— Это вы велели ему так… — Алиса обратилась к Ольге Андреевне, но не смогла подобрать нужное слово чтобы закончить вопрос.

— Нет, — качнула головой тренер, понимая, что пора его действительно остановить.

— Но зачем он это делает? — не понимала бывшего партнера Калинина, зная, как сложно концентрироваться при выполнении прыжков, и как легко растратить все свои силы на тренировках, выйдя на лёд совершенно опустошенным.

Но Громов делал это как раз для того, чтобы выплеснуть всё, чтобы опустошить себя, надеясь избавиться и от навязчивых мыслей. Громов хотел устать. Измотать себя так сильно, чтобы не было даже сил думать о чем-либо. Но, учитывая его выносливость, это была задача не из легких.

Ольга Андреевна повернула голову к своей ученице, тепло улыбаясь.

— Поразительно, что ты не заметила очевидного, — произнесла она.

***

Дом сборной России, 20:50.

Евгений по привычке провожал Таню до номера. Он чувствовал желанную усталость, которая давала знать о себе болью с каждым новым шагом, но вместе с тем ощущал, что тяжесть на душе осталась на прежнем месте, не давая вздохнуть полной грудью. Он понимал, что они должны поговорить. Должны признаться себе, что их тянет друг к другу. Несмотря на все эти «друзья» от Тани и её сегодняшнее условие, Громов знал, что она чувствует к нему примерно то же самое, что чувствует он.

Вот только именно по отношению к Алексеевой вся его хваленая уверенность в себе рассыпалась на такие мелкие части, что он, как ни старался собраться с мыслями, всё равно не мог начать разговор. С самыми необходимыми людьми разговоры всегда даются тяжело и как-то неловко.

Сколько привлекательных журналисток он соблазнил за годы карьеры? И на каждую из них ему требовалось совсем немного времени. С ними всё было предельно просто. Они знали все его титулы, они видели перед собой его сексуальное тело и уверенный взгляд. Они же через считанные минуты оказывались в его постели.

Громов вспомнил Лену, но с той он и вовсе не разговаривал по душам. И это не казалось ему необходимым.

С Таней всё совсем по-другому. И это влекло и пугало одновременно.

Она зашла в свой номер и собралась закрыть за собой дверь, но Громов не дал ей этого сделать и зашел следом за ней.

Татьяна обернулась, вопросительно посмотрев на партнера. Она чувствовала себя совершенно обессиленной и хотела скорее принять душ и лечь спать.

— Поставь мне любое другое условие, — внезапно произнес Громов, вплотную подходя к ней.

Голова Татьяны гудела после тяжелого дня и была будто окутана туманом.

— Что? — не поняла она.

— Я хочу тебя касаться, — пояснил Громов, положив свои ладони на запястья Тани, начиная медленно вести ими вверх по тонким рукам девушки, запуская своими действиями волну мурашек по её телу.

По тому, как Таня замерла, кажется, даже переставая дышать, Женя убедился, что она действительно чувствует то же, что чувствует он.

— И я не могу отказаться от этого, — тише пояснил он, пристально смотря ей в глаза. — Я бы и рад, Таня, правда, но я не могу.

Она чуть нахмурила брови, туго соображая после утомительного дня. Таня не совсем понимала, что значило это его «я бы и рад», но то, что он признался в невозможности отказаться от прикосновений, практически лишало дара речи. Таня не знала, хотела ли она с ним отношений. Её девичья легкость кричала «да!», но здравый смысл, который, хоть и не в большом количестве, но всё же присутствовал, строго вопрошал — «кто ты, а кто он?».

— Может, мы всё же… — с трудом начала она, опуская глаза. — Останемся…

— Мы не можем ими остаться, — строго ответил Громов, понимая, что она собиралась сказать, — мы никогда ими не были.

Таня встретилась взглядом с ним, поднимая голову. Она приоткрыла рот, пытаясь сказать хоть что-то, но не нашла в голове ни одной мысли и поэтому просто обняла его, устало уткнувшись в его грудь лицом.

Евгений вздохнул с облегчением, закрывая глаза и обнимая её в ответ, крепче прижимая к себе.

— Тебе ведь тоже хорошо от этого, — тихо констатировал он и почувствовал, как Таня чуть кивнула ему в ответ. — Значит, твоё условие больше не в силе?

— Будет другое, — с толикой коварства произнесла она.

Сегодня перед ужином Татьяна зашла к врачу сборной по фигурному катанию чтобы он осмотрел её плечо, которое неприятно саднило после длительных тренировок. Она обманом выпросила у него медицинскую карту Громова, сказав, что он сам попросил её ему принести буквально на несколько минут. Антон такому, конечно, удивился, но карту всё же взять разрешил, а затем его отвлекли другие фигуристы.

Таня, воспользовавшись этим, вместе с картой Громова захватила такие же медицинские документы, принадлежащие другим мужчинам из их сборной, которые были моложе Евгения, чтобы сравнить их показатели. Она быстро пролистала карты, находя во всех данные с последнего обследования перед отлетом в Канаду, и пришла к поразившему её выводу, что все спортивные показатели вроде объёма легких, коэффициента выносливости, мышечной силы рук и становой силы даже превосходят аналогичные показатели более молодых спортсменов.

— Мы будем участвовать в командном зачете, — произнесла Таня, сильнее прижавшись к Жене, боясь его реакции и желая таким образом хоть как-то её смягчить.

Громова услышанное действительно не обрадовало. Он несколько секунд напряженно молчал. Он был уверен, что втягиваться в командник — дело неблагодарное, но Татьяна отчего-то всё ещё пыталась затащить его в это болото. И если для неё это было так важно, то Евгению стоило это условие принять.

— Он стартует уже завтра, — напомнил ей партнер.

— Завтра только короткая программа одиночников, — пояснила Татьяна, всё ещё утыкаясь носом в грудь Жени, — и от нас требуется только поддержка и присутствие в kiss&cry.

— Парники и танцоры послезавтра? — почти смирился со своей судьбой Громов.

— Да, — улыбнулась Таня, чувствуя, что почти победила.

— Будет тебе командник, — обреченно вздохнул Евгений и провел ладонью по спине партнерши, поцеловав её после этого в макушку. — Только теперь нам придется явиться на утреннюю пресс-конференцию, а ещё мне нужно будет сейчас уйти, чтобы поставить Федерацию и Олимпийский комитет в известность.

— Будем катать обе программы? — запрокинула голову Татьяна, всё ещё не размыкая своих рук, которыми обнимала мужчину за поясницу.

— Если уж впряглись, так до конца, — улыбнулся Евгений. — И завтра после выступлений одиночников придется не идти на церемонию открытия, а тренироваться. Готова к такому раскладу?

Таня на долю секунды задумалась. Как любому спортсмену ей хотелось побывать на торжественной церемонии открытия Олимпийских игр, но не каждый мог себе это позволить из-за тренировочного графика. Тем более, что некоторые соревнования начинались за день или два до открытия, и атлеты были уже втянуты в очередную гонку.

— Готова, — уверенно ответила она.

— И у меня тоже будет условие, — с напускной строгостью произнес Громов.

Однако увидев то, как это смутило Таню, он всё же улыбнулся.

— Узнаешь завтра утром, — пояснил Евгений, а затем крепко обхватил её за талию, отрывая от пола. Она обняла его за шею и замерла, восхищаясь цветом его глаз, что были теперь так близко.

Тане в руках Жени было комфортно как на льду, так и за его пределами. В такие моменты они чувствовали, что быть рядом и чувствовать друг друга это потрясающе естественное для них двоих состояние. «Так и должно быть», — подсказывало им что-то внутри.

Громов постарался максимально нежно и трепетно поцеловать Таню и сдержать себя, чтобы не перевести этот поцелуй в более чувственный. Он аккуратно, будто впервые, коснулся её желанных губ. Она закрыла глаза, медленно отвечая ему, и запустила пальцы в его волосы. Это был поцелуй, который должен был быть первым. И это был поцелуй людей, которые уже осознавали, что они делают, и понимали, что виной ему не эмоции после проката, не эмоции после ссоры. Виной ему было взаимное притяжение, которое они были не в силах больше сдерживать.