Mazo de la Roche

MORNING AT JALNA

© Гохмарк Э., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Дом «Джална» в Онтарио был построен незадолго до того, как в США разразилась Гражданская война. Владелец дома, офицер Уайток, поселился здесь с семьей, как только родился второй сын. Вместе с женой, ирландкой Аделиной Корт, он переехал сюда из Индии, в романтическом порыве назвав поместье в честь военного гарнизона, к которому там был приписан его полк. Офицер Уайток успел устать от запретов армейской жизни. Он стосковался по свободе и просторам Нового Света. Аделина Уайток всегда была легка на подъем. И теперь они чувствовали себя пусть не первооткрывателями, но прониклись духом открытий, при этом окружив себя многочисленными благами Старого Света.

Их дом внушительных размеров из кирпича приятного для глаз оттенка с зелеными ставнями и пятью высокими трубами стоял на участке земли площадью в тысячу акров[1] всего в нескольких милях от озера Онтарио, на густолесистых берегах которого обитало огромное число птиц. Девственная почва была богата и неистощима в своем плодородии. Что ни посади, все произрастало в избытке.

Дети Уайтоков не знали другой жизни, кроме вольготной и исправной смены времен года. Детей было четверо: Августа, Николас, Эрнест и самый младший, Филипп. (Отец семейства изменил данному ранее слову быть в семье единственным Филиппом.) Родители им потакали, хотя временами строго наказывали. Отец, когда был детьми недоволен, отдавал распоряжения по-военному твердым голосом. Мать, когда гневалась, бывало, поднимала на них руку – нрав у нее был вспыльчивый. Дочь Августа переносила наказания с безропотным благородством; Николас – с определенной долей высокомерия; Эрнест – со слезами и обещаниями впредь вести себя хорошо. На маленького Филиппа почти никогда не сердились, а если такое случалось, тот ложился на пол, сучил ножками и кричал.

В тот летний день муж и жена со смешанным чувством радости и озабоченности ждали гостей – американскую пару из Южной Каролины.

– Не понимаю, – начал Филипп, – почему ты так обеспокоена этим визитом. Синклерам придется принять нас такими как есть. Нам нечего стесняться, как мы живем. Ручаюсь, что во всей провинции не сыскать прекраснее дома и большего порядка в ведении хозяйства, чем у нас.

– Ты только подумай, к чему привыкли они! – вскричала Аделина. – Огромная плантация с сотнями рабов у них в услужении… Мы и знать ничего не знаем о настоящем изяществе. Следовало бы отдать им несколько комнат, а не крошечную спальню и каморку для горничной миссис Синклер.

– Нашу гостевую крошечной не назовешь. Прекрасная, богато обставленная комната. Не понравится – пусть терпят.

– А как ты собираешься развлекать мистера Синклера? – не унималась Аделина. – Поведешь смотреть на турнепсовое поле? Покажешь пару телят?

Разговор прервала шумная беготня их сыновей по коридору и топот на лестнице. Когда Николас обогнал Эрнеста, младший брат издал притворно испуганный вопль. Обычно родители не замечали таких проявлений веселья, но сейчас Филипп насторожился.

– Когда приедут гости, пусть ни в коем случае так себя не ведут.

– Не переживай, – ответила Аделина. – Старших я отправляю на три дня к соседям. Вчера договорилась с миссис Базби.

– Гасси-то умеет себя вести, – заметил Филипп.

– Ей будет не хватать младших братьев. Но мне нужно встретить Синклеров в обстановке полного покоя. В последнем письме Люси писала о плачевном состоянии своей нервной системы.

– А тебе известно, – продолжал Филипп, – что Базби полностью на стороне янки?

– А я им не сказала, кто именно к нам приезжает. Просто друзья, с которыми познакомились во время последней поездки в Англию.

Филиппа не покидало беспокойство.

– Илайхью Базби все это не понравится, это уж точно.

– Синклеры приезжают не к нему. – Аделина говорила взволнованно. – Пусть не сует нос в чужие дела.

– Дети проговорятся.

– Еще чего не хватало, – воскликнула она и подозвала к себе троих старших.

– Вы на три дня отправляетесь к Базби, – объявила она.

– Ура! – закричал Николас. – Мне всегда хотелось попасть к ним на ферму. Там все работают, но находят время и для развлечений.

– Послушайте, дети. – По тону Аделины было ясно, что сейчас прозвучит важное предупреждение. – Ни при каких обстоятельствах не упоминайте, что наши гости приехали с Юга и, возможно, привезли с собой парочку слуг.

– Темнокожие! – вскричал Николас. – Ни разу не видел, жуть как хочу взглянуть.

– А они опасные? – поинтересовался Эрнест.

– Да нет же, дурачок, – успокоила его мать. – Запомни: у нас в гостях друзья, с которыми мы познакомились в Англии. Августа, я надеюсь на тебя.

– Я запомнила, – пообещала та своим низким голосом, которому суждено превратиться в контральто, – но рано или поздно Базби все узнают.

– Конечно, узнают, но если это случится сразу, у них это вызовет такое отвращение, что они тут же отправят вас домой. К ним вас отвезет Пэтси. А теперь идите и помните: от вас требуется достойное поведение.

С этими словами она отпустила детей.

– Поведение, черт возьми, – сказал Эрнест.

Августа пришла в ужас:

– Эрнест, откуда ты взял это жуткое выражение?

– Не знаю.

– Пожалуй, лучше тебе его забыть. А теперь умойся и причешись. – Она взяла его за руку.

Пэтси О’Флинн, слуга-ирландец из дома, где раньше жила Аделина, который приехал вместе с ними в Канаду, ждал на подъездной дорожке, как и экипаж, запряженный коренастым пегим жеребцом. За бахромой усов и запущенной гривой отчетливо просматривалась его морда.

– Давайте, ребята, – торопил Пэтси детей, – нет у меня времени по округе шляться: работы по горло, на двоих хватит.

Филипп и Аделина вышли на крыльцо, чтобы проводить детей. Казалось, они собираются в путешествие, а не к соседям на три дня. Дети были в некоторой степени избалованы. Офицер Уайток сам вынес их дорожную сумку, хотя Николас был крепким парнем. Аделина достала носовой платок и утерла Эрнесту курносый носик, хотя у него самого в кармане куртки тоже лежал чистый носовой платок, притом с инициалом «E» на уголке.

– Смотри, чтобы у него из носика не текло, – наставляла она Августу. Офицер Уайток подсадил Эрнеста в экипаж. Их мать подняла свое красивое лицо и звонко поцеловала каждого ребенка.

– С чем бы вам ни пришлось столкнуться, – сказала она, – принимайте это с вежливым спокойствием, берите пример с меня. Пэтси Джо, – обратилась она к вознице, – если по твоему недосмотру лошадка забредет в канаву и экипаж перевернется, как уже было однажды, тебе конец.

Экипаж отъехал. Неро, огромный черный ньюфаундленд, побежал рядом. Солнечные лучи проникали сквозь самую густую листву деревьев и блестели на крупе пегого жеребца, чьи копыта глухо ударяли по влажной песчано-глиняной дороге.

Когда перед их глазами появились разрозненные сооружения фермы Базби, Августа сказала Эрнесту:

– А теперь – ни слова о темнокожих. Не забудь.

– О темнокожих, черт возьми! – отозвался Эрнест. Времени отругать его не оставалось. Все выбрались из экипажа.

– Этот малыш мог бы порядком надоесть, но пока он довольно мил, – заметила Люси Синклер, обращаясь к мужу.

– Он, безусловно, хорошенький, – согласился Кертис Синклер.

Каждый из них обратил свой усталый взгляд на маленького Филиппа, который расположился поблизости на траве и старательно строил из кубиков домик. У него только получалось положить один кубик на другой, но он сосредоточенно нагромождал их и решительно надувал свои детские губки.