Громов вошел в зал и сразу же поймал на себе внимательные взгляды Алисы, Ксении и Ильи.
— Что слу… — подруга Тани не успела задать мучивший её вопрос, так как Евгений сразу же обратился к своей бывшей партнерше.
— Идем в машину, — практически приказным тоном произнес он. — Нужно поговорить.
Не дожидаясь её реакции, Громов направился к выходу из зала, сопровождаемый ошарашенными взглядами коллег по сборной России, большинство из которых даже умолкли, прерывая свои разговоры.
Алиса бросила извиняющийся взгляд на Ксению, непонимающе пожала плечами и, приподняв подол платья, поспешила за Женей. Возле самой двери она ощутила на себе пристальный взгляд. Алиса остановилась и несмело обернулась. Арсений стоял у стола, замерев с бокалом вина в руке. Он долго боролся со странной зависимостью Алисы от Громова. И сейчас, видя как она бежит за ним, забывая обо всём и в первую очередь о нём, испытал странную горечь и вкус… Предательства?
Зеленые глаза Алисы заблестели. По лицу Евгения она уже понимала, что разговор с Таней не закончился ничем хорошим. И где-то в груди смешалась жалость из-за расстроенного личного счастья друга и надежда на возвращение на лёд. И если бы у Мельникова была возможность вернуться туда, в мир большой скорости и адреналина, то она непременно поняла бы его. Но знала, что он её сейчас не поймет. Слишком ревностным было его отношение к Жене.
Калинина опустила взгляд в пол, а затем вышла из зала.
Татьяна несмело переступила порог, возвращаясь к коллегам по сборной. Глаза её всё ещё были пустыми и потерянными, будто несколько секунд назад она увидела ими нечто страшное, пугающее до глубины души, до потери дара речи.
— Что случилось, крошка? — бросилась к ней Ксюша. Одиночница приобняла подругу и окинула осуждающим взглядом всех присутствующих, призывая не пялиться так бессовестно.
— Я пропала, — прошептала Таня, не замечая, как побледнел от этих слов Илья. Они теперь партнеры, и если она говорила такое, то это касалось и его тоже.
— Что он сказал? — не унималась Ксюша. Она успокаивающе принялась поглаживать Таню по талии, за которую приобнимала подругу, и нащупала в кармане пиджака Евгения что-то большое и твердое. Не спрашивая разрешения, одиночница поспешила вытащить красный квадратный футляр и, понимая, что Тане сейчас нет до этой находки никакого дела, открыла его. На красной бархатной подушечке красовалась цепочка из белого золота и бриллиантовая подвеска, выполненная в виде капли.
— Да это же осколок сердца ледяного короля… — тихо прошептала Ксюша, любуясь блеском украшения.
***
— Я уезжаю на месяц в Швейцарию, — безэмоционально уведомил Алису Евгений, когда они оказались в машине, и он поймал на себе вопросительный взгляд бывшей партнерши.
Калинина ожидала подробностей того, что произошло между ним и Таней на балконе, но понимала, что если Громов чего-то не хочет говорить, то из него этого не вытащить. И если бы не фигурное катание, то ему стоило бы попробовать себя в шпионаже.
— Какие-то проблемы с МОК? — насторожилась Алиса, цепляясь за единственную фразу, сказанную Евгением.
Громов грустно ухмыльнулся. С чем ассоциируется Швейцария у простого человека? С шоколадом, сыром, часами, солидными банками и шикарными горнолыжными курортами. С чем она ассоциируется у спортсменов? Со штаб-квартирой Международного Олимпийского Комитета.
— Нет, — качнул головой он, размышляя о том, что только этого ему не хватало для полного «счастья». — Кое-какие дела.
— С каких пор твои дела так скрыты от меня? — заподозрила неладное Алиса.
Громов подметил, что Калинина, несмотря на внешние изменения, всё ещё не разучилась неплохо чувствовать его. Но он не мог сказать ей своих истинных намерений. Пока что.
Пять лет назад, когда Евгений пришел в себя после падения с лестницы и травмы поясницы, ему предложили провести ещё одну операцию. Она могла бы раз и навсегда избавить его боли, но с такой же вероятностью, в силу своей рискованности, могла бы оставить его прикованным к инвалидной коляске. И тогда, пять лет назад, Громов понимал, что он лучше с болью, но гарантированно откатается на Олимпийских Играх. Завоевав на них бронзу, он решил, что и к следующим играм не будет соглашаться на операцию. Риск был слишком велик. Но теперь терять ему было нечего. Олимпийское золото в кармане, а любимая женщина больше в нем не нуждается. Да, в институте Склифосовского врач, поставивший его на ноги пять лет назад, пояснил, что риск от этой операции не стал меньше. Что организм Громова может не восстановиться, не потянуть такого вмешательства. Несмотря на огромную силу, на прекрасное телосложение, регулярные нагрузки изнашивали его тело на протяжении долгих лет, и теперь результат операции становился ещё более непредсказуемым.
Но теперь терять Громову было нечего. Если что-то пойдет не так, он просто не вернется из Швейцарии и останется там. Средств у него достаточно. Но в душе у Евгения теплилась надежда, что он и в этот раз, как пять лет назад, выиграет бой с собственным телом, и всё получится. Он навсегда избавится от боли, делавшей его уязвимым физически. И вернется на лёд. С Алисой.
— Начинай тренироваться без меня, по индивидуальной программе, — Евгений повернул голову к Калининой и увидел, как шокировано округлились её глаза. — Когда я вернусь, мы начнем совместные тренировки и официально объявим о возвращении пары Калинина/Громов. Нам ещё есть, что сказать.
Евгений принялся выезжать с парковки, а Алиса ещё несколько минут смотрела на него, мысленно прокручивая услышанное вновь и вновь.
— Ты возвращаешься ко мне… — прошептала она. — Не потому, что хочешь этого. А потому, что Таня отвергла тебя и ты хочешь ей отомстить? С помощью меня?
Но Громов на этот вопрос демонстративно ничего не ответил, включая музыку. Калинина с горечью сглотнула образовавшийся в горле ком и перевела взгляд за окно. Она ждала этого, она мечтала об их возвращении, но… так? Почему на душе так отвратительно?
Так больно…
========== Сердца четырех ==========
2 апреля. Женева, Швейцария. 8:40.
Евгений стоял у большого панорамного окна своей палаты в частной клинике, которую ему рекомендовал московский хирург, работавший с его поясницей пять лет назад. Громов настаивал на том, чтобы операцию провел именно этот врач, но он, как оказалось, операции больше не делает. И по этой причине Евгению пришлось отправиться в Женеву.
За последние две недели, прошедшие с рокового бала, окончательно поставившего крест на паре Алексеева/Громов, Евгений выходил на лёд, но старался не выполнять сложных элементов — по рекомендациям врачей ему нужно было поберечься перед операцией. Он пристально следил за Алисой и её скольжением. Он ожидал увидеть прежнюю Калинину, у которой бешено горят глаза, и которая жаждет новых побед. Он ведь хорошо помнил, каким сильным было её желание вернуться вместе с ним на лёд в новом сезоне. Помнил их разговор у неё дома после аварии.
Но сейчас он видел неуверенную, несколько зажатую и чем-то озадаченную Алису. Она, под пристальным наблюдением Ольги Андреевны, нарезала нервные круги по площадке, возвращала себе прежнее качество вращения и чистые многооборотные прыжки, но всё это делала будто на автомате, абсолютно отсутствуя в настоящем моменте. Она была абсолютно не здесь и не сейчас.
Прежняя Алиса непременно заметила бы то, что сам Евгений катается слишком осторожно и завалила его кучей вопросов, не оставив и малейшего шанса от этих вопросов отделаться. А этой Алисе было всё равно. И Громов начинал понимать, что возвращаться Калинина, похоже, совсем не хочет. Но зачем-то это делает…
Почти на каждую их тренировку заявлялся Мельников. Он подолгу стоял у борта, испепеляющим взглядом смотрел на Громова, багровел от злости, а затем уходил, никому не сказав ни слова. Это напрягало Евгения. Он в принципе не любил присутствия посторонних людей на тренировках, а Мельникова терпеть не мог просто за сам факт его существования. И когда он вот так являлся в ледовый дворец и бросал на него с борта косые взгляды, Евгений невольно вспоминал отвратительный фанфик, который дала почитать Ксения. И мысль о возможной гомосексуальной ориентации бывшего соперника вкупе с его покрасневшим лицом крайне напрягала…
