Он повернул голову, посмотрел на табличку, сделал обрадованное лицо, отчего оно сморщилось в гармошку, и слишком эмоционально воскликнул:
– Спасибо вам большое. А я думаю, где эта улица, где этот дом? Ну, как в песне, помните? Спасибо вам за помощь.
– Пожалуйста, – ответил я и отвернулся, собираясь идти ко входу.
Я подошел к решетчатым воротам, чтобы пройти во внутренний дворик, и обернулся. Мужчина с собачкой невозмутимо шествовали прочь от меня к пешеходному переходу, возле которого я их впервые увидел. Они явно собирались переходить на другую сторону улицы.
– Странный человек, – подумал я и опять повернулся к дому. Он имел светло-коричневого цвета фасад с розовыми вставками, между окнами первого этажа которого висела мемориальная гранитная доска с барельефом: «В этом доме с 1980 по 1995 год жил и работал композитор Валерий Александрович Гаврилин». Еще мне было известно, что раньше это был доходный дом архитектора Пеля А.Х. Проходя через ворота, я вспомнил, что еды в квартире вообще нет, и надо бы купить. Но потом решил, что сначала зайду в свое новое жилище, в котором не был около двадцати лет, осмотрюсь, а потом решу, что делать дальше.
Под аркообразным сводом я миновал распахнутые решетчатые старинные чугунные ворота и вошел во внутренний прямоугольный двор, по периметру которой располагались припаркованные автомобили. Вокруг дома и во дворе за двадцать лет особо ничего не изменилось. Поменялись только мусорные урны да скамейки. Свернув налево, я прошел вдоль стены и приблизился к подъезду. Две недели когда-то я жил здесь, по несколько раз на дню выходил и входил в этот подъезд и даже, кажется, помню его запах. Я подошел к металлической запертой двери, достал из сумки связку ключей, выбрал электронный ключ, приложил к домофону и вошел внутрь. Войдя, я понял, что здесь тоже мало что поменялось. Перила вроде покрасили. В подъезде меня встретила широкая лестница с затертыми ступенями с углублениями от тысяч и тысяч ног вдоль перил, кованные чугунные лестничные ограждения, увенчанные деревянным перилами с закруглениями на поворотах. Побеленные потолки с лепниной в виде диковинных растений. По углам с потолка на меня смотрели лепные головы сатиров с открытыми ртами. Их лица были искажены хохотом, будто они смеялись и вопили от веселого восторга. Но при этом глаза их оставались серьезными, контрастируя с нижней ликующей частью лица. В подъезде было тихо, чисто, сухо и пусто. Пахло какими-то засушенными растениями и борщом. Как тогда, давно.
Двадцать лет назад я был тут в гостях, а теперь, спустя много лет, пришел хозяином. Как-то до сих пор не верилось. Поднявшись на второй этаж, я повернул направо и уткнулся в дверь своей квартиры с хорошим номером – тридцать три. Дверь не была заменена на металлическое барахло, а оставалась та самая, старинная, которой уже больше ста лет, с резьбой и медной витиеватой массивной ручкой с маленькой головой льва на конце. Я стоял перед дверью, прислушиваясь к тому, что внутри квартиры. Там стояла полная тишина. В подъезде тоже было тихо, не слышны звуки с улицы. По сравнению с этой тишиной даже мое дыхание казалось шумным.
Я выбрал в связке ключ, вставил в замочную скважину старомодного замка, дважды крутанул и, открыв дверь, шагнул внутрь. Закрыв за собой дверь, я поставил на пол сумку и осмотрелся.
Ничего в прихожей не изменилось за десятки лет. Вообще ничего. Помещение образовывало ровный квадрат с высотой потолков три с половиной метра. Справа стоял старинный дореволюционный шкаф, за ним следовало трюмо с зеркалом. Слева тоже шкаф, такой же древний, а за ним виднелась дверь на кухню. С потолка, по периметру украшенного лепными узорами, на метр свисала люстра в пять рожков. Я включил свет, и все пять лампочек загорелись, сделав прихожую хорошо освещенной. Поскольку на улице стоял день, а помещение было достаточно светлым и без электрического света, я погасил люстру. Постоял в тишине, ощущая теплый запах давно запертого и непроветриваемого жилья. В воздухе чувствовалась смесь запахов старой мебели, одежды и прочих тряпок, лекарств.
Дальше, предварительно разувшись и скрипя подзатертым паркетом, я обошел квартиру. Налево от прихожей следовала кухня того же размера. Мебель здесь была такой же столетней и выполненной в одном стиле. Еще с той поры, когда я ухаживал за бабушкой, у меня было такое ощущение, будто вся мебель покупалась в стародавние времена одномоментно. Я спрашивал об этом у бабушки, но она как-то умудрялась подробности своей жизни и быта опускать и переводить разговор на другие темы. А так как я считал подобный вопрос неважным, то и не приставал. Посреди кухни стоял круглый стол, накрытый светлой матерчатой скатертью с бежевым узором, изображавшим греческих воинов времен аргонавтов. Вокруг стола на равном удалении друг от друга замерли деревянные стулья с высокими резными спинками. Стол стоял пустой. Зато по левой стороне кухни от окна до раковины в углу по шкафчикам, полочкам и тумбам размещалось огромное количество разной посуды и приспособлений для готовки еды. И посуда, и раковина были абсолютно чистыми. На противоположной стороне от входа располагалось высокое окно с очень широким подоконником, на котором стояли три горшка с засохшими комнатными цветами. В правом углу безмолвно высился холодильник, довольно современный. Пожалуй, он, телевизор, стиральная машина и пылесос с утюгом в квартире были единственными предметами, соответствовавшими нашему времени.
Были еще две раздельные комнаты, входы в которые вели из прихожей. Площадь первой от кухни комнаты составляла тридцать метров, второй – двадцать. Большая комната служила гостиной, маленькая – спальней. Окна кухни и большой комнаты выходили на улицу Моховую, а маленькой – во дворик. Между комнатами проходил небольшой коридор, являвшийся проводником к ванной комнате, в которой была ванна и туалет. Это помещение площадью составляло примерно шесть метров.
Обойдя квартиру, я решил, что надо бы ее проветрить и устроить небольшой сквозняк. С этой целью открыл окна в большой и маленькой комнатах, а потом еще и на кухне. Створки старых деревянных окон открылись послушно, но с треском. В квартиру сразу ворвался холодный воздух, и стало легче дышать. В большой комнате я сел в кресло, в подобном которому запросто мог сидеть Ульянов-Ленин, взял со стола телефон и набрал Алену. Ей сообщил, что добрался до адреса нормально, что уже в квартире, и сейчас буду наводить порядок. Разговор закончил словами о том, что скучаю и жду встречи. Потом позвонил маме и рассказал то же самое.
Весь день я занимался бытовыми вопросами. Сходил в ближайший продуктовый магазин, где купил продукты, мыло, гель для душа, шампунь, набор бритвенных одноразовых станков, туалетную бумагу, бумажные полотенца и прочее необходимое.
В квартире до самого вечера занимался уборкой, вытер пыль, подмел и помыл полы, залил моющими средствами унитаз, раковины и ванну. Перемыл и без того чистую посуду. В общем, привел свое новое жилище в комфортное для себя состояние. Оглядел квартиру и остался доволен. Пока все это делал, не заметил, как наступил вечер.
Не смотря на то, что весь день провел на ногах, я решил пройтись по вечернему городу проветриться. Я немного устал, поэтому готовить не хотелось, и в честь первого дня захотелось зайти в какое-нибудь кафе слегка отметить событие. Я оделся, выключил свет, запер квартиру и вышел на улицу. К моему удивлению, шел снег, и даже образовалось небольшое белое снежное покрывало, накрывшее землю, скамейку, машины.
Из спокойного и замершего двора я вышел на Моховую. Было шесть часов вечера, небо стало по ночному черным, но от хорошего освещения на улице было светло как днем. От дома я свернул налево, дошел до улицы Пестеля, перешел дорогу и неспешно двинулся в сторону Гагаринской улицы. Падал легкий снежок, мне навстречу шли или обгоняли меня спешащие домой с работы люди. Мимо сновали автомобили, часто и нервно сигналя друг другу или неаккуратным пешеходам. Вдоль домов по первым этажам тянулись витрины магазинов. Мне вспомнилось, как в раннем детстве мама, идя с работы вместе со мной, заходила в магазины. А я все ждал, что мы зайдем в единственный в нашем городе универмаг, где есть отдел игрушек. И, когда мы подходили к универмагу, я не просил зайти туда, а просто с надеждой думал, зайдем или пройдем мимо. И для меня было подарком, когда мы все же заходили, да еще именно в отдел игрушек, и мне что-нибудь перепадало, хотя бы по мелочи. Это был маленький праздник. На частые такие посещения рассчитывать не приходилось, потому что мама воспитывала меня одна, без отца. Вот эти вечерние светящиеся вечером большие окна магазинов напоминали мне то время.
