего не знаю, но завтра у нас концерт. Ты и твой парень приглашены. Мы будем выступать в баре новом на набережной. Знаете, надеюсь?
– Знаем… Ладно, мы придём, – проговорила я.
– Погодь, вот вам проходка, – он достал из чехла синтезатора билеты и протянул мне, – как знал, что надо именно сегодня у админа выпросить несколько и с собой взять. Не опаздывай. Жду тебя с другом.
Мы распрощались с Максимом. Он крепко меня обнял и шепнул напоследок: «А парень-то у тебя хорош». Я почувствовала, как краснею. Вот ведь чёртова белая кожа с веснушками, доставшаяся от папы. Мы молча шли какое-то время с Антоном. Я опять погрузилась в мир грёз, в которых Антон, как казалось, тот самый принц. Да и к Максиму я уже не испытывала былых чувств. Я тянулась к Антону. Он становился всем. И только через некоторое время услышала неожиданный вопрос.
– Уля, а почему он назвал меня твоим парнем? – Антон остановился и взял меня за руку.
– А разве это не так? – посмотрела я на Антона. И опять растворилась в бездне его глаз. Неужели Антон не считает, что я его девушка? Неужели Катя была права? Вот же мать твою Меропу…
– А, ну… – Антон замялся. – Я так думаю, что наши с тобой отношения можно назвать дружескими. Ты знаешь, никогда не дружил с девчонками, – усмехнулся он. – А сейчас как-то не понимаю всей этой ситуации…
И тут я осознала, что Антон не пытался никогда меня поцеловать. Только обнимал. И то эти объятия не были частыми. За руку, как пара, мы не ходили, не считая вот этого дня, когда прикосновения Антона обожгли меня. Я выдернула ладонь из пальцев Антона. Холод распространился по всему телу. Я почувствовала, что щёки предательски горят. Вот ведь идиотка, размечталась, губу раскатала.
– Ну, извини… – только и смогла сказать я. – Можешь не провожать.
– Уля подожди, я провожу. Извини, просто всё как-то сложно.
Антон всю дорогу шёл рядом и молчал. Я тоже молчала. Придя домой, разделась, разулась, буркнула всем: «Привет». Потом сразу прошла в комнату и упала на кровать. Я глотала слёзы.
Антон все дни до посещения клуба переписывался со мной как ни в чём не бывало. Я уже успокоилась и подумала, что раз у нас дружба, пусть так и будет. И во что бы то ни стало захотела, чтобы Антон меня полюбил. Значит, я его в себя влюблю.
Пришёл тот день, когда мы должны были идти на выступление. Я нервничала. Как перед свиданием. Попросила сестрёнку собрать и накрасить меня, а то боялась, что не смогу сама. Она, как всегда, сделала всё по первому разряду.
Мы с Антоном встретились около рок-бара. Он осмотрел меня критично с ног до головы и взял за руку. Ему что-то явно не нравилось. Может, как я была одета? Что же не так? Джинсы? Так вся молодёжь одевается, и он сам в джинсах. На мне ещё было самая любимая синяя блузка и пальто. И конечно же кеды, куда я без них. Не могли же они вызвать нарекания. Я перед выходом из дома несколько раз покрутилась перед зеркалом. Макияж, который наложила Инна, был классный. Я себе очень нравилась. А теперь не понимала, что же не устраивает Антона.
Мы прошли внутрь. Стены покрывали рисунки, сделанные под татуировки всевозможных стилей. Везде висели виниловые пластинки и портреты знаменитых рок-музыкантов. К началу выступления люди набились что кильки в банку, но в этом даже было какое-то отдельное очарование.
Я осталась в неописуемом восторге от того, как играли парни. Мне даже ругаться не хотелось, как это бывало, когда я слушала чьи-то ещё каверы. А если Уля не хочет ругаться, значит, ей всё нравится. А если Уле что-то нравится, то и Снейп не был бы страшен. И тут уже я беспрекословно захотела стать частью их группы. Значит, оставалось только перебарывать страх сцены. Сложно. Но ведь ничего не возможного нет в этой жизни.
Репетиция
Первый день репетиции был крайне неоднозначным. Договорились с Максимом, что подойду после занятий в универе. Так я и сделала. Правда, забыла предупредить Антона. Макс встретил у входа в гаражный кооператив, в котором и располагалась база группы.
– Ульянка, как раз вовремя. Привет. Как ты?
– Да вроде ничего, – улыбнулась я Максиму.
– Ничего хорошего или плохого? Уточнить надо бы, подруга.
– Ладно, не заговаривай зубы-то. Пошли уже. – Я толкнула локтем его в бок.
На ходу выключила телефон, чтоб не раздражал своим пиликаньем. Всегда так получается – как только я чем-то увлечённо занимаюсь, все активизируются и достают какими-то вопросами. Мы вошли внутрь.
– Инструмент-то захватила, – ехидненько так поинтересовался Макс.
– А то как же? – Я достала из рюкзака флейту, мысленно добавив: «Ну что, Аркадий, покажем, на что мы способны».
Нас встретили заинтересованными взглядами.
– Ребята, хочу представить… Прошу любить и жаловать эту прекрасную леди. Её зовут Ульяна. Мы учились вместе в музыкалке.
– Всем здравствуйте, – неловко отводя глаза, поздоровалась я.
Ко мне подошли по очереди три парня и представились.
– Артём! – сказал самый коренастый и улыбчивый парнишка. – Я на барабанах.
– Стас! – Второй очень нежно взял мою руку. Я рассмотрела его немного. Высокий. Жилистый. В ухе пирсинг. Длинные волосы, собранные в хвост. – Я на гитаре бацаю.
– А я Матвей, ты же меня помнишь? Налетела на меня, малышка. Ещё и обругала. Я на гитаре, да и по вокалу, и на басу иногда. Швец, жнец, на дуде игрец.
И Матвей засмеялся. Вот уж кого не ожидала тут увидеть… Но у него был заразительный смех, и я улыбнулась в ответ. Раньше как-то не замечала, но теперь Матвей напомнил моего любимого Йена Сомерхолдера.
– Э, не, на дуде у нас теперь Уля, – вставил Макс, – так что извиняй, тут ты в пролёте.
Ребята рассмеялись, обстановка стала более разряженной.
– Очень приятно познакомиться со всеми вами, – обвела я взглядом парней, улыбнувшись им. Но почему-то всё ещё чувствовала себя не в своей тарелке. А от того, как смотрел Матвей, обжигало лицо. Интересно, это был просто румянец или всё лицо покрылось пятнами? Стало некомфортно…
– Давай тогда мы начнём что-нибудь известное. А ты подхватишь. Сможешь?
– Куда деваться.
Сначала трудно было влиться в слаженную игру коллектива, но подбирала я всегда легко, и вскоре уже не выбивалась из общего ритма.
– Слушай, а неплохо сыграла. Мы тебя берём! – наперебой закричали парни. А я улыбалась. Счастье есть, его не может не быть.
Я попрощалась со всеми и вышла из студии в какой-то в эйфории. Хотелось танцевать и петь. Накрапывало, капли сбивали с деревьев пожухлую листву. Шла я, перепрыгивая через лужи, и даже дождь не мог испортить настроение. На ветру кружили листочки всех оттенков жёлтого и красного. Осень. Как она мне нравилась. И наши классики восхищались осенью. Увяданье. Казалось бы, что в нём красивого? Но они находили. И мне, как творческому человеку, наверное, это время года виделось чем-то таким возвышенным. Но и английские писатели тонко чувствовали всю эту меланхолию, ведь в Англии такое состояние даже дольше, чем у нас, стоит за окном. Строки «Осенней песни» английского художника и поэта Данте Габриэля Россетти, основателя братства прерафаэлитов, полны тоски, меланхолии и безысходности. Но как же они при этом красивы. А любимый поэт моей бабушки – Роберт Бёрнс. Правда, он родился в Шотландии. У бабушки был зачитанный томик в переводе Маршака, она всегда говорила, что его перевод лучший. Я хотела когда-нибудь обязательно подарить ей сборник стихов Бёрнса в оригинале.
За своими мыслями я не сразу заметила, что уже потемнело, и тут вспомнила, что так и не включила телефон. Как только я это сделала, моментально раздался звонок. Антон.
