— Антон! — оглушительно громко раздалось откуда-то сзади, вынуждая врача отвлечься от наблюдения за разминкой группы одиночниц и обернуться назад. — С ума сойти! Это действительно ты! — в изумлении продолжала молодая женщина, максимально свесившись за ограждение, чтобы собеседник услышал её даже через громкую музыку.

— Яна? — приподнял бровь Берестов, вынуждая себя улыбнуться бывшей девушке. — Привет!

— Только не говори мне, что ты… — она опустила взгляд и заметила аккредитацию, висевшую на шее Антона, которая и позволяла ему находится у самой кромки.

— Главный врач сборной, — не без толики неизвестно откуда взявшейся гордости ответил Берестов, с трудом сохранив строгое выражение лица без самодовольной улыбки. Блеск в глазах Яны сменился стеклянным шоком, а затем тщательно контролируемой досадой. — А ты как поживаешь? Как… Бизнес? — невозмутимо продолжил он.

— Да ни… — собралась ответить Яна, однако была прервана. К борту резко подъехала Ирина, облаченная в черное платье для короткой программы, скрытое олимпийкой, которая помогала сохранить тепло и мышцы разогретыми во время разминки.

— Оставлю её тебе, ты не против? — демонстративно не обращая внимание на взгляд незнакомки, поинтересовалась Колесникова, начиная расстегивать олимпийку.

— Разумеется, — кивнул Антон, протянув ладонь. — Чехлы у Михайловского? — буднично поинтересовался он, упоминая её тренера.

— Ага, — усмехнулась Ира, нарочито медленно стягивая олимпийку, обнажая элегантное декольте платья, так идеально подчеркнувшего её плечи и грудь, а затем с удовольствием отметила восхищенный взгляд Антона. Он слишком часто видел её в растянутых майках и тренировочных леггинсах, а теперь пришло время утонченных и возмутительно коротких платьев. И только ради такого взгляда Берестова можно было продолжать извечную битву с его периодическими запретами на тренировки и раздражающе-угрюмым «зачем?». — Разделю два важных предмета между двумя важными для меня людьми, — улыбнулась она, вложив в большую ладонь Антона белую олимпийку с нашивками сборной и спонсоров. — Спасибо, Антон, — одними губами прошептала она, замечая, как взгляд его становится глубже и восторженнее. И это лучшее подтверждение, что с макияжем и прической всё удалось.

— Удачи, — подмигнул он, тепло улыбнувшись, а затем на мгновение накрыл её ладонь, обтянутую черной короткой перчаткой с мелкими жемчужинами и стразами, ощутив, как они чуть покалывают и щекочат кожу. Антон погладил ладонь Иры, желая вселить хоть толику силы и уверенности. Впрочем, сил ей было и так не занимать. Порой Берестов изумлялся, как она вообще заставляет себя подняться, после очередного падения. Ему казалось, что даже он уже не смог бы это сделать…

Ирина, слово завороженная, несколько секунд не сводила глаз с рук Антона, но затем услышала его бесцветный голос.

— Михайловский, — с явным недовольством произнес он, наблюдая, как пожилой тренер, находившийся по другую сторону борта, размахивал чехлами Ирины, призывая подъехать к нему. — Михайловский зовет, — громче произнес Антон, забирая олимпийку и разрывая нежный контакт.

— Прости, — сконфуженно произнесла она, неловко заправив невидимую прядь волос за ухо, боясь поднимать на врача взгляд, а затем тут же развернулась и как можно скорее поспешила очутиться возле тренера. То ли потому, что не желала его разозлить перед прокатом, то ли потому, что не могла объяснить, в первую очередь самой себе, что только что произошло. Не было ничего такого. А в душе, несмотря на окружающий её тело холод, будто распускались самые нежные и прекрасные цветы.

— Ты… Встречаешься с Ириной Колесниковой? — с трудом выдавила из себя Яна, наблюдавшая за этой сценой.

Антон вздрогнул и обернулся к бывшей девушке, с удивлением обнаружив, что и вовсе забыл о том, что она всё это время оставалась где-то рядом.

— Ты что-то сказала? — нахмурился он.

***

— У кого сегодня день рождения?! — с криком вломилась в кабинет Антона Ирина, держа в руках огромную коробку.

Антон, оторвавшись от бумаг, округлил глаза, которые, через призму очковых линз, теперь и вовсе казались просто огромными.

— Даже не знаю… — пожал плечами он, при этом не сдержав довольной улыбки.

— У самого сексуального врача в этой галактике! — подытожила Ирина, с грохотом водрузив коробку прямо поверх бумаг, недвусмысленно намекая, что в праздник работой можно и нужно пренебречь.

— Надеюсь, там не годовой запас нижнего белья с котятами? — усмехнулся Антон и оценивающим взглядом оглядел сюрприз, затем стянув с него синюю атласную ленту.

— С котятами у меня. У тебя будет со слоником. Такие, знаешь, с хоботком… — улыбнулась Ирина, обходя стол Антона, и уютно устроилась на его коленях, обнимая рукой за шею и ощущая любимый аромат парфюма, который, к слову, тоже был её подарком на Новый год.

— У тебя сегодня прокат? — нахмурился Берестов, заметив яркий макияж, который в обычной жизни Ирина не делала.

— Я просто захотела порадовать любимого мужчину, — с толикой обиды отчеканила она. — Нельзя?

— Льзя! — тут же ответил Антон, окунув ладонь в длинные светлые волосы, которые сегодня были не собраны в привычный «рабочий» хвостик, а аккуратно уложены мягкими локонами. — Очень красиво. Впрочем, как и всегда.

— Открывать будешь? — возмущенно дернув светлой бровью, поинтересовалась Ира, а затем, по-хозяйски обхватив обе ладони Антона, насильно положила на крышку коробки. Берестов тонкий намек понял и тут же открыл коробку. И если лицо Ирины просияло от счастья, то Антона увиденное смутило и шокировало. Лучше бы там были слоники с хоботами.

— Коньки? — умирающим и обреченным тоном уточнил он, приподнимая брови в надежде, что Ирина над ним сжалится.

— Мне казалось, что ты уже насмотрелся и без чьих-либо уточнений сможешь понять, что это коньки.

— Фигурные?.. — ещё мрачнее поинтересовался Антон, хотя и на этот вопрос знал ответ. К ботинкам, выполненным из черной замши, были прикручены фигурные лезвия с зубцами. — Я не простою на них и минуты.

— А ты попробуй! — с возбуждением наивного ребенка воскликнула Ирина, хлопнув Антона по ладоням. — Просто посмотри, какие они красивые!

— И дорогие, — под нос пробурчал Берестов, вспоминая, как однажды зашел с Колесниковой в магазин для фигурного катания и, признаться, был немало озадачен ценовым рядом.

— Эти — одни из самых дешманских, — отмахнулась Ирина, а затем всё же решила пояснить, вставая с колен Антона: — не, ну зачем тебе прям навороченные? Я взяла хорошие. Постоять сможешь.

— Я постоять могу и босиком на линолеуме, — продолжал сопротивляться Антон.

— Хватит! Антон! Всё! Идём на лёд! — воскликнула Ирина, вновь обхватив коробку с самым «желанным» подарком в мире. — Пошли!

— Сегодня точно мой день рождения? — утомленно поинтересовался врач, заставляя себя подняться с кресла и лишний раз отмечая, что какой упрямой и противной ни была бы Колесникова, именно с её появлением Антон ощутил себя живым человеком. Любящим и любимым мужчиной, а не машиной по залечиванию травм.

***

Антон проснулся посреди ночи от боли в горле. Перед сном он пытался её загасить, но та дала о себе знать вновь. Он аккуратно включил небольшой ночник, стараясь делать всё максимально бесшумно, бросил взгляд на распластавшуюся «звездочкой» во всю кровать Ирину, счастливо улыбнулся и, подтянув вверх чуть съехавшие вниз клетчатые штаны, направился в коридор. С досадой обнаружив в своем портфеле пустую пачку из-под лекарства для горла, Антон решил поискать что-нибудь в аптечке Ирины, которую та однажды уже доставала при нём, чтобы обработать его руку от глубокой царапины своей кошки, которая, по мнению Берестова, была послана на эту землю, чтобы нести ад и разрушения.

Достав из кухонного шкафчика небольшую пластмассовую коробку с карикатурным изображением врача, Антон поставил её на стол и, открыв, обомлел на несколько секунд. Поверх остальных лекарств лежал блистер таблеток, которые были направлены на угнетение болевого синдрома. Берестов протер глаза, а затем сощурил их, пытаясь ещё раз внимательнее вчитаться в название без очков, что остались покоиться на столике у кровати. Он надеялся, что ему показалось. Но надежды эти были разрушены. Этот агрессивный препарат, при частом употреблении плохо влиявший на весь организм, но при этом действительно убиравший всю боль, Антон никогда не прописывал. А, судя по последним двум оставшимся таблеткам из двенадцати, Ирина принимала его часто.