Бай Гуан и Ёсиро стояли у барьера. В барьере медленно конденсировались мононокэ.

С другой стороны улицы нарисовались три фигуры.

— Вот эти двое в форме шинигами — это младшие Кицуки, — разъяснял тэнгу. — Кицуки Ичика стоит и молчит. Кицуки Казуя позвал Константина. Что-то показывает ему на карте.

Тэнгу вытянулся в струну. Бай Гуан с любопытством наблюдала.

— Рассказывает, что в середине апреля в городе начали появляться мононокэ в избыточном количестве. Еще рассказывает, что шестнадцатого апреля к духам присоединяется онрё. Утверждает, что четыре дня подряд они сражались именно с ее творениями, якобы мононокэ вели себя не совсем стандартно.

— Вот сейчас обидно было, — прокомментировала Бай Гуан.

— Не обижайтесь, госпожа. Они не в состоянии осознать, что им доступна не вся информация. Появилась аякаси — свалим всё на аякаси, она к тому же не разговаривает. Кстати, Бай Гуан-сан, а почему онрё молчит?

— Духи мщения вообще не очень болтливые, — пояснила лисица. — Она на самом деле прекрасно разговаривает, когда ей это интересно. С врагами, знаешь ли, не общаются.

Тэнгу снова вытянулся, подслушивая.

— Кицуки Казуя спрашивает, какими маршрутами гайдзин перемещался, приехав в Сайтаму. Константин отвечает, что мононокэ проявляются по вечерам, когда он выходит в магазин или прогуляться.

Бай Гуан хлопнула в ладоши и начала рассматривать ауру. Кощеев оказался буквально облеплен руническими формулами.

— Присмотрись, это чистая лингвистика. Лаовай пытался защититься от кого-то и поэтому обрисовал всю ауру знаками, превращающими его в пустое место. А мононокэ туповат, и если в пределах его охотничьей территории есть какой-то вакуум, демон сразу начинает беситься. Что-то я думала, русские маги получше образованы. Кому нужны руны на островах?

В барьере происходило неаппетитное бурление и шевеление. Мононокэ начали сражаться, чтобы в конце остался только один.

Оба шинигами и дурной кощей бросились к ним и напоролись на барьер.

«Да, ребята, очков вперед вам это не добавляет», — Бай Гуан потихоньку разочаровывалась.

— Ну, Ёсиро-сан, теперь давай посмотрим, как они себя поведут, если им предложить аякаси.

Тэнгу, который ни разу не видел шинигами в более-менее пристойном бою, а не в уличной драке, с готовностью кивнул.

Теперь звуки были слышны как из первых рядов. Ворон мог не работать испорченным телефоном.

— Познакомься, Константин-кун, это дзиндзя-химэ.

— Здравствуйте, дзиндзя-химэ.

Нет, он реально бака или просто типа воспитанный? Так много вопросов, так мало ответов…

— Давайте не затягивать? А то мне в прошлый раз не очень понравилось.

— А мне-то как, — у Ичики оказался приятный голос. Она выставила посох, и тот начал… прорастать, что ли?

— Громовая…

— Ледяная…

Посох Казуи оказался предсказуемо похож на оружие его отца, Миямото. Если тот полыхал, то у младшего шинигами кидался шаровыми молниями. Красота.

А чем занята его сестрица? Казалось, она вообще не сдвигалась с места. По земле от нее ползли морозные узоры. Ледяная, значит. И тоже дерево. То самое, с багровыми звенящими плодами. Что ж у них, на почве сакуры у всей семьи мозги поехали? Хорошо, хорошо…

Кощей достал оружие. Бай Гуан поморщилась. Оно больше способно впечатлить внешне, чем служить в бою. Кому в голову вообще придет взять в руки двухлезвийную длинную хреновину?

Дзиндзя-химэ наступала, молотила плавниками и хвостом. Шинигами-девка морозила землю. Шинигами-мальчик бил сверху молниями. Лаовай крутил своей палкой. Кстати, не без успеха.

Змея двигалась всё медленнее. Свистнуло бледно-зеленое лезвие. Ауру дзиндзя-химэ разорвало, и клочки энергии спиралью возносились к небу.

— Красота, Ёсиро-сан, правда? — Бай Гуан получила ответы на свои вопросы.

— Ну, этого слабака даже мои младшие братья на сашими порежут, — тэнгу искал сарказм в словах хули-цзин. Его пылкость была… миленькой для такого молодого мальчика.

«С одной стороны, если Кощеев и правда мой потенциальный муж, то его доращивать еще лет так четыреста. Пока мелковат. С другой… вообще-то ничего так, никаких лишних движений, хорошая координация, оружие нестандартное. Опять же, наследник одного из древнейших родов нечисти в Евразии».

Бай Гуан задумалась. В ее видениях оружие у этого парня было принципиально другим, да и выглядел он куда страшнее. Что это? Дела давно минувших дней или недалекое будущее?

Как можно получить такую силу за краткое время?

Она выкинула из головы мысль о разных образах и сконцентрировалась на способах, как узнать о своем объекте побольше — и желательно в обход семьи Акаги.

Казухиро Курода триста раз благословил мироздание за то, что догадался пригласить гостью во время, когда родители уехали погостить в Киото.

Кап — стекала вода с нового модного платья, приобретенного буквально вчера.

Кап — пробежала капля с намокшего нижнего белья за совершенно дикие деньги, но такого приятного и удобного.

А сама тысячелетняя лисица флегматично думала, что дар великой гадалки Востока не избавляет от таких вот жизненных неурядиц, как проехавший рядом грузовик и огромная лужа воды после только что прошедшего дождя.

— Чтоб ты жил в эпоху перемен, — злобно проскрипела хули-цзин древнее китайское проклятие страшной силы. Сработало идеально: грузовик повело на очередной луже, водитель не справился с управлением и под крики толпы влетел в столб, попутно зацепив какого-то школьника, переходившего дорогу.

— Добро пож… — слова застряли в глотке, когда камаитачи узрел чудо, возникшее у него на пороге.

Фарфоровая кожа, по которой стекали блестящие капельки воды. Идеальная фигура. Точеная талия. Длинные прямые ноги. Глубокие глаза с хищным прищуром. Багровые губы.

Абсолютно мокрые волосы, с которых стекала вода.

Красавица переступила порог, решительно взялась за подол платья и одним движением стянула его с себя.

«Я помню чудное мгновенье» — почему-то промелькнули слова стихотворения в голове йокая, когда он увидел колыхнувшиеся богатства лисицы. Потом в лицо прилетел влажный кусок ткани. От запаха, который он источал, хотелось распасться на множество крошечных итачи, чтобы растянуть удовольствие.

— Постирать и высушить, — раздался приказной голос.

— Да, госпожа… — тут же склонился он и повернулся, чтобы выполнить указание.

— Стой! Даже белье мокрое. Фыр. Принесешь смену в ванную комнату.

Кажется, перед глазами промелькнуло что-то пушистое. Когда он пришел в себя, посреди прихожей лежали женские кружевные трусики и бюстгальтер.

— Очень дорогие, цена больше пятидесяти тысяч йен, — машинально определил марку йокай внутренним чувством. — И еще сохранившие тепло… Идзанами-ками-сама, о чем я думаю… меня же на части разорвут, если узнают.

Но постичь дзен сегодня было не суждено.

— Что так долго? — недовольно рыкнули на него, когда после душа Бай Гуан не нашла ожидаемого.

— Прошу простить, госпожа, но вещи моей матери слишком малы для вас, — камаитачи согнул спину в нижайшем поклоне.

— Рубашка.

— Что?

— Дай мне свою рубашку. Сойдет по размеру.

— Да, госпожа. Одну минуту!

На долю секунды промелькнула мысль снять собственную одежду и предложить ее. Не иначе идею нашептал какой-то заклятый враг всего сущего. Пришлось тут же одернуть себя и послать идею адресату. Не стоило и думать, что нюх китайской лисы уступит его собственному.

Спустя несколько минут, положив одну изящную ногу на другую и попутно обнажая роскошное бедро, довольная собой и высушенная лиса пила чай в гостиной и оглядывала своего невольного раба.

— Мы не представились, — вспомнила Бай Гуан.

Да, действительно, зачем мне имя того, перед кем я прямо на пороге разделась догола и в кого швырнула платье.

— Я Бай Гуан.

— Я Казухиро Курода, Бай Гуан-сама, — снова склонился камаитачи, то и дело бросая зачарованные взгляды на ее прелести, виднеющиеся из рубашки, которую пришлось расстегнуть на несколько верхних пуговиц.