Женя хмыкнул и придвинул к Саше овсянку. Она испепелила его взглядом исподлобья, и каша сразу отодвинулись. На её место Семененко с края стола отлеветировал тарелку с бутербродами. Саша благодарно кивнула и наконец принялась за еду, пока Женя, еле шевеля губами, повторял конспект по Чарам.

— Ты в Хогсмид, на игру или в больничном крыле? — он сразу не понял, что Саша его опять о чём-то спрашивает, очнулся, когда девушка толкнула его в бок.

— В Хогсмид, а потом в больничное крыло, — Женя пожал плечами и убрал записи. — Кто играет?

— Как будто бы я стала тебе сообщать, если бы играли не мы, — она усмехнулась, — ты же даже на наши матчи не ходишь.

— Стала бы, — во все тридцать два улыбнулся сидевший напротив ловец команды.

Саша отмахнулась.

— Илья, иди куда подальше, — она помешала чай и недобро уставилась на Малинина. — Снитч не поймаешь — придушу.

— Надеюсь, в постели, — он усмехнулся, широко разводя руками, и поспешил выскочить из-за стола. Саша закатила глаза.

— После Чар его побьешь, — утешил Женя и поднялся. — Нам тоже пора.

Саша согласно покивала и запихнула в себя остатки бутерброда. Пока она копошилась, пытаясь найти сумку, поправить мантию, проверить, всё ли взяла, Женя стоял возле скамьи и периодически горестно и показушно вздыхал. Он оглядывал Большой зал, но остановился на когтевранце возле выхода.

Андрей прислонился к стене рядом с дверьми, скрестил руки на груди и слушал ещё одну — Женя увидел синий ворот у мантии — когтевранку. Взгляд друга поймать не удалось, слишком внимательно он отнёсся к младшекурснице. Да и не скажешь, конечно, что она очень младше: ниже Андрея всего на пол головы, с короткими тёмными волосами и зажатым в одной руке блокноте. А своих однокурсников за семь лет учебы Женя запомнил прекрасно.

— Вечно ты в своём мире, Жень, — вздохнула Трусова и помахала перед его лицом рукой. Парень вздрогнул, поспешил за уходящей из Зала Сашей и притормозил возле дверей.

Теперь Андрей заметил его, кинул короткое извинение девушке и протянул ладонь для рукопожатия.

— Сегодня игра. Не придёшь? — он прищурился.

— Ты же знаешь, что нет, — Женя крепко сжал руку Андрея и перевёл взгляд на обернувшуюся девушку. — Удачной игры, — кивнул по очереди: сначала другу, а затем той когтевранке, которая только с утра, видимо, ушла из больничного крыла. — Играть, кстати, сразу после перелома не рекомендуется.

— Как будто Дану это волнует, — хохотнул Андрей и потормошил девушку по голове.

Дана поморщилась и запустила пальцы в свои волосы, возвращая укладку.

— От одного раза ничего не будет, — она пожала плечами.

Женя лишь вздохнул, попрощался с Андреем и был таков.

Когда Дана появилась в больничном крыле в следующий раз, на улице снова шёл дождь. Саша все уши Жене на парах прожужжала, что этот матч очень важен для Гриффиндора, чтобы выйти вперёд в гонке очков, но он только отмахивался. Только удивился, что Гриффиндор и Когтевран играют две игры подряд, но Саша объяснила: плей-офф.

Женя, не изменяя привычкам, матч не смотрел. Хоть и были слышны отголоски комментариев, он абстрагировался, как мог. Очередная тайком взятая книга у мадам Помфри, горячий чай и камин в самом углу больничного крыла. Женя и обосновался в этом уголке: здесь и стол письменный, и камин, и полка, где лежали различные записи по лекарствам и магии медиков. Он притащил себе ширму, закрывая посетителям обзор, и даже мадам Помфри это устраивало. Она говорила, что нечего им видеть документы, и Жене быстрее в случае чего добежать. И, конечно, грезила, что в будущем Семененко займёт её место, но Женя стойко молчал. Нечего женщину расстраивать: ещё запретит ему вход строго-настрого.

Пациенты уже давно привыкли к его присутствию в больничном крыле. Почти весь Хогвартс — ну или те, кто болел хотя бы раз, — знал его, если не по имени, то в лицо. Женя не выполнял особо трудную работу, но сходу мог определить простуду или перелом и выдать нужное зелье. Ещё с детства мать учила его состраданию, а когда он стал чуть постарше — медицинским заклинаниям. Помимо того, что Женя мог наложить заживляющее, он часто засиживался до отбоя у коек больных. Иногда удавалось помочь молча или читая какую-нибудь сказку.

Дана ввалилась одна, мокрая, немного измазанная. Женя вышел из ширмы сразу же, удивлённо оглядывая когтевранку. Она кинула метлу у входа и уселась на ближайшую койку, повезло, никем не занимаемую.

— Как игра? — Женя прошептал несколько диагностирующих заклинаний. Дана фыркнула.

— Было бы прекрасно, если бы мне в лицо на середине игры не зарядили бладжером, — она стянула с рук перчатки.

— Нос сломали, — констатировал Женя. — Андрей празднует победу, и поэтому не смог наложить элементарное заклинание? — он навёл на Дану палочку, тихо произнося «Эпискеи».

— Спивается с горя, всего двадцать очков продули. Вратарь Грифов зараза живучая, — буркнула она и дотронулась до зажившего носа. — Спасибо!

— Да не за что, — Женя улыбнулся. — Тебе так нравится травмироваться?

Дана в ответ усмехнулась, подхватывая метлу.

— Всё в жизни нужно попробовать, — она легко пожала плечами. — До скорой встречи, — и рассмеялась, выходя из больничного крыла.

Женя покачал головой, старательно пряча тень улыбки, и ушёл за ширму до тех пор, пока его помощь не требовалась.

***

Дана в одиннадцать лет с радостью бы обменяла письмо из Хогвартса на свою родную школу обратно. Хогвартс — неизвестность, а неизвестности она не любила. Было страшно даже держать в руках пергамент с яркой печатью, что уже говорить про чтение строчки «Представитель Хогвартса зайдёт на этой неделе для покупки необходимых товаров». Папа, конечно, очень рад не был, пусть и знал о волшебстве из-за мамы. Мама у Даны — с рассказов родственников — была волшебницей, мракоборцем. О ней старались вспоминать меньше, чтобы не грустить. Несмотря на любопытство девочки, папа говорил мало. Девочка выросла, и интерес потух.

Когда пришло время идти за покупками, Дана волновалась. Больше за то, что жизнь менялась, и она никак не могла на это повлиять. Само осознание этого душило до последнего — до момента, пока она не открыла дверь перед высокой женщиной в тёмно-зелёном платье. На волшебницу она не походила, но недоверие исчезло, когда женщина взмахнула палочкой, и на руки юной Даны упал букет орхидей.

Поход на Косую Аллею она помнила почти что до мелочей. Сначала за мантиями к мадам Малкин — девочка была в восторге от количества цветов тканей, — затем в книжные лавки — она умудрилась купить книжек сверх программ, — а самое главное провожатая оставила напоследок. Выбирать палочку к Олливандеру Дана отправилась уже в полной готовности к учебному году. Нужная палочка нашлось почти сразу. Она слегка искрила, легко лежала в руке и отдавала странным теплом.

Хогвартс-Экспресс не удивил, а продающиеся сладости показались чудом расчудесным. Вдобавок Дана умудрилась потерять свою новую

мантию, и уже хотела паниковать, как в купе зашёл староста Когтеврана и с улыбкой вернул потерянный свёрток. Приключения начались, как казалось ей, именно с того момента.

Дана в пятнадцать лет была рада учиться в Хогвартсе, но очень скучала по папе. Забот в замке всё равно хватало. Любимая трансфигурация, нелюбимая нумерология, любимый квиддич, нелюбимые травмы. Она честно терпела даже простуды, предпочитая самолечение. Но, стоило пройти отбор в команду, занять гордую позицию одной из трёх охотников у Когтеврана, пришлось смириться с настойчивостью капитана.

Андрей знал её с четвёртого курса. В команде Когтеврана тогда заканчивал учебу капитан-семикурсник, а Мозалев уже советовал чуть-чуть подождать и приходить на отбор, когда она через половину стола перекинула в голову сложённую в комок бумажку однокурснику. Чем чёрт не шутит. Дана ведь пошла. Отбор прошёл гладко, хоть летать и умела, но уже на первой тренировке она умудрилась свалиться с метлы. Даром, что непогода была. Но желание порхать на метле никуда не делось. Чувство эйфории, когда она мчалась в воздухе, нельзя сравнить ни с чем.