Норма выработки на скалу составляла 0,25 м\3, "лисин" метод дал от 800 до 1000 процентов выполнения плана. Дорога была объектом чрезвычайной важности для строительства. Бригаду со стройки в лагерь сопровождал духовой оркестр. По прибытии в лагерь ее расформировали. Каждый заслужил право перейти в обычную бригаду.

Знаменитая теплушка

На небольшие расстояния возили в теплушках, деревянных вагонах. Их не отапливали: боялись - заключенные подожгут вагон. Сами, мол, надышите.

Иногда удавалось вырезать пол у вагона. На этот случай были предусмотрены специальные вилы, смонтированные за вагоном. Как в лючок нырнул, так вилы в бочок и получи.

На станции дверь открывалась, возле нее четыре солдата становились с автоматами в упор. Бочку с парашей из вагона за ручки вытаскивали. В вагон втаскивали бочку с баландой. Черпака нет, как делить, как разливать, охрану не интересовало. Миска-то у каждого, вот мисками и черпали себе.

Начальник не замерзнет

Солдат одет: тулуп, ватные штаны, валенки. Еще рукавицы меховые на тесемках, как у ребенка. Руки на карабине, с карабина снял руки, в рукавицы сунул, согрел и опять на карабин. Офицеры на ногах носили торбаза. Мех оленьих ножек - фамуса. Из фамусы шили сапоги - торбаза. На подошву шла хребтина, вовнутрь вместо носка на голую ногу надевался чиж, а подошва под ступню выделывалась ягелем - мхом. Можно спать на сопке в шестидесятиградусный мороз, выставив ноги из палатки наружу.

Тепло одет

Когда под телагой другая телага, только без рукавов, с рукавами попросту не влезешь туда, считалось, тепло одет.

Шайтан-гора

Руду здесь у подножья добывали касситеритовую. И носили ее в корзинах на гору по тропинке мимо лагеря, расположенного наверху, в так называемую обогатиловку. Можно было провести канатную дорогу, можно было обогатиловку построить у подножья же, но поставлено и организовано было именно так: метров семьсот - восемьсот следовало подниматься с рудой за плечами на гору и еще с полкилометра идти мимо лагеря по плоской вершине, а потом спускаться за новым грузом. Так часов двенадцать, почти ничего не жравши.

Природная могила

Ров под Шайтан-горой вымыло талыми водами: километров пятнадцать по окружности в длину, метров десять - двенадцать в ширину и семь в глубину кто-то когда-то хотя бы на глазок измерял его. Бульдозером такое не вырыть, и зачем? Тогда как же еще, если не талыми водами или как-нибудь по-другому, но естественным путем?

Вероятно, на протяжении многих лет старалась природа, люди завалили трупами лет за десяток.

Директива решимости

Конвой применяет оружие без предупреждения. "Побежишь - собаку пущу. Собака не догонит - пулю пущу. Пуля не догонит - сапоги сниму, сам догоню". Конвой шуток не признает. Шаг вправо, шаг влево - побег и очередь. Резких движений лучше вовсе избегать.

Проявление несимпатии

Не понравилось начальнику лагеря твое лицо - вывел за зону, прямо в харю плюнул пулей из маузера, с которым гражданскую провоевал.

В отпуск домой

Рыжий веснушчатый Романов. "Рукавицы принеси, - сказал ему охранник. - Да вон они. Да забыл я их". Рукавицы в двадцати шагах, но считаются за зоной. На снегу валяются у тлеющих головешек. Романов послушался, охранник автомат вскинул, и фонтанчики крови забили из Романова. Все слышали, все видели, но считается - побег и пресечение побега, а значит - для поощрения отпуск в родную деревню, где и водки и баб вдоволь. Рукавички свои оброненные сам поднял, сходил - не поленился.

Справедливости ради

Генерал Никишев издал приказ: чай, табак, сахар в первую очередь работягам, а конторе то, что после останется. И узнал, что приказ не выполняется, контора в первую очередь себе все забирает.

Приехал на машине часов в пять утра на территорию рудника, вышел из машины: телогрейка, сапоги кирзовые, грязные, специально раздобытые, шапка домиком. Походил по руднику, посмотрел, сам незаметный, маленький, в бревнах копошится - никому до него дела нет. Мало ли как попал, мало ли кто такой, ну мужичок, ну вольнонаемный.

В седьмом часу привезли зеков. Прибыло начальство, открылся магазин. Он - туда. "Дай", - говорит завмагу и перечислил, что ему надо. Завмаг: "Да пошел ты знаешь куда". - "Я трудился. Мне положено. Приказ знаешь? Я из шахты, посмотри, весь какой грязный. Мне в первую очередь". Бузить начал. Завмаг, теряя терпение, обругал его. Тогда он схватил палку и начал бить ею наотмашь по витрине, банкам-склянкам. Прибежала милиция, стала собираться толпа. Чем народу больше при сем, тем лучше: эффекты любил.

Всей толпой идут к капитану. Приходят. "Я тебя посажу. Ты у меня теперь гнить будешь, - капитан ему. - Документы!" И тут наступает его звездный час. Достает, протягивает. Капитан меняется в лице, вскакивает: "А! Да я!" Начинается расправа. Откуда-то прибегает его личная охрана, которая до сих пор только наблюдала. "Вызвать мне того. Вызвать мне другого. Не выполняете мой приказ, сволочи!" Привели завмага ни живого ни мертвого. Распорядился: "Пойдешь в шахту". Увидел в окно самого тощего, самого последнего фитиля, тот шел, за стеночки держась: "Будет завмагом!" Навел порядок и уехал.

Клятва

Костя, которого придурком считали, залез на крест. Крест огромный, гнутый, соборный. Собор внутри "малолетки", а "малолетка" сама в бывшем монастыре. Костя на кресте сидит высоко. Если упадет - убьется, начальству отвечать. Начальник лагеря ходит вокруг, уговаривает Костю слезть. Костя ему: "Что дашь?" - "Пончиков хочешь?" - "Много?" - "Сколько тебе надо?" "Пятьдесят". - "Хорошо, ты их получишь". - "Поклянись". - "Честное слово". - "Ты именем Ленина-Сталина поклянись". Клянется начальник - куда тут деваться. Можно засранца и с лестницы стащить, но пончиками накормить вроде проще. Клятва страшная дана, не исполнить нельзя. Не исполнишь мальчишка напишет или просто товарищам скажет, и попал в НКВД.

Ему, конечно, всыпят хорошо потом и за крест, и за то, что клясться заставлял, но сначала пончиками накормят.

Как играли

На "малолетке" особенно жестоко - на всё. Часто на хлеб. Можно было хлеб до конца срока проиграть. Проигравший питается - ничем не брезгует, а у выигравшего на кровати полтонны хлеба уж лежит. Вокруг кровати шестерки пасутся, за пайки задания выполняют. Можно проиграть картошку из супа, всю картошку из супа до конца срока.

Дядя Ваня-шакал

Фигура на тюрьме - надзиратель дядя Ваня. Сам здоровенный и лапы здоровенные, что верхние лапы, что нижние. Нижние сорок восьмого размера. И добрый. Придет в камеру после отбоя. А голодно было. Некоторые от голода становились дистрофиками. Пальцем потычет в самых дошедших: "Ты, шакал, и ты, шакал, и ты, шакал. Все пойдете со мной, шакалы". - "Куда, дядь Вань?" - "Работать". - "Да мы не можем". - "Я вас научу". - Приведет в коридор. Поставит перед ними таз перловой каши и скажет: "А теперь работайте".

И другой

"Полуторка" его звали. Тоже здоровый, тоже надзиратель. Серые глаза, совершенно ничего не выражавшие. Квадратная рожа. Этот как робот. Звали "Полуторка", потому что "полтора Ивана".

Архитектурный стиль

К бараку пристраивался барак, к нему с торца еще барак, к нему - еще. Когда ожидалось прибытие этапа и зона не могла разместить всех, происходило рождение нового архитектурного стиля - динозаврического: бараки вытягивались по зоне, напоминая гигантских динозавров.

В метель

Один вольнонаемный подрядился строить бараки. Заключил договор на строительство четырех. А на Колыме построить барак - дело непростое: леса там нет, и деньги за это платят немалые.

Вот закончил он свое строительство, приезжает в пургу в управление на аэросанях: "Поехали смотреть". Поехали. Подъехали к одному, посмотрели, покружили - нормально, нравится; посмотрели другой, с трудом пересмотрели все: метель метет. Вернулись в управу, подписали документы, вольный получил свои денежки и уехал, и его больше никто не видел. А барак-то один стоит. Четыре ведь смотрели. Смотреть-то смотрели, а стоит один.